- Пожалуй, могли бы. Хотя зачем вам прибегать к таким уловкам?
Он заговорил как-то странно, словно вытягивал из себя слова клещами.
- Ваш голос… той ночью… что-то было особенное в нем… Собственно, я приехал сюда не только для того, чтобы поблагодарить вас. Мне нужно было во что бы то ни стало познакомиться с вами. Увидеть, какая вы.
- Ой, - произнесла Оливия. Вид у нее был насмешливый, но она почему-то поверила ему.
- У вас красивый голос. Вы поете?
Он нервно вертел в руках вилку, и не надо было быть психологом, чтобы понять: он жалеет, что затеял этот разговор.
- Обычно я пою в хоре.
Хор был в дорогой частной школе, куда отец определил ее в четырнадцать лет и откуда через полгода ее исключили за дерзкий и мятежный нрав. Но петь ей нравилось. Сейчас она впервые вспомнила этот эпизод из своей жизни.
- Сопрано, - сказал Мэтью и улыбнулся.
- Угадали. - Оливия решительно сменила тему. - Вы собирались рассказать мне, чем вы занимаетесь.
- А, я работаю в судостроительной индустрии, - туманно ответил он. - Всегда любил море.
Когда Кристи поставила перед ними стаканы с напитками, он достал из кармана пиджака белый конверт.
- Оливия, я хотел бы помочь вам… более существенно что ли. Не знаю, какая у вас зарплата…
- Только не это!
- …Но вы могли бы купить что-нибудь на это или поехать отдохнуть… Когда живешь в Хиброне, то в зимнее время Багамы, должно быть, представляются чертовски соблазнительными.
- Деньги?.. - возмущенным тоном сказала Оливия.
- Ну да, деньги. Вернее, чек. Имеете что-нибудь против?
- Скоро я отправлюсь на ночное дежурство, за которое мне хорошо заплатят.
Она видела, каких усилий требует от него необходимость сдерживаться.
- Надеюсь, что так. Но я говорю о дополнительных удовольствиях, вроде мороженого с тортом.
- Я не могу взять ваши деньги.
- Вы слишком щепетильны, - уже с раздражением сказал он, протягивая ей конверт. - Всем нужны деньги.
Она взяла у Мэтью конверт и разорвала пополам, не спуская глаз с его лица. Потом положила обе половинки на стол рядом с его тарелкой и взяла в руки стакан с кокой.
- Слишком мелодраматично, - фыркнул Мэтью.
Ноздри ее дрожали.
- Можете заплатить за мой ужин, и будем квиты.
Вот было бы смеху, если б она открылась Мэтью, что у нее богатый отец, не говоря уж о том, что в двадцать пять лет она унаследовала трастовый фонд матери. В деньгах Мэтью она не нуждается, у нее и своих более чем достаточно. Но говорить об этом она ему не собиралась. В Филадельфии хватало охотников за ее деньгами, самым худшим из которых оказался Мелвин Уолш. Вспомнив о Мелвине, она поморщилась.
Одним из преимуществ Хиброна было то, что здесь о ней ничего не знали. Квартира в городе у нее была скромной, машину она купила на свою зарплату. Ее дорогая "Сессна", купленная на деньги матери, пребывает на стоянке аэропорта в двадцати милях отсюда и знает об этом только Энди. Вспомнив об Энди, она снова поморщилась, но уже по другой причине.
Мэтью недовольно спросил:
- Так как же мне отблагодарить вас, если вы не хотите взять деньги?
- Очень просто. Сказать одно слово: "спасибо".
- Слова нынче дешевы, - цинично ответил он, и в душе Оливии раздался тревожный звонок.
- Только не для меня.
- Мы никак не можем договориться?
- А нам и ни к чему, - ответила она.
Он прищурился и глотнул пива.
- А вы не местная, Оливия, вас выдает акцент. Восточные штаты?
- Филадельфия.
- Тогда почему работаете здесь?
- У меня двойное гражданство, моя мать была канадкой.
- Была?
- Умерла, когда мне было пять лет.
С тех пор ее жизнь изменилась. Овдовев, отец стал следить за каждым ее шагом. Видимо, что-то отразилось у нее на лице, потому что Мэтью поставил стакан и накрыл ее руку своей ладонью.
- Мне очень жаль.
Банальная фраза прозвучала у него так задушевно и искренне, что ей вдруг захотелось плакать. Дома ее очень быстро отучили плакать по матери. Брэд строго следил за этим. Она осторожно освободила свою руку - исходящее от его пальцев тепло волновало ее.
- Это было давно, - пробормотала она.
- А отец еще жив?
- Да.
Еще жив, подумала Оливия, и до сих пор его отношение к ней представляет собой странное сочетание немыслимой опеки и эмоциональной глухоты. Началось это вскоре после гибели матери. Отец замкнулся в молчаливой скорби по безвременно ушедшей жене на долгие годы и тем самым словно создал между собой и дочерью невидимую, но весьма ощутимую преграду.
- Я вижу, вам так же хочется говорить о нем, как мне о "Медузе".
Грустно усмехнувшись, она заметила:
- Значит, как всегда, о погоде. Область высокого давления перемещается в наш регион. Видимость отличная, ветер южный до десяти узлов.
- Отвяжись! Вот что вы сейчас сказали.
- Ого, да вы сообразительный.
В его глазах мелькнул гнев.
- Вам здорово удается задеть меня за живое, Оливия Шелл.
- Готова спорить на ставку за ночное дежурство, что вы привыкли иметь дело с женщинами, которые из кожи вон лезут, чтобы вам понравиться, и поэтому торопятся согласиться с каждым вашим словом.
- И берут у меня деньги при каждом удобном случае.
Снова этот циничный тон.
- Как драматично, чуть не утопить себя только для того, чтобы познакомиться с особой, которая не позволяет зайти дальше девяти долларов пятидесяти центов за порцию устриц.
- Вы не посчитали стоимость коки.
Оливия расхохоталась.
- И чаевые, - добавила она сквозь смех. - Что случилось? - спросила она, заметив, как изменилось выражение его лица.
- Вы чертовски красивая, когда смеетесь, - грубовато сказал он.
Щеки ее вспыхнули, и на секунду повисло молчание, которое, казалось, тянулось целую вечность, пока Оливия соображала, что ответить. Потом она живо заговорила:
- Давайте так, Мэтью, вы рассказываете мне об Исландии, а я вам расскажу о Лабрадоре. О благодарности, отцах, любовниках и деньгах вспоминать не будем. Договорились?
- Почему вы не замужем?
- Потому что не хочу выходить замуж! О, спасибо, Кристи, выглядит на все сто, ты и о лимончике не забыла, - лихорадочно болтала Оливия.
- Может, еще что-нибудь принести? - спросила Кристи, с интересом поглядывая на возбужденную Оливию.
- Все отлично, спасибо, - сказал Мэтью таким тоном, что Кристи как ветром сдуло. - А тот морской капитан… он ваш любовник, верно?
- Афранио? Мы с ним друзья, Мэтью, и только.
- Дружба между мужчиной и женщиной невозможна.
- Не согласна!
- То есть вы хотите сказать, что не ложились в его постель? Или мне следует сказать, в его койку?
- Я достаточно ясно выразила свою мысль, - отчеканила Оливия и яростно вонзила вилку в мясо.
- Не надо вымещать злость на еде, Оливия. Скажите просто: "Пошел вон!"
- Вначале я поем. У меня впереди длинная смена или вы уже забыли?
- Друг, - повторил он с непонятной интонацией.
- Именно это я и сказала. По-вашему, в это трудно поверить? Почему?
- О, это длинная история, а я не из тех, кто рассказывает о таких вещах. Итак, почему бы нам действительно не поговорить об Исландии? Мы пробыли там всего три дня… мне хватило их, чтобы схватить воспаление легких. Но мы успели со Стэном прокатиться к вулкану Гекла.
Он рассказывал, а Оливия ела и думала только о том, чтобы успокоиться и согнать с лица этот отвратительный румянец. Правда, Мэтью оказался занимательным рассказчиком, и она, постепенно оправившись от смущения, стала задавать вопросы, а потом сама поделилась впечатлениями о своем плавании вдоль побережья Лабрадора и о других приключениях.
Кристи принесла им по куску пирога с яблочной начинкой и кофе.
Наклонясь к нему, Оливия смеялась над тем, что рассказывал Мэтью, когда вдруг он заметил:
- Думаю, вон тот мужчина хочет поговорить с вами.
Оливия подняла голову, и в ту же секунду ее улыбка исчезла, словно ее и не было.
- Энди… - растерянно произнесла она.
Доктор Энди Мэннинг возглавлял клинику в Хиброне. Симпатичный трудяга, по уши влюбленный в нее. Она никак не поощряла его и удивлялась, почему не может ответить ему взаимностью. Он всегда был с ней чуток и нежен, и его не волновало, есть у нее деньги или нет. Но ее никогда не тянуло к нему физически. Близости хотел он, не она.
- Энди, познакомься, это Мэтью Бертрам. Помнишь, я тебе рассказывала о поступившем сигнале бедствия на прошлой неделе? Это была яхта Мэтью.
- Здравствуйте, - поздоровался Энди без особой теплоты.
- Присаживайтесь, как насчет кофе? - любезно предложил Мэтью.
Кристи заметно оживилась, глаза ее горели, словно перед ней разыгрывалась одна из мыльных опер, столь любимых ею.
- Какой пирог вам принести с кофе, док?
- Спасибо, Кристи, только кофе. - Энди переключил внимание на Оливию. - С ужином в субботу все остается по-прежнему? Кажется, в шесть тридцать?
При всей своей деликатности он явно демонстрировал свои права на нее. Почему бы ей не полюбить его? Он только и мечтает о том, чтобы надеть ей на палец обручальное кольцо. И отец был бы счастлив. Вышла бы замуж и осталась в Хиброне до конца своих дней, а где еще безопасней, чем здесь?
- В шесть тридцать или в семь, - ответила Оливия и тут же принялась рассказывать Мэтью о клинике. Ей не хотелось, чтобы он узнал о прощальном ужине, который она устраивает.
Кристи принесла кофе за рекордно короткий срок. Светлые кудряшки ее дрожали.