Ей нужно быть благодарной за подаренную ей вторую жизнь. Она еще не забыла свои страдания, когда отсчитывала каждый отпущенный ей день, не забыла и то, как от головокружительной эйфории у нее подкосились ноги, когда, вернувшись много лет назад в свой домик, она обнаружила на коврике под дверью то письмо среди рекламных листков и просроченных счетов. Письмо, в котором ее вежливо информировали о происшедшей путанице, учтиво извинялись за допущенную ошибку и радостно уведомляли, что она вполне здорова. Слишком поздно, говорила она себе, но я, конечно же, счастлива, я благодарна и счастлива. Годы шли, а она все продолжала твердить себе эти слова.
– Я, наверное, немножко позанимаюсь с малышкой Клэр дополнительно. Так, пять-десять минут после занятий. Ее забирают не раньше четырех.
– Не сомневаюсь, ей это очень поможет, – с покорным вздохом ответила Джейн, – но все равно ты не должна забывать, что тебе надо жить и своей жизнью.
А есть она у меня? – хотелось спросить Кэтрин. Жизнь, думала она, настоящая жизнь – это что-то особенное, влекущее за собой радость и отчаяние, надежды и мечты, взлеты и падения – все, что и придает земному бытию притягательность.
А ее жизнь, когда она о ней размышляла, представлялась ей гладкой, непотревоженной, зеркальной поверхностью пруда. Кэтрин довольствовалась ею, но Джейн говорила не о том.
– Не забуду, – послушно ответила она, и на этом разговор закончился.
Она стала асом в увиливании от расспросов о своей личной жизни. Она ходила в кино, ужинала иногда в кафе с немногочисленными друзьями, очень много читала, заваливала себя работой, но свои чувства и переживания держала при себе.
Так и кажется, время от времени думала она, что этих опьяняющих шести месяцев не было вовсе. Она сама с трудом верила, что когда-то смогла расправить крылья и воспарить в свободном полете. Но вот ужасающую боль от падения она помнила с такой горестной отчетливостью, как будто это случилось вчера, а не шесть долгих лет назад.
Юность ее прошла. Она без дрожи смотрела в лицо этому факту. Сейчас ей было уже за тридцать, почти тридцать два, и она знала, что судьбой ей уготовано навсегда остаться одной. Но вот об этом она не очень-то любила задумываться. Навсегда… Каким одиночеством веяло от этого слова!
На следующий день она начала заниматься с Клэр дополнительно. За прошедшую неделю она обнаружила, что замкнутость ребенка никак не связана с недостатком сообразительности. Клэр Лодетт оказалась чрезвычайно способным ребенком.
Они устроились рядышком в пустом классе, и лишь с появлением на пороге пожилой дамы Кэтрин осознала, что ее пять-десять минут, намеченные для чтения, превратились в целый час.
В привычку это не войдет, пообещала она себе вечером. Буду стараться сделать как можно больше на уроках, а дополнительно заниматься изредка, пока ее английский не закрепится.
Но в этой девочке таилось что-то загадочно-ранимое, тронувшее такую же ранимую частичку в душе у Кэтрин.
Постепенно, день за днем, неделя за неделей, она начала по крохам узнавать о домашней жизни Клэр и, осуждая собственное любопытство, обнаружила, что все больше и больше интересуется Клэр Лодетт – человечком, а не только Клэр Лодетт – ученицей.
– Мамы у меня нет, а папа постоянно нет дома, – говорила Клэр, ничего не уточняя. – Никаких животных мы не держим. Он не разрешает.
Казалось, девочку все это ни капельки не волновало, но вот Кэтрин встревожилась.
– Он не любит, когда я ему мешаю, – как бы между прочим говорила Клэр, или: – У папа нет на меня времени.
И картина, которая начала складываться в сознании Кэтрин, была настолько тревожной, что она стала подумывать о том, чтобы как-нибудь вечером встретиться с отцом своей ученицы.
Ей-то было до тонкостей известно, сколько вреда может принести ребенку равнодушный родитель. Какие мучения принесло это в детстве ей самой!
– А та дама, что забирает тебя из школы? – мягко спросила Кэтрин. – Она кажется очень милой. Может, это твоя тетя?
– Папа ей платит. – Клэр усердно раскрашивала собственный рисунок – скособочившийся домик с кривыми окнами и целой клумбой непропорционально больших цветов с одной стороны. – Он говорит, что за деньги можно купить все что угодно.
Тем же вечером Кэтрин отправила с малышкой записку – четкую и лаконичную. Она хотела встретиться с отцом Клэр и предпочла сама предложить время, а не оставлять это право за ним. Теперь он будет вынужден либо как-то выкручиваться, чтобы это время отменить, либо все-таки появиться. Кэтрин еще сама точно не знала, что она собирается сказать этому человеку, но решила, что интуиция ее не подведет. В любом случае она, как правило, могла, судя по детям, многое угадать об их родителях.
У агрессивных детей, склонных при любом удобном случае задирать других, обычно оказывались и социально агрессивные родители. Мамы этих детей изводили состояния на наряды и умудрялись втолковывать своим ангелочкам, пусть даже и не облекая свои мысли в слова, что они – хозяева жизни.
Из того, что она сама увидела в Клэр Лодетт, и из того, что собрала по крохам от других, Кэтрин уже составила себе вполне четкое представление о ее отце. Жесткий, резкий, слишком эгоистичный, чтобы заботиться о дочери, одержимый идеей обогащения, к тому же, возможно, пьющий. Она легко могла представить себе, как он врывается в дом с раздраженной гримасой, а его дочь от страха прячется где-нибудь у себя в спальне. У ребенка, который редко смеется, думала она, вспоминая свое собственное молчаливое детство, обычно и нет поводов для смеха.
Встречу она назначила на шесть вечера и уговорила Джейн позволить ей воспользоваться ее кабинетом.
– Сегодня вечером я встречаюсь с твоим папой, – сообщила она Клэр, когда малышка уже собралась уходить домой, и сразу же увидела, как отсутствующий взгляд девочки сменился тревожным.
– Зачем? – нахмурившись и кусая нижнюю губу, взволнованно спросила Клэр. – Вы же не будете говорить обо мне что-то плохое, нет? – Ее голос заметно дрожал, и Кэтрин хрипло выдохнула:
– Ну конечно, нет! – Она сверкнула улыбкой. – О таком умном человечке, как ты? Нет, я просто хочу рассказать ему, каких замечательных успехов ты добилась. Уверена, что ему хочется об этом узнать.
Честно говоря, предполагая сообщить ему, как прекрасно учится его дочь, и одновременно намекнуть, насколько важна родительская поддержка в жизни ребенка, Кэтрин даже специально продумала свой туалет.
Несмотря на теплый день, она надела темно-синий костюм с белоснежной блузкой и причесалась с особой тщательностью, стянув волосы на затылке в гладкий пучок, без единой выбивающейся пряди.
Волосы у нее сильно отросли за последние шесть лет и теперь доставали почти до талии. Придется их скоро подрезать. В ее возрасте длинные волосы немного неуместны. Правда, в свои тридцать один она выглядела совсем юной. Она это знала. Лицо у нее, может, и простоватое, но без единой морщинки на лбу и возле глаз. Друзья уже перестали убеждать ее, что после рождения одного-двух детей морщины не замедлят появиться. Замужество и дети стали запретными темами в разговорах с ней, о них тактично умалчивали, поскольку ни то, ни другое даже не маячило на горизонте.
Без пяти шесть она начала подумывать, не стоит ли встретить его у главного входа. В пять минут седьмого решила, что не стоит, а в десять минут, когда Кэтрин начала уже сомневаться, появится ли он вообще, она подняла голову и увидела его четкий силуэт прямо перед собой, в дверном проеме офиса.
Он был таким, каким она его запомнила. Даже пиджак был перекинут через плечо – точно так же, как много лет назад, когда он зашагал прочь от нее из Риджентс-парка.
От потрясения она приоткрыла рот и приподнялась в кресле, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок. Казалось, что потолок в комнате опустился, а стены сошлись, и от недостатка воздуха голова у нее пошла кругом. Чтобы не упасть, ей пришлось с силой упереться ладонями в столешницу.
– Ты! – Ни на какое другое приветствие она оказалась неспособна. Если он и был потрясен не меньше ее, то быстро оправился и двинулся в ее сторону той же уверенной, грациозной поступью, которую она так хорошо запомнила.
– Кэтрин Льюис, – без улыбки произнес он. Взгляд его остался холодным и отчужденным.
– Я понятия не имела, что ты отец Клэр, – обрела она наконец способность говорить, хотя и была не в силах сказать то, что собиралась.
– Я тоже, – ледяным тоном отозвался он, – ни на секунду не мог себе представить, что та мисс Льюис, о которой не умолкая рассказывает моя дочь, не кто иной, как ты. – Он помолчал и с неприязнью обвел ее взглядом с головы до ног. – Какой ужасный сюрприз для нас обоих.
Воспоминания нахлынули потоком, но эта неприязнь в его глазах помогла ей восстановить хоть какое-то душевное равновесие, и она снова опустилась в кресло, жестом указав ему на кресло напротив, через стол.
Сердце бешено колотилось у нее в груди, как испуганная птичка в силках, пытающаяся вырваться на свободу.
Она собрала несколько рисунков Клэр. Они аккуратной стопкой лежали перед ней на столе, и Кэтрин положила их на ладонь, надеясь, что это напомнит ей о цели сегодняшней встречи, но она кожей ощущала на себе взгляд Доминика, и ей не нужно было сильно напрягаться, чтобы представить, что он о ней думает.
Неужели это та самая девушка, с которой он был знаком много лет назад? Эта стареющая женщина в мрачном костюме, с гладким пучком на затылке? На мгновение от его оценивающего взгляда она потеряла почву под ногами. Но ведь из-за этого она и порвала с ним! Потому что она – из тех женщин, которые его ни за что не привлекут. Скорее вызовут в нем жалость…