- Годится. Во всяком случае, не испугаете отца своими зелеными лягушками.
Ее ответная улыбка ошеломила Пьетро, она была лучезарной. Рядом с уголком ее рта появилась прелестная ямочка. А чистые серые глаза сверкнули серебристыми искорками, когда Оливия подтвердила:
- Те еще штучки, правда? Мне подарила их подружка Трикси, и я вынуждена была носить эти шлепанцы, иначе выглядела бы неблагодарной. Они такие огромные, что я в них постоянно спотыкалась!
Пьетро испытал нечто похожее на вспышку сочувствия, повернулся, поспешил к двери и придержал ее открытой. Она и в самом деле такая простодушная или только притворяется? Скорее последнее.
Ни одна женщина, преднамеренно забеременевшая от состоятельного женатого мужчины и использующая ребенка в качестве оружия, не может быть бесхитростной, напомнил он себе. Но, видя ее безвольно опущенные плечи, когда та переступила порог, Пьетро решил на время отложить свои подозрения.
- Я неумышленно так поступил, - честно признался он. - Думал, что вам лучше сегодня отдохнуть и познакомиться с моим отцом завтра утром. Но он решил иначе, а я сейчас стараюсь по возможности ублажать его.
Разумеется, как же иначе, если отец нездоров. Оливия тут же простила ему, что он вытащил ее из надежного кокона детской комнаты и из дружеской компании Марины. Она распрямила плечи. Пора уже перестать думать только о собственных страхах и невзгодах.
- Он очень болен? - сочувственно спросила она.
Пьетро обернулся и посмотрел на обращенное к нему лицо. Она вполне обоснованно волнуется, цинично подумал он, ведь Никколо Мазини - ее единственный союзник в доме.
- Когда пришло известие о гибели Франко, у него случился удар, - нехотя, сквозь зубы объяснил Пьетро, даже не обратив внимания на то, как тяжело вздохнула Оливия. - Поэтому он не смог поехать в Англию на похороны. Однако удар был достаточно легким, и отец должен полностью оправиться. Пока же его нельзя волновать.
Словно я собираюсь заняться чем-то подобным, печально подумала Оливия. Жаль все-таки, что Пьетро думает обо мне хуже, чем я на самом деле того заслуживаю.
Опустив глаза на роскошный красный ковер под ногами, мисс Добсон последовала за Пьетро вперед, по широкому коридору мимо множества дверей, стараясь мысленно приготовиться к предстоящей встрече. Но голова ее была занята совсем другим. Догадается ли Марина, что, если Тедди проснется, достаточно просто перевернуть его на другой бочок, подоткнуть одеяльце и погладить пару минут по головке, чтобы он снова заснул? Сколько продлится обед?
Будут ли другие, неизвестные ей пока члены семьи Мазини обращаться с ней, как с парией? Казалось, они шли целую вечность в пугавшем ее молчании по нескончаемым коридорам. В попытке разрядить обстановку Оливия оживленно проговорила:
- Если придется выйти куда-нибудь одной, то мне понадобится моток ниток, чтобы найти дорогу обратно!
Пожалуй, это было самым неуместным высказыванием, одним из тех, что она выпаливает, не подумав, безутешно решила Оливия, а Пьетро проронил:
- Вы наверняка быстро научитесь ориентироваться в доме.
Эта фраза походила на продолжение ранее высказанного им упрека в том, что она слишком спешит воспользоваться чужим гостеприимством, решила Оливия и почувствовала себя совершенно подавленной.
- В настоящее время отец пользуется покоями на первом этаже, - холодно объяснил Пьетро, когда они достигли верхней площадки еще одной широкой лестницы.
Спустившись в просторный и гулкий, выложенный мрамором холл, Пьетро и Оливия прошли через арочный вход в комнату с окнами, затененными плотными портьерами. В ней, вцепившись руками в подлокотники инвалидной коляски, как если бы пребывал в состоянии глубокой тревоги, лицом к двери сидел пожилой седовласый мужчина.
Сердце Оливии моментально оттаяло. Бедный старик, похоже, переживал по поводу предстоявшей встречи не меньше, чем она сама! Взглянув на женщину в форменной одежде медицинской сиделки, стоявшую позади его кресла, и не вслушиваясь в то, как Пьетро представлял ее, Оливия быстро прошла по роскошному черному ковру и взяла в обе руки протянутую ей трясущуюся руку Никколо Мазини.
- Я так рада познакомиться с вами и так огорчена тем, что вы нездоровы, - сердечно проговорила Оливия, сочувственно глядя на изможденное, но все еще красивое лицо, и замечая блеск слез в его глазах, таких же темных, как у Пьетро. Пожатие его руки было столь слабым, что Оливия встревожилась еще больше и с трудом проглотила ком в горле. Однако голос Никколо Мазини нельзя было назвать слабым, когда тот медленно проговорил:
- Добро пожаловать к нам, на виллу "Красивый источник", Оливия. У вас есть все необходимое? А у моего внука? Он хорошо устроен?
Яркие глаза прищурились, как если бы их хозяин пытался разглядеть ребенка в темноте комнаты. Может, он просил показать ему внука, а Пьетро не выполнил отцовской просьбы? Почему на всех окнах почти полностью закрыты жалюзи? Не лучше ли было бы позволить старому джентльмену видеть небо и наблюдать, как садится солнце и удлиняются тени в саду?
- Тедди крепко спит, - мягко объяснила Оливия. - У него выдался трудный день. Обещаю, утром я принесу его показать вам. Вы полюбите его, я уверена. - Разве может кто-то не полюбить моего милого малютку? - Ему всего два месяца, но он удивительно живой и улыбается всем вокруг. Пока же...
Она заметила обитую декоративной тканью скамеечку для ног, подтянула ее обутой в босоножку ногой поближе к инвалидному креслу и уселась на нее. Достала из сумочки фотографии - она наснимала их множество - и вложила снимки в руки старика.
- Дайте свет! - властно приказал Никколо, и Пьетро, шагнув вперед, пододвинул торшер и включил его.
Потом он бросил взгляд на часы и напомнил:
- У нас мало времени, папа, если ты хочешь пообедать вместе со всеми. Может быть, ты посмотришь фотографии позже или утром?
К тайной радости Оливии, Никколо проигнорировал подсказку. Краем глаза она заметила, что сын отступил назад с мрачным видом. По ее спине пробежала легкая дрожь. Не оставалось сомнений в том, кто командовал бы в доме, если бы Мазини-старший не заболел и сам не нуждался в помощи.
Оливия сосредоточила все свое внимание на Никколо и стала комментировать рассматриваемые им фотографии, запечатлевшие каждую стадию короткой жизни его внука. Когда дошла очередь до одной из ее самых любимых фотографий, Никколо заметил с улыбкой:
- Сколько цветов! Вы, молодая леди, должно быть, пользуетесь всеобщей любовью.
Фотографию сделала одна милая медсестра. На ней радостно улыбающаяся Оливия сидела на больничной койке, с гордостью держа на руках родившегося накануне Тедди. А вокруг было столько цветов, что их хватило бы на целый цветочный магазин.
- Люди были так добры ко мне, - прошептала она, отведя прядь светлых шелковистых волос за ухо и приготовившись к долгой и приятной беседе. В первый раз она порадовалась, что оказалась здесь. - Видите эти розы, сэр? - Трудно было не заметить их - большие букеты лежали в ногах кровати. - Одна из наших соседок, Эйлис, срезала их для меня, оголив, видимо, весь свой садик. Как мило с ее стороны! Еще и заплатила разносчику газет за их доставку, так как сама бедная старушка почти не выходит из дома из-за своего артрита. - Лицо Оливии на мгновение затуманилось. - Надеюсь, с ней все в порядке. Я делала для нее еженедельные покупки. Мама обещала мне присматривать за ней, пока я в отъезде.
- Ваша мать всегда выполняет свои обещания?
- Всегда, - быстро ответила Оливия. - Она женщина высокой морали.
При этом Оливия изрядно покраснела: Пьетро прислушивался к каждому слову, а он, как ей было известно, считает, что, в отличие от материнской, ее собственная мораль не заслуживает ни малейшего одобрения. Но Никколо тут же успокоил ее, вернув с поистине обнадеживавшей улыбкой фотографии и сказав:
- Прекрасно! Значит, у вас нет причин беспокоиться о старушке, пока вы находитесь у нас. Вот и хорошо. - Все еще улыбаясь, он поднял голову. - А теперь, Пьетро, идем обедать.
Прислонившийся к дверному косяку с покорным выражением на красивом лице, Пьетро успел только шевельнуться, когда сиделка разразилась потоком быстрых, явно полных возмущения слов на итальянском. Оливия испуганно взглянула на нее. Она почти забыла о присутствии этой женщины, поглощенная показом фотографий Теда его дедушке.
- Моя сиделка возражает, - с усмешкой перевел гневную тираду Никколо. - Пытается настоять, чтобы я поел здесь, как обычно, но я сделаю по-своему. Пьетро, я готов. Оливии предстоит нелегкое знакомство с твоей теткой и кузеном, не говоря уже о Софии. Так что поехали.
Его слова привели Оливию в уныние. Она струсила, но все же выдавила из себя жалкую улыбку и зашагала рядом с Пьетро, аккуратно толкавшим кресло-каталку по бесконечным коридорам. Перспектива знакомства с несомненно осуждавшими ее, остальными членами семьи Франко и - самое кошмарное - с его бедной горюющей вдовой, отнюдь не приводила Оливию в восторг.
Ладно, как-нибудь переживу, подумала она. Не такая уж я трусиха. Правда, и далеко не героиня.