Фабер проигнорировал вопрос.
- Что еще вы делали?
- Мы начали работать над мемуарами сегодня утром. Как я уже говорила, мне кажется, начало получилось неплохое.
- И вам интересна вся эта чепуха, которая так нравится моей матери?
- Я не думаю, что какую бы то ни было частичку человеческой жизни можно назвать чепухой… А если, записанная на бумагу, эта чепуха делает вашу мать счастливой - разве это не прекрасная причина поощрять ее на дальнейшие действия?
Он резко повернулся на каблуках и повел ее в свой рабочий кабинет. В этой комнате сильнее, чем в библиотеке, чувствовалось мужское влияние, здесь было сложнее расслабиться.
- Зайдите сюда на пару минут, - сказал он. - Я бы хотел сказать вам еще несколько слов, прежде чем идти наверх переодеваться, а вы, возможно, не откажетесь от стаканчика шерри или чего-нибудь подобного?
Он подошел к подносу с напитками, который уже был приготовлен для него на журнальном столике, и налил ей шерри. Когда он протянул ей стакан, больше всего на свете она мечтала о том, чтобы у нее была возможность попросить экономку сходить в ту комнату наверху. Ведь Нерисса Хэнсуорт и не подозревала, что ее брат вдруг изменил своим правилам и приехал домой в пятницу днем… А потом она подумала, что, если будет пить шерри не спеша, экономка и сама догадается предупредить гостью, хотя, казалось, она была невысокого мнения о Нериссе и почти приветствовала назревавший скандал.
- За мемуары, - сухо обронил Гидеон и поднял стакан.
Ким автоматически подняла свой:
- Мне бы хотелось думать, что в один прекрасный день их ждет успех. Вашей матери доставит огромное удовольствие читать про саму себя в книге.
- А другим людям?
- Ну…
- Скорее всего, все будет выглядеть приблизительно так: я оплачу публикацию ограниченного числа экземпляров, и, как только один из них будет у нее, я сожгу все остальные.
Фабер сказал это холодным, безжалостным тоном, но Ким показалось, что неожиданная, едва заметная улыбка, проскользнувшая в уголках его рта, была гораздо снисходительнее, чем обычно.
- Как бы то ни было, если отвлечься от вашей работы с моей матерью, вы сможете устроиться здесь достаточно комфортно, мисс Ловатт?
Она не смогла сдержать улыбку:
- Я уже устроилась весьма комфортно, мистер Фабер. Никогда в жизни я не знала такой роскоши, как та, в которой живу в настоящий момент.
- Неужели? - Он пристально смотрел на нее, слегка склонив набок голову, словно изучая ее, и в его глазах появилось что-то отдаленно похожее на интерес.
- Да. - Ее темно-синие глаза улыбнулись ему. - Знаете, все это почти невероятно. Величественный дом, вышколенные слуги, лошади, собаки… великолепная сельская местность…
- Вам нравится жизнь в деревне?
- Я родилась и выросла в деревне. Думаю, любовь к ней останется во мне навсегда.
- Вам не кажется, что города гораздо более привлекательны?
- Совсем напротив.
Он подошел к камину и поправил уголья на решетке.
- Разумеется, здесь я не могу с вами согласиться. Для меня такая жизнь - это застой… Я приезжаю сюда по выходным, так как у меня есть долг перед матерью, но если бы она была мертва, я вообще не приезжал бы сюда. Я продал бы поместье и жил бы в городе. Скорее всего, в Лондоне…
- У вас есть офисы в Лондоне?
- Да, но источник нашего успеха здесь, на севере. - Он прислонился спиной к каминной полке. - Чтобы держать руку на пульсе, мне придется проводить много времени здесь, но мне нравится Лондон. Ему есть что предложить, и там так много людей… Для меня важны люди.
Ким удивленно подняла на него глаза.
- Не каждый в отдельности, - добавил Гидеон, - а все вместе. Все вместе они создают движение, и наблюдать их гораздо интереснее, чем множество тунеядцев, которые считают, что мир вращается вокруг их ограниченных интересов вроде послеобеденного чая или дешевых распродаж. Я не испытываю ничего, кроме жгучего презрения, к женщинам, которые сплетничают за чашкой чаю, устраивают коктейли и званые обеды, а в сущности, из года в год не делают для общества ничего полезного.
- А вы не считаете, что уход за семьей и детьми приносит обществу пользу?
- Такие женщины передают заботу о своем семействе кому-нибудь другому.
- Понятно, - сказала девушка и подумала о том, насколько огрубела его душа. Ветреная мать, которая пренебрегала им… - Между прочим, - заметила она, исподтишка поглядывая на шерри в своем стакане, чтобы убедиться, что оно убывает не слишком быстро, - я познакомилась с вашим управляющим, мистером Дунканом. Похоже, ему нравится сельская жизнь, и ему, кажется, хватает занятий в этом поместье.
- Правда? - сказал Гидеон, и Ким заметила, что выражение его глаз изменилось. В их глубине вдруг плеснула настороженность. - И как вы с ним познакомились?
- Я смотрела лошадей, и он сказал, что вы, возможно, разрешите мне время от времени брать лошадь и кататься по утрам…
- С ним?
- Я… ну… - растерялась Ким.
Его лицо посуровело.
- Вы здесь, чтобы работать, мисс Ловатт, - напомнил он ей, - а не для того, чтобы кататься на моих лошадях. Если вам не хватает работы и нечем себя занять, я найду вам дело… Вы во многом сможете помочь мне в течение недели, и это не позволит вам бесцельно проводить время. Согласитесь, я ведь плачу вам весьма щедрое жалованье?
- Да, да, конечно…
Но лицо ее горело; Ким чувствовала себя как человек, который дотронулся до ядовитой змеи в полной уверенности, что ей выдернули зубы, и вдруг, к своему ужасу, обнаружил, что яд на месте. Она злилась на себя, что допустила такую глупую ошибку.
- Что ж, тогда следите за тем, чтобы отработать его. И помните, пожалуйста, что Дункан тоже получает жалованье от меня.
- Разумеется, - бросила Ким.
Тут раздался стук в дверь, и, прежде чем Фабер смог дать кому бы то ни было разрешение войти, дверь распахнулась, и на пороге появилась его сестра.
За короткий промежуток времени после чая она успела переодеться к ужину. В вечернем платье, черном, с золотой вышивкой, и с рубиновым ожерельем на грациозной шее она была очень красивой, настоящей дочерью богатого промышленника.
- Я узнала, что ты вернулся неожиданно рано, - сказала она; ее лицо побледнело, глаза с вызовом смотрели на брата. - Поскольку у меня не было желания выскальзывать через черный ход, я решила, что лучше будет сразу встретиться с тобой лицом к лицу, Гидеон! Особенно после того, как мама сказала мне кое-что, чему я сначала отказывалась поверить!
- Да? - сказал он и снова оперся спиной на каминную полку. - И что же она сказала тебе, Нерисса?
- Ты пригласил Ферн в гости к тебе и маме. Это не ради мамы… все потому, что ты хочешь повлиять на ребенка. О, я знаю, ты считаешь, что она любит тебя и ты можешь из нее веревки вить… Но учти, Гидеон, я просто не позволю тебе этого! Ферн моя дочь, а не твой новый офис или какое-нибудь оборудование… Ты можешь ненавидеть мать за ее чувствительность, но я буду очень чувствительна во всем, что касается моей дочери!
Гидеон Фабер оглянулся на Ким.
- Будьте добры, оставьте нас, мисс Ловатт, - попросил он. В его голосе звучала ледяная вежливость и учтивость, он даже открыл перед ней дверь. Но глаза его были мрачными. - Вы могли бы и предупредить меня, что приехала миссис Хэнсуорт, - произнес он с упреком.
Глава 8
Ким сразу поднялась наверх, к миссис Фабер, и нашла ее в весьма задумчивом настроении, хотя и не было заметно, чтобы она особенно расстроилась из-за того, что внизу ее сын и дочь должны были, того и гляди, серьезно поругаться, что никак не улучшило бы их взаимоотношений, а последствия их ссоры в конце концов доставили бы всем немало неприятностей.
- Как странно, что Гидеон вернулся сегодня днем, - заметила старушка, глядя на языки пламени, словно объяснение могло крыться в горящих поленьях. - Я не помню, когда он в последний раз поступал подобным образом. В пятницу вечером он ужинает с друзьями, а в субботу утром возвращается к нам сюда. Это стало уже чем-то вроде ритуала. - Она подняла серые глаза на Ким. - Странно, не правда ли? Несколько необычно.
- Вы не думаете, что он каким-то образом догадался о приезде своей сестры? - предположила Ким.
Миссис Фабер покачала головой:
- Очень маловероятно. И, кроме того, Траунсер сказала, что он был в прекрасном настроении, когда приехал. Она видела его из галереи и наблюдала за тем, как он поздоровался с вами. Она была просто поражена, ведь он разговаривал с вами в холле, а потом пригласил к себе в кабинет… а его кабинет - это святыня! Интересно, вы сами понимаете, какая вам была оказана честь?
Ким улыбнулась. Ей не было нужды волноваться о Нериссе и о том, сколько пройдет времени, прежде чем она узнает, что ее брат вернулся. Пока Траунсер постоянно пребывала на страже интересов своей хозяйки, ничего не могло остаться незамеченным в Мертон-Холл.
- Действительно, мистер Фабер, казалось, был рад вернуться, - признала она. - И кстати, собаки были в полном восторге от его приезда.
Миссис Фабер загадочно улыбнулась: