- А мне, дорогой, свининку.
- Пять минут! - бодро крикнул официант, щелкнул каблуками и умчался. Людмила, наконец, обратила на меня внимание:
- Саша, а вы, оказывается, знакомы с моим мужем?
- Уже да, - скромно потупилась я. - Он помог мне вызволить пачку сигарет со столика Трошкина, вот во время этой опасной операции мы и познакомились. Ваш муж - герой.
- Иногда, - согласилась Людмила. - А зачем Трошкину понадобились ваши сигареты? Он же не курит.
- Наверное, угощать друзей, - предположила я.
- Да, похоже на правду. - Видимо, Людмила недолюбливала Александра Дмитриевича Трошкина. - И что, он прям-таки украл у вас сигареты?
- Злее бабы зверя нет, - укоризненно произнес Иратов. - Ну что тебе Сашка сделал? Александра просто забыла свои сигареты у него на столе во время переговоров, а потом, когда спохватилась, там уже окопалась Танюша Ценз. Она вцепилась Сашке в горло, а девица Александра боится крови. Пришлось идти мне. Вот и вся история.
Людмила повернулась ко мне и внимательнейшим образом осмотрела с ног до головы.
- Да, вы должны ему нравиться, - подвела она итог осмотру. - Но мой вам совет - держитесь подальше от Трошкина. Он - опасный человек. Я понимаю Таню и не осуждаю ее, он поступил с ней подло. А Свете просто жизнь сломал. Просто сломал.
- Что за бред! - повысил голос Иратов.
- Не перебивай. - Людмила махнула на него рукой. - Саша, если он и к вам подбирается, будьте осторожны. Он - хитрый лис, умеет найти подход, охмурить и все такое. Не верьте ему! Он за Светой гонялся три месяца. Три! И так, и эдак. Она вела себя стойко.
- Ну, конечно! - усмехнулся Иратов.
- Да! Да! - набросилась на него Людмила. - Я лучше знаю, я ее близкая подруга.
- И чем же он жизнь ей сломал? - поинтересовался Иратов. - Ломиком? Насколько я знаю, она была всем довольна.
- Вот именно - была! - закричала Людмила. - А сегодня он позвал ее к себе и понес какую-ту ахинею. Мол, он собирается участвовать в выборах, к нему будет приковано общественное внимание. Можно подумать, оно сейчас к нему не приковано! Короче, ему следует блюсти моральный облик. То есть, как он сказал, им надо расстаться до конца выборов.
- Что-то я ничего не понимаю, - нахмурился Иратов, - в каких выборах он решил поучаствовать? Он же обещал возглавить мой избирательный штаб.
- Значит, у него нашлись дела поважнее, - ехидно усмехнулась Людмила. - Себя-то он любит больше, чем тебя и все остальное человечество, вместе взятое.
- Так вопрос не стоял, - принялся выгораживать Трошкина Иратов. - Да я бы и не согласился, чтобы он принес мне в жертву свою политическую карьеру. Наверное, он собрался на думские выборы, и правильно, флаг ему в руки.
- По самое древко, - добавила Людмила.
Иратов поморщился:
- И правильно он Светку отшил. Журналисты, вот Саша не даст соврать, всюду пролезут. Вон они сидят в углу и глазами зыркают. Все видят. Все замечают. А Светка, дай бог ей здоровья, вряд ли может украсить имидж кандидата в депутаты.
- Это почему же?! - взвизгнула Людмила. - Почему? Ты же всегда отдавал ей должное.
- Ей попробуй не отдай, - пробормотал себе под нос Иратов.
- Молодая деловая женщина, всего в жизни добилась сама…
Иратов выразительно закатил глаза:
- Люд, ты только не доводи свою дружескую любовь до абсурда. Светка твоя - стерва, карьеристка, каких мало, по трупам пойдет к светлой цели, а с тобой она такая милашка, потому что ты ей никогда ни в чем не мешала. Ты спроси о ней у Элеоноры Симкиной, она тебе расскажет.
- Нормальная конкуренция, - несколько поутихнув, буркнула Людмила. - Симкина устарела, журнал не развивает, топчется на месте, все об одном и том же - рожа, кожа, секс, как удержать мужчину. Света имеет полное право занять ее место.
- О-о, узнаю знакомые речи, - скривился Иратов. - Где их Светка только не толкала. А что касается прогрессивных взглядов твоей дорогой подружки, то не они, поверь, стали причиной ее стремительного роста. Скорее, помогли ее женские прелести.
- Неправда! - закричала Людмила. - Неправда! Ты сам говорил, что Света - талантливый журналист и неплохой организатор.
- А также привлекательная женщина, - миролюбиво добавил Иратов.
- На что ты намекаешь? - грозно спросила Людмила.
- Разве я сказал что-то обидное? Или она настолько американизировалась, что нормальные человеческие комплименты уже вызывают у нее феминистический протест? Я намекаю на то, что Нора Симкина ничего плохого не сделала их американскому шефу, не помню, как его - Билл или Джон. Жили три года душа в душу, журнал "Секс-мода" набирал обороты, тираж рос, тетки пищали от восторга. И вдруг - на тебе, Симкина оказалась устаревшей. И, подумай, какое совпадение, за две недели до стремительного устаревания Норы наша Светка проходила стажировку в Нью-Йорке под личным, так сказать, руководством их общего американского начальника, Билла, кажется.
- Неправда, - Людмила продолжала протестовать, но с уже меньшим пылом. - То есть правда, но дело в том, что она за это время смогла убедить его, что журнал нужно делать по-другому.
- Так и я о том же, - Иратов подмигнул мне. - Даже если бы я не был в Нью-Йорке в последние дни Светкиной стажировки, извини за выражение, я бы и то догадался, что к чему. А тут и голову ломать не пришлось. Выхожу в коридор нашей гостиницы в пятом часу утра из Сережиного номера, где мы преферансом утешались, и вижу, как американский их начальник, этот Джон, выползает из Светкиной комнаты. Нам-то не спалось, потому что разница во времени девять часов, а им… Наверняка обсуждали новую концепцию журнала.
У меня возникло ощущение, что Иратов не случайно рассказывает столь интимные подробности о загадочной Светке в моем присутствии. Зачем?
- А кем она работает в "Секс-моде"? - не выдержала я.
- Кто? - недовольно спросила Людмила.
- Светлана.
- А почему вас это интересует? - Людмила уставилась на меня так, как будто я спросила о чем-то совершенно запретном.
- Да нет, не то чтобы интересует, просто вы говорили о ней… - Я замялась и, кажется, покраснела.
- Саша, - Иратов прижал руку жены к столу и быстро перевел разговор на другую тему, - а почему вы пошли в журналисты? Знаете, еще лет десять назад я бы понял, но сейчас эта профессия на нуле, если не в минусе.
- Конечно, из-за денег, - потупившись, ответила я. - Других стимулов нет.
Иратов удивленно вскинул брови:
- Но деньги можно зарабатывать и другим путем, менее… менее…
- Мерзким? Да, так вы хотели выразиться?
- Нет, зачем же. - Иратов смутился.
- Вы правы. Профессия действительно мерзкая. Но ведь существует мнение, что добра и зла в мире всегда одно и то же количество. Значит, кто-то должен заниматься гадкими делами. Журналисты, например. Вот так. Нас не любят, и правильно делают. Нас называют шакалами, папа, извините, рацами, борзописцами и прочими ругательными кличками. Обстановка полного душевного дискомфорта. Только деньги могут компенсировать такое времяпрепровождение.
Иратов на протяжении всей этой идиотической речи смотрел на меня внимательно, был серьезен и все время кивал, своим мыслям, очевидно. А вот жена его меня совсем не слушала, а откровенно пялилась на кого-то, находящегося за моей спиной. Подсматривать затылком я еще не научилась, и мне пришлось предпринять хитрый маневр.
- Пересяду, чтобы не обкуривать вас, - заботливо сказала я и развернула свой стул на сто восемьдесят градусов. Взору моему открылась забавная картина - блондинка, как я только что узнала, по имени Светлана, сидела за тем же столиком, что и раньше, только в обнимку с высоким симпатичным дядькой, в котором я без труда узнала редактора еженедельника "Политика" Алексея Алешина, благо Вася показал мне его по телевизору сегодня днем. Блондинка Светлана не могла похвастаться ни координацией движений, ни осмысленным выражением лица, так как и то, и другое начисто отсутствовало. Она мутно таращилась на Алешина, время от времени заливалась идиотским смехом и примерно раз в минуту роняла свою тяжелую голову ему на грудь.
Наблюдать за тем, как "сволочь Алешин" спаивает "бедную Светку" с целью грязных домогательств, было интересно. Кроме того, мне очень хотелось узнать, кто такая Светка. Слова Иратова о том, что она обожает ходить по трупам, меня насторожили, ведь всего полчаса назад она испепеляла меня злобным взглядом. Того и гляди, начну вздрагивать и заикаться.
Иратовы между тем принялись обсуждать семейные проблемы, что-то там про тещу и старшего сына, и я, быстро доев рыбку, сочла за благо удалиться, сославшись на срочные дела.
Оглядев зал, я отметила, что публика заметно расслабилась, движения людей стали свободнее и мягче, а животы - круглее и плотнее. Трошкин закончил, наконец, беседовать с Татьяной Эдуардовной, и теперь они сидели набычившись и смотрели друг на друга неприязненно, но не расходились. Леонид один занимал столик, накрытый на четверых, и уплетал мясо. Судя по его лоснящемуся лицу, порцию третью или четвертую.
Я тихо подошла к нему и ласково прошептала:
- Зайка моя, я твой капустный листик.
Леонид вздрогнул, подавился и тяжело закашлялся.
- Поганка! Зачем ты так себя ведешь? - прохрипел он. - Тебе же запретили хулиганить.
- Леня, по официальной версии я гоняюсь за тобой давно, и никто не удивится, увидев нас за одним столом. Давай обменяемся впечатлениями. Ты по-прежнему можешь корчить важные рожи, а я - плаксивые. Итак, я уже много чего наслушалась, но хоть убей, к убийству ничего пришить не удается.
- Та же фигня, - кивнул Леонид, имея в виду собственные наблюдения.