На узкой складной кровати художника оказалось всего одно тонкое одеяло. Она отдала его Николасу, а потом вернулась в спальню, чтобы посмотреть, нет ли в шкафу других одеял. Вскоре у коттеджа остановилась машина и она услышала знакомый хриплый голос доктора Майерса. Когда она вернулась в студию с клетчатым ковриком, он заканчивал осмотр пациента и собирался сделать укол.
- На этот раз приступ серьезный, мистер Мэйн, - укорял врач. - Я сказал вам на прошлой неделе, что вы должны больше заботиться о себе.
- Я так и сделал, - неуверенно возразил Ричард Мэйн.
- Гм! - недоверчиво вздохнул Майерс. - Что ж, теперь о вас будут заботиться достаточно хорошо - я отправлю вас в больницу на день или два. Перед отъездом из дома я вызвал "скорую помощь".
- Больница? Почему я не могу остаться здесь? - Голос художника внезапно окреп.
Доктор Майерс мрачно улыбнулся.
- Потому что в нынешнем состоянии вам лучше лечь в больницу. Верно, моя дорогая? - Он посмотрел на Пету.
Ричард проследил за его взглядом, и на бледных губах появилась легкая улыбка.
- Как я понимаю, ты меня нашла. Мне повезло, что ты заглянула сегодня вечером, но жаль, если я напугал тебя, детка.
Пета подошла к нему и сжала его худую холодную ладонь:
- Это не имеет значения, раз вы поправитесь. Я приеду в больницу навестить вас, мистер Мэйн.
- Запомни, ты пообещала. - Художник закрыл глаза.
Врач кивнул Пете. Она осторожно высвободила пальцы и подошла к стоящему у окна Николасу. Он задумчиво посмотрел на девушку:
- Мэйн? Его так зовут?
- Да. Он художник, как ты, может быть, догадался.
- Не… Ричард Мэйн, случайно? - В голосе Николаса прозвучала почти недоверчивая нотка, и Пета удивленно посмотрела на него:
- Да. А что? Что ты о нем знаешь?
Он не успел ответить. Приехала карета "Скорой помощи". Пета наблюдала за тем, как санитары бережно и умело выносят Ричарда Мэйна на носилках. Врач спросил, не знает ли она кого-нибудь, кому следовало сообщить о том, что художник в больнице.
- Нет. Я… я не думаю, что у него есть родственники. Он никогда не упоминал о них.
Она могла добавить, что именно его одиночество пробудило в ней сострадание, но не стала. Николас хотел что-то сказать, но, очевидно, передумал. Он подождал, когда уедет доктор Майерс, потом повернулся к Пете.
- Итак, что теперь? - тихо спросил он.
Пета провела рукой по глазам:
- Я… я не знаю. Наверное, нам лучше запереть дверь. - Она наклонилась и подняла с пола книгу. Внезапно ей пришла в голову мысль. - Николас, он не взял с собой ни одной вещи! Пижаму… халат… зубную щетку… набор для бритья… о, я должна была подумать об этом раньше!
- Не стоит волноваться. Больница обеспечит его всем необходимым, - сказал ей Николас.
- Да, но… - Пета прикусила губу. Она могла сделать для Ричарда хотя бы эту малость, и не сделала.
Николас слабо улыбнулся:
- Думаешь, он хотел бы иметь там свои вещи? Может, ты и права. Собери все, что считаешь нужным, и мы отвезем в больницу.
- Не нужно… то есть я сама могу отвезти.
- Можешь. Но, думаю, не стоит. Ты устала.
Пета открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Николас прав. Она действительно чувствовала себя измотанной.
Девушка сложила вещи в маленький плоский чемоданчик и села в машину. Ее переполняло чувство благодарности к Николасу. Если бы он всегда был таким добрым и понимающим, как сегодня!
Она украдкой взглянула на него. Николас провел рукой по волосам и нечаянно коснулся багрового кровоподтека, оставшегося после выходки Петы на реке. Мужчина поморщился, и Пета напряженно выпрямилась, не в силах прогнать воспоминания о случившемся днем.
Словно почувствовав, что у нее изменилось настроение, Николас заговорил. Впервые с той минуты, как они покинули коттедж.
- Ты давно знакома с Ричардом Мэйном?
- Всего неделю или две. По-моему, он снял коттедж на все лето. - Пета вспомнила, как удивился Николас, узнав имя художника, и повторила вопрос, который тогда остался без ответа. - Что ты знаешь о мистере Мэйне, Николас? - Она не заметила, что назвала его по имени.
- Только то, что он один из знаменитых портретистов в Европе, - сухо отозвался Николас. Повернувшись к ней, он заметил изумление Петы. - Ты не знала? Но ведь наверняка…
Он замолчал, и Пета почувствовала, что краснеет. Какой же невеждой Николас должен ее считать! Она действительно не осознавала, что Ричард знаменит… но своими глазами видела, как невероятно он талантлив!
- Для меня не имеет значения, известен он или нет! Мне нравятся люди за то, какие они есть, а не за то, чего достигли!
- Ты абсолютно права, - одобрительно кивнул Николас.
Пета смотрела на него с подозрением, но он сохранял невозмутимость. Ей хотелось поговорить о Ричарде Мэйне, но они въехали в город, и Николас сосредоточился на дороге. Он заговорил, только остановив машину на больничной стоянке.
- Ты должна выяснить, в какой он палате. Хочешь, я пойду с тобой?
Пета гордо вздернула подбородок.
- Я могу справиться сама, спасибо.
Он взглянул на часы.
- Там висит расписание. Судя по всему, сейчас время посещений. Тебе могут разрешить его повидать, а может, и нет. В любом случае тебе незачем спешить… когда уйдешь, я позвоню в Грейлингс и объясню, что случилось. Мне вдруг пришло в голову, что мы должны объяснить твоей тете Энн, почему нас нет дома.
Он имеет в виду Лориол, подумала Пета. Хочет, чтобы Лориол знала, где он.
- Энн не ждала меня домой к обеду. Но, возможно, всем интересно, что с тобой случилось. Там есть телефонная будка, ты видел?
- Да, видел. После звонка я подожду тебя в машине.
В регистратуре девушка выяснила, что Ричард лежит в отдельной палате в восточном крыле. Войдя в помещение, она протянула чемодан дружелюбной, жизнерадостной медсестре.
- Мистер Мэйн отдыхает. Может быть, уже спит. Полюбуйтесь на него через окно, если хотите. Но не беспокойте. Вы его дочь?
Пета покачала головой:
- Нет. Просто друг.
Она на цыпочках прошла по коридору и заглянула в окно маленькой комнатки. Как и предполагала медсестра, Ричард спал и выглядел значительно лучше. "Один из самых знаменитых портретистов в Европе…" Почему он предпочел покинуть привычный мир и удалиться в маленькую деревушку? О, Ричард был болен, это любой мог заметить… Но тогда его решение казалось еще загадочнее. Неужели до него никому нет дела, неужели он никому не нужен, не как знаменитый художник, а как человек?
Пета вернулась к машине, полная грустных размышлений. Николас курил свою любимую турецкую сигарету. Увидев девушку, он погасил ее и отбросил окурок.
- Все в порядке? - Николас открыл ей дверцу машины и включил двигатель.
- Да, спасибо. Я не разговаривала с мистером Мэйном, он спал. Но сестра сказала, что ему уже лучше. О, и она сказала, что Ричард будет ужасно рад получить свои вещи.
- Хорошо. - Николас включил сцепление, и автомобиль тронулся.
Пета, усталая и поглощенная мыслями о художнике, не сразу поняла, что они движутся к центру города.
- Мы едем не в том направлении! - всполошилась девушка. - Надо было свернуть на светофоре направо.
Николас покачал головой.
- Я пока не повезу тебя домой, - спокойно ответил он. - Думаю, прежде мы должны перекусить.
- Нет! - Измученная напряжением, Пета почувствовала, как ее сердце екнуло в нелепой панике. - Нет, Николас, мы не можем! Энн будет нас ждать! Ведь ты позвонил ей?
- Позвонил, и она не будет. Нас ждать, я имею в виду. Я сказал, что повезу тебя обедать, и, кажется, она подумала, что это очень хорошая мысль. - Николас говорил так же спокойно, как раньше.
- Но я не хочу есть!
Больше Николас не произнес ни слова, пока не остановил машину перед большим отелем, освещенным неоновыми огнями. Потом повернулся к Пете и посмотрел на нее сверху вниз с легкой мрачной улыбкой.
- Чушь, моя дорогая, и ты это прекрасно знаешь. Понимаю, может быть, я так не нравлюсь тебе, что ты ждешь не дождешься, когда же избавишься от моего общества. Разве мы не можем договориться забыть о наших разногласиях на ближайшие полчаса? Лично я умираю от голода и ты наверняка тоже, хоть и не признаешься. - Он помолчал и вдруг в его глазах вновь промелькнуло веселье. - Запомни, нельзя драться на пустой желудок!
В одном Николас был прав. Она действительно страшно проголодалась, хотя поняла это только сейчас. Но в остальном он ошибался. Пета не хотела соглашаться на его предложение не потому, что он ей не нравился. Ее мучила совесть.
Покраснев, она грустно призналась:
- Ты не понимаешь. Я… сегодня вечером ты был… ужасно добрым, а я чувствую себя просто червяком!
Она увидела изумление в его глазах. Николас рассмеялся, но Пета глубоко вдохнула и упрямо продолжила:
- Я… сегодня на реке… это ты из-за меня упал и разбил голову. Нет, я не хотела, чтобы ты ушибся, и мне ужасно жаль, что так вышло, но я хотела, чтобы ты потерял равновесие и почувствовал себя глупо. Я… я нарочно накренила ялик. Я ужасно поступила и заслуживаю, чтобы меня уволили, но… но ты смеялся надо мной, а я не могла этого вынести. - Девушка помолчала, потом добавила с несчастным видом: - Я бы сказала тебе правду и извинилась, даже если бы ты не был со мной таким милым сегодня вечером, но теперь, когда ты так себя вел, все стало еще хуже. Ты смеялся, когда я… но это правда - я действительно чувствую себя червяком, мерзкой ползучей тварью!
В наступившей тишине раздался спокойный голос:
- Тебе необязательно было рассказывать. Я догадался. Но ничего не имел против. Даже почувствовал, что получил по заслугам.