- Да я уж собрался дверь высадить! - возопил Сидни, врываясь в дом. - Чуть ума не лишился… Звоню, звоню, никто не отвечает! - Тут он бросил взор на телефонный аппарат, затем - на Шерил. - Почему ты не взяла эту чертову трубку? Она ведь лежит на месте, значит телефон звонил!
- Да я спала в патио и просто ничего не слышала, - отозвалась Шерил, с трудом умудрившись освободиться от парализующего действия сна. - Кроме того, все, что я хотела, услышать от тебя, я уже услышала. Так неужели у меня нет права хоть немного передохнуть от твоего натиска?
Чтоб ты провалился со всеми своими вопросами и требованиями! - подумала она. Какого, в самом деле, черта, он опять объявился, не успела я толком заснуть!
- Бога ради, Шерил, я…
- Ну что - ты? Что - ты? Что там опять за проблемы? Человек так хорошо заснул, что не слышал телефонных звонков, так нет, надо бросать все дела и мчаться на другой конец острова, чтобы разбудить его барабанным боем в дверь! Благодарствуем, как говорится, за приятное пробуждение!
- У меня был Мартин Картрайт, - дождавшись паузы, выпалил Сидни. - Он примчался прямо от тебя.
- Ну и что?
- Это все, что ты можешь мне сказать?! - раздраженно спросил он.
- Сидни, ради всего святого, что ты еще от меня хочешь?!
- Неужели тебе не интересно, зачем он ко мне приходил?
- Догадываюсь. И жалею, что он пошел к тебе. Но что сделано, то сделано. Твое раненое мужское самолюбие меня не волнует. Но хоть бедный Мартин, случись ему столкнуться с тобой вновь, будет теперь избавлен от твоих свирепых взглядов!
- Шерил, пожалуйста! - хрипло взмолился Сидни и стальными, как ей показалось, пальцами схватил ее за плечи. - Я жил все эти шесть лет с уверенностью, что Мартин Картрайт… Да выслушай ты!
- Нет, это ты выслушай меня! - выкрикнула она, ибо все прежние ее страхи вдруг выплыли наружу. - Мне плевать, сколько у тебя денег и адвокатов! Я не позволю тебе забрать у меня Сидди!
- Господи, Шерил, что ты такое говоришь? Как ты могла подумать, что я способен на нечто подобное?
- А вот и могла! Ведь я уже позволила тебе в отношении Сидди все, чего ты хотел, но ты продолжаешь терзать меня. - Она попыталась вырваться, до предела раздраженная и напуганная, но Сидни только сильнее сжал ее плечи. - Почему ты не хочешь просто оставить меня в покое?
- Потому что… Боже, помоги мне! Потому что я не могу.
- Ах не можешь?! Да ты, Сидни, отпетый лицемер, и с этим уже ничего не поделаешь! Но почему бы тебе хоть раз в жизни не быть правдивым? Почему ты не сказал мне все тогда, шесть лет назад, навязав мне этот никогда не кончающийся кошмар? - гневно кричала Шерил. - Если ты действительно познал в жизни великую любовь, то почему же не мог допустить, что я тоже люблю, и не меньше, чем способен любить ты?
- Шерил, умоляю… - судорожно прошептал он. - Ты ошибаешься!
- Ошибаюсь? - Она была потрясена и не могла сопротивляться тому, что рвалось из души. - Ты был для меня всем… Так что же, я ошибалась, ожидая от тебя честности? - Она ненатурально засмеялась. - Да нет, куда там! Я отдала тебе всю свою любовь, какую имела, а ты, впервые услышав о ребенке этой любви, сухо поинтересовался, не Мартин ли его отец!
Она остановилась перевести дыхание, железная хватка его пальцев ослабла, и он заключил Шерил в объятия.
Сил освободиться у нее не было, поток прорвавшихся чувств немного ослабел, но все еще бурлил проклятиями. Потом она зарыдала и, продолжая несвязно бормотать свои обвинения, уткнулась в грудь Сидни. Даже когда он поднял Шерил и понес в гостиную, жалобы и упреки продолжали срываться с ее губ. Осознание реальности начало проникать в мучительный хаос ее рассудка, лишь когда Сидни бережно усадил ее на диван, сел рядом и, прижав к себе, начал укачивать.
Почувствовав отвращение и ужас, порожденные собственными душераздирающими воплями и словами, Шерил отпрянула от него.
- Ну, говори не говори… - Она успокоилась, но это было спокойствие, порожденное опустошенностью. Ее заплаканные глаза уставились на нервно сцепленные пальцы. - В сравнении с тобой я должна считать себя счастливой. Потерять тебя было все равно что лишиться жизни, но когда я почувствовала, что во мне растет дитя, то вновь обрела смысл существования. Деньги и удовольствие от известности - ничто перед этим чудом, разве что средства, позволяющие обеспечить ребенку материальный комфорт.
- Шерил, я люблю тебя!
- Прекрасно! Сначала ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, а теперь еще и в любви объясняешься! - хрипло воскликнула она, ужаснувшись его словам. - Вот это в тебе меня и пугает… Будет ли конец? Неужели ты не можешь успокоиться, раз и навсегда поверив, что Сидди ты не потеряешь?
- Ну как мне до тебя докричаться? - взорвался он. - Пойми ты, не о Сидди речь! Я говорю, что люблю тебя, Шерил! Ты единственная женщина, которую я всегда любил! - Он вскочил с дивана, шагнул к камину и, положив руки на мраморную полку, уронил на них голову. - Эти шесть лет были сплошным кошмаром. Сам не пойму, как я умудрился прожить их… А теперь я встретил тебя. - Он резко повернулся, на его лице было невыразимое страдание. - Единственное, что было неизменным во всем этом безумии, так это то, что я никогда никого, кроме тебя, не любил.
- Безумие? - изумленно переспросила Шерил, судорожно пытаясь найти хоть какое-то подобие смысла в его абсурдных словах. - А твоя невеста? - уцепилась она за единственно ясную мысль, которую ей удалось выдернуть из хаоса сознания. - Ты ведь любил ее…
- Эстер? - Он вздохнул. - Да, я любил Эстер. Но не как мужчина любит женщину. Когда мы познакомились, она была в полном смысле девочкой, и я любил ее как сестру.
- Мужчины обычно не женятся на женщинах, которых любят как сестер, - без всяких интонаций заметила Шерил.
- Нет, обычно не женятся… - проворчал Сидни, взъерошив волосы. - Когда мы были детьми, наши матери между собой пошучивали, мол, вот вырастут наши детки и поженятся. - Сидни горестно покачал головой. - По совести говоря, я даже не заметил, в какой момент Эстер изменила ко мне отношение, перестав считать братом. Но когда до меня дошло… - Умолкнув, он тоскливо посмотрел на Шерил и, видя, что она молчит, продолжил: - Словом, я ни о чем не догадывался до тех пор, пока не вынужден был, оставив тебя, уехать на несколько дней в Крайстчерч. Тогда-то мне и стало известно, что здоровье бедняжки Эстер подорвано с детства… О, если бы я повнимательнее как врач пригляделся к ней, то давно бы заподозрил неладное, задолго до рокового дня, когда узнал, что жить ей осталось от силы месяц… Но, увы, ничего этого я не знал, и, когда отец сообщил мне грустную новость, был потрясен.
Слушая его горестный рассказ, Шерил будто окаменела - ни слова не могла вымолвить, ни рукой пошевелить. А ей так хотелось выразить свое сочувствие!
- Чудовищная несправедливость: все блаженство жизни было для меня заключено в одной тебе, а бедная маленькая Эстер, которая вскоре должна была расстаться с жизнью…
Едва ли осознавая свои действия, Шерил встала, молча подошла к Сидни, за руку отвела к дивану и усадила рядом с собой.
- С Эстер не обсуждали серьезности ее положения. Люди предпочитают утаивать от больных такие вещи. А она к тому же казалась слишком юной для своих двадцати четырех…
- Считаешь, что ей должны были сказать? - тихо спросила Шерил.
- Думаю, на самом деле она все знала, хотя тогда я не был в этом уверен, - пробормотал Сидни. - Подозреваю, что она просто не позволяла другим догадаться, что все понимает, такова уж была эта девушка. А со мной она и подавно не стала бы делиться. - Он зажмурился. - Через два дня после моего приезда в Крайстчерч родители Эстер пригласили нас с отцом на обед. Я впервые видел ее после того, как узнал скорбную новость. Все это было так страшно, казалось такой невероятной жестокостью, что я обнаружил полную неспособность вести себя естественно. Я сознавал, что был к ней гораздо внимательнее, чем обычно. После обеда мы вышли прогуляться в сад, и она спросила, встретил ли я уже хорошую женщину. Мы и раньше в шутку задавали друг другу подобные вопросы… - Он тяжело вздохнул. - Мог ли я рассказать ей о тебе? Да я себя чуть ли не виноватым перед ней чувствовал из-за нашего с тобой счастья! Вот так и вышло, что я брякнул, дескать, никого у меня нет, а она добавила: "Кроме меня". Я что-то пробормотал в ответ, до сих пор не помню что именно, но в результате, когда мы вернулись в дом, Эстер объявила своим родителям и моему отцу о нашей помолвке. Они были потрясены, естественно, но не настолько, насколько был потрясен я…
А чуть позже позвонил Чарлз, мой дядя, они с отцом Эстер старинные приятели. Чтобы тебе легче было понять ситуацию, я должен объяснить, что происходило до этого. Мы все, кроме Эстер, разыгрывали нечто вроде праздника. Для нее одной это и было, возможно, настоящим праздником. Так разве кто-нибудь из нас решился бы испортить умирающей торжество? Вот тут, как я сказал, и позвонил Чарлз, который ничего не знал о болезни Эстер. А поскольку она находилась здесь же и могла слышать каждое слово, ее отцу ничего другого не оставалось, как сообщить приятелю так называемые хорошие новости. - Сидни повернулся к Шерил, и она увидела в его глазах безумную мольбу. - Шерил, клянусь всем святым, мне и в голову не пришло… Да если бы знать, что Чарлз тотчас раззвонит об этой помолвке на весь свет, уж я бы нашел способ тут же перезвонить ему и все объяснить.
- Но ведь ты вернулся в ту же ночь, - сказала Шерил без всякого выражения.