– Подумать только, ведь ты могла быть прекрасно обеспечена! – воскликнула тетя Мириам. – Твой отец оставил тебя без средств. Я понимаю, это все очень благородно – помогать больницам, но родная дочь имеет право…
– Тетя, мне неприятно, когда вы говорите о папе в таком духе! – выпалила Энн с несвойственной ей резкостью. Тетя и раньше заговаривала о том, что отец оставит ее без средств, и называла его безответственным безумцем, когда узнала случайно, что Эдуард Салливан переводит свои премиальные в медицинские центры, где лечились больные лейкемией – от этой болезни умерла мать Энн в возрасте двадцати шести лет.
– Не кричи на меня! – одернула ее тетя. – Скажи лучше, куда ты собираешься поехать на Рождество? Наверное, навестишь Джона?
– Нет, я останусь в Лондоне, скорее всего, – сказала Энн.
– Вот и прекрасно, – обрадовалась тетя. – Тогда я приеду к тебе, чтобы ты не скучала. Вот только еще не знаю – двадцать четвертого вечером или двадцать пятого утром. Поживу у тебя денька три, походим по магазинам. Ты что-то сказала? Я не слышу?
О Боже, подумала Энн, только не это. Меньше всего ей хотелось встретить Рождество в обществе тети и выслушивать ее поучения. Наверное, это Джон ее надоумил приехать ко мне, подумала она с возмущением. Сейчас ей, видимо, придется повести себя непростительно грубо, но другого выхода нет.
– Тетя Мириам, мне кажется, что вам не стоит приезжать. Сейчас мне лучше побыть одной.
– Ничего подобного, Энн, – заявила тетя с сокрушительной уверенностью. – Тебе ни в коем случае нельзя замыкаться в себе. Значит, жди меня на Рождество. Надеюсь, ты разместишь меня в той светлой комнатке окнами на юг?
Энн стиснула зубы. Они никогда не умела отстаивать свои интересы, а сейчас решительный отказ был равносилен грубости, на которую Энн по природе своей не была способна.
– Только я ничего плохого не хочу слышать о папе, – сказала она твердо.
– О чем ты, Энн? Если я и позволила себе какие-то замечания в адрес твоего отца, то это только от беспокойства, что ты осталась без денег. Разумеется, у него была масса достоинств… Значит, договорились, дорогая. Я позвоню еще раз и уточню дату приезда. Ну будь здорова.
Энн в отчаянии положила трубку. Тетино присутствие было ей сейчас более чем нежелательно. Энн боялась, что оно нарушит то хрупкое внутреннее равновесие, которое она обрела за последние дни. Она тут же упрекнула себя в эгоизме. Наверное, тете тоже не хочется оставаться одной на Рождество. Раньше, насколько знала Энн, она проводила его со своей приятельницей, жившей в соседнем доме, но эта приятельница весной умерла. Что же, пусть она приезжает, смирилась Энн.
Она переключила мысли на предстоящую встречу с Ричардом Хоупом. Ей вдруг вспомнилось, что он дал ей свою визитную карточку. Куда она могла ее положить? Энн некоторое время шарила на книжных полках, наконец нашла белый прямоугольник, надпись на котором гласила: "Детективное агентство Кэрри & Хоуп".
Ричард Хоуп – частный детектив? Вот это неожиданность. Наверное, в поисках Глостера он использовал свои навыки. Задумчиво глядя на карточку, Энн села в кресло. Для нее профессия частного детектива была окружена романтическим ореолом. Интересно, что принесет ей завтрашняя встреча?
5
На следующий день Ричард в назначенное время подъехал к дому Энн. Перед этим у него состоялся по телефону разговор с сестрой Абигайль, преуспевающим юристом, и этот разговор настроил его на минорный лад. После того как Ричард ушел из фирмы, созданной его дедом, и занялся детективной практикой, отношения между ним и его матерью и сестрой сделались весьма натянутыми.
Его мать, жившая в викторианском особняке под Лондоном, предпочитала проводить время в круизах по Европе. Сейчас она отдыхала на Мертвом море и до весны не собиралась возвращаться в Англию. Сестре он звонил всегда первый, Абигайль так возмутил его "дурацкий безответственный шаг", что она свела их общение к минимуму.
Сейчас Ричард позвонил сестре, чтобы узнать, где она собирается встречать Рождество.
– На мой счет не беспокойся, – сказала Абигайль. – Думаю, я проведу его на Майорке, в чудесной компании. Тебе я тоже желаю повеселиться в обществе твоей Сары. Кстати, если вздумаешь меня пригласить на свою свадьбу, сделай это заранее. У меня много работы, очень плотный график. Тебе это трудно понять – ты в своем агентстве все дни плюешь в потолок.
– О какой свадьбе ты говоришь? – спросил Ричард. – Мы о ней никогда не думали. И вообще, боюсь, что мы с Сарой решили расстаться. Поняли, что не подходим друг другу.
– Это умница Сара вовремя поняла, что с тобой каши не сваришь, – оборвала его Абигайль. – Ну и очень жаль. Она сумела бы сделать из тебя человека. Но неужели ты думаешь, что найдется девушка, которая захочет выйти замуж за человека, целыми днями следящего за чужими женами?
– Попадаются и другие дела, кроме того, чтобы следить за неверными женами, – мягко поправил ее Ричард. – И эта работа мне в самом деле больше по душе, чем…
– При чем тут душа! – так и взвилась Абигайль. – Наш дедушка и отец создавали семейный бизнес, по крупицам собирали богатство семьи, а ты, единственный сын, хочешь пустить все прахом. Кстати, вчера звонила мама, у нее не проходят головные боли. Ее здоровье резко пошатнулось после того, как ты бросил фирму. В тебе нет ни капли ответственности перед семьей.
Эти разговоры повторялись из раза в раз. Ричарду ничего не оставалось, как смиренно выслушивать ее. Но сестра преувеличивала – он ничего не пускал по ветру, а его место в фирме занял двоюродный брат, племянник отца, и мать с сестрой были хорошо обеспечены. Он все ждал, что они со временем успокоятся и попытаются по-другому взглянуть на его поступок, но и мать, и Абигайль до сих пор были настроены непримиримо.
Ричард позвонил Энн из подъезда. Какая-то женщина вышла из квартиры внизу и с любопытством воззрилась на него. Он учтиво поздоровался с ней и вышел за дверь, протереть стекла автомобиля.
Энн была уже готова. Оставалось надеть на Глостера ошейник с поводком. Они спустились вниз по мраморным ступенькам и вышли. Ричард стоял у своего "форда" в распахнутой куртке, из-под которой виднелся элегантный серый костюм.
– Здравствуйте, – поприветствовал он ее, как показалось Энн, с некоторой робостью.
– Здравствуйте, – ответила Энн. – Сегодня наконец-то хорошая погода.
Глостер тем временем энергично устремился к Ричарду и настороженно обнюхал его ботинки.
– Я уверена, Глосси станет вести себя прилично в кафе. Мы с папой всегда брали его собой в такие места… – Она замолчала. Ни к чему пускаться в воспоминания, они представляют собой ценность только для нее одной.
Ричард искоса взглянул на Энн и нагнулся к Глостеру.
– Как поживаешь, старый приятель? Смотри, больше не теряйся.
Он открыл дверцу машины и взял Глостера на руки.
– Садитесь, Энн, я вам его подам.
Энн отметила, как бережно держит этот красивый мужчина ее сокровище. Когда она устроилась на сиденье, Ричард посадил Глостера ей на колени и, обойдя машину кругом, сел за руль. Они проехали до конца переулка, затем Ричард быстро и уверенно встроился в поток машин на оживленной Фулхэм-роуд.
– Это просто чудо, как быстро вам тогда удалось разыскать Глостера, – сказала Энн.
– Мне и самому удивительно. Меня, должно быть, вело вдохновение, – засмеялся он, и Энн заметила, что глаза у него мягкие и грустные. – Мне все детство хотелось иметь собаку, но родители были против. На каникулы я приезжал к дедушке и бабушке. У них была мальтийская болонка, уже старая, с одышкой, но она всегда играла со мной. Нам было очень весело вместе.
Он остановился перед светофором и поправил зеркальце заднего обозрения.
– Я был без ума от нее. Но однажды бабушка написала, что Долли умерла. Я плакал три дня, тайком…
Он резко оборвал себя, словно пожалев, что заговорил об этом. Энн снова почувствовала, что его сковывает неловкость, которая постепенно передалась и ей. Но его рассказ вызвал в ней ответные воспоминания:
– А я в детстве часто болела и сидела дома одна, мой брат учился в интернате. Чтобы я не скучала, папа купил мне щенка на восемь лет, это был шотландский терьер. Он прожил у нас шесть лет. Но он все время гонялся за кошками, и один раз кошка выцарапала ему глаза. Его пришлось усыпить… Я от этого заболела и не ходила в школу две недели. Но я не могу жить без собаки. Глостера папа подарил мне, когда мне исполнилось шестнадцать лет. А вам какая порода нравится больше?
– Наверное, предпочел бы охотничью, хотя любая собака, даже самая маленькая, способна стать близким другом. Мне всегда казалось, что они ни в чем не хуже нас. Хотелось бы иметь даже не одну, но мне не позволяет работа. В мое отсутствие за ней некому будет присматривать.
Ричард остановил машину, вышел и распахнул перед Энн дверцу. Пиццерия, куда он ее привез, оказалась настоящим итальянским рестораном. Их появление с собакой в самом деле не вызвало ничьих протестов. Сняв пальто в гардеробе, они прошли в уютный небольшой зал и сели за столик у окна, а Глостер устроился под столом у ног Энн.
После того как они сделали заказы, Ричард впервые смог разглядеть Энн как следует. Взглянув на нее, он долго не мог оторвать глаз. Наверное, она не была красавицей, но ему показалось, что перед ним принцесса из сказки. Иронический голос внутри него, постоянно комментировавший его поступки, обидно засмеялся в ответ на такое банальное сравнение, но настоящему Ричарду, которому не надо было ни перед кем притворяться, оно казалось самым истинным.