- Ты, конечно, будешь очень удивлена, но я об этом уже подумала! - сказала леди Синклер. - Хотя мы никогда не говорили тебе об этом, но мы вместе с папой много лет откладывали деньги на твои дебют и свадьбу.
- Откладывали, мама? - удивилась Араминта.
- Это было, как ты понимаешь, совсем непросто с нашим крошечным доходом, - улыбнулась леди Синклер. - Иногда мы продавали фрукты из нашего сада, а однажды у отца был удачный день на скачках и мы отложили половину выигрыша.
Ее глаза затуманились слезами, как и всегда, когда леди Синклер говорила о покойном муже, но она мужественно продолжила:
- Были и другие возможности, и мы накопили достаточно не только на твои наряды, Араминта, но и на некоторые развлечения.
- Мне трудно в это поверить, мама! - воскликнула Араминта.
- Я не такая пустоголовая, какой вы с Гарри меня считаете! - с детской гордостью ответила леди Синклер.
В самом деле, хотя дети обожали свою мать, они действительно находили ее легкомысленной. Она с трудом запоминала приглашения и имена соседей или знакомых, исключая самых близких. Леди Синклер постоянно опаздывала к столу, рисуя акварели, которыми всегда восхищался ее супруг, или начиная собирать лепестки для ароматических подушечек в тот момент, когда пора было возвращаться домой. Она во многих отношениях вела себя как ребенок, который бросается за каждой яркой бабочкой.
Но поскольку в доме на первом месте для всех было ее счастье, дети старались защитить мать от всего неприятного, в особенности от денежных проблем.
Именно поэтому Араминта так удивилась, когда узнала, что мать не только заранее думала о ее дебюте, но и в течение многих лет готовилась к нему, экономя деньги.
Девушка удивилась еще больше, обнаружив, что предназначенная для нее сумма достигает ста десяти фунтов!
- Как ты считаешь, этого хватит, дорогая? - волновалась леди Синклер.
- Конечно, мама! Но я не могу тратить все это только на себя. Нам надо подумать и о Каро! Ей уже семнадцать. Может быть, на будущий год герцогиня решит, что настала пора и для ее дебюта и ей тоже нужно поехать в Лондон.
- Ты очень добрая и совсем не эгоистичная девочка! - нежно сказала леди Синклер. - Но знаешь, Араминта, я надеюсь, что ты найдешь себе в Лондоне мужа.
Девушка на минуту замерла, затем спокойно ответила:
- Да, конечно, мама. И тогда я смогу помогать Каро. Она такая красивая и тоже должна получить свой шанс.
- Вы обе очень хорошенькие, - заметила леди Синклер. - Мы с папой часто жалели, что вынуждены жить в Бедфордшире, потому что это, без сомненья, очень скучное графство.
Благодаря доброте герцога они поселились в красивом доме на Руссель-сквер, который он держал для своих родственников во время их визитов в Лондон.
"У меня ровно два месяца", - подумала Араминта, когда они восьмого апреля прибыли в столицу.
Два месяца не только на удовольствия, но и на то, о чем мечтает каждая дебютантка: получить предложение руки и сердца, желательно от богатого соискателя.
Но на второй же день все планы и мечты растаяли как дым.
Как только она взглянула на Гарри, спустившегося к завтраку, ей немедленно стало ясно: что-то не так.
Он выглядел не лучшим образом, но это можно было отнести за счет поздних развлечений и обильных возлияний - его обычного лондонского времяпрепровождения.
Тут не было ничего удивительного - он хотел вести ту же жизнь, что и другие молодые люди его круга.
Но когда Гарри отказался от чашки кофе и, пройдя к буфету, налил себе коньяку, Араминта присмотрелась к нему внимательнее.
Она, разумеется, ничего не сказала, так как Гарри, являясь главой семьи, отчитывался в своем поведении только перед самим собой, и если он хотел пить коньяк с утра, ей не следовало порицать его за это.
В то же время подсознательно Араминта почувствовала неприятности и с волнением пыталась угадать, что же случилось.
Гарри переехал на некоторое время на Руссель-сквер, чтобы помочь матери и сестрам устроиться в городе. Впрочем, главной причиной было желание доставить радость леди Синклер.
Сегодня Гарри собирался вернуться на свою квартиру, где, как хорошо знала Араминта, он наслаждался своей независимостью и пользовался услугами отличного камердинера, которого нанял в Лондоне.
Как только леди Синклер покинула столовую, Гарри сообщил сестре, в какое положение он попал.
- Шестьсот фунтов! - повторила она почти беззвучно.
- Я подумал, что, если откажусь от квартиры и уволю камердинера, это даст небольшую сумму.
- Я тебя спросила, сколько у тебя осталось от полученного на этот квартал содержания.
Последовала небольшая пауза, затем Гарри заявил с вызовом:
- У меня уже ничего не осталось.
- О, Гарри!
Араминта проглотила остальные слова, просившиеся на язык.
"Нет никакого смысла сердиться, - подумала она. - Что истрачено, то истрачено, и, сколько ни обсуждай, этих денег уже не вернуть".
- Я могу получить кое-что за моих лошадей.
- У тебя есть лошади? - удивилась Араминта.
- Поэтому у меня и нет денег, - ответил брат. - У меня появилась возможность купить двух прекрасных лошадей. Они принадлежали знакомому, который уезжал за границу и дешево уступил их мне.
Помолчав, Гарри добавил:
- Я наверняка получил бы больше, чем заплатил за них.
- Какую сумму ты можешь собрать?
- Я всю ночь не спал, занимаясь в уме подсчетами, и у меня получилось, что с лошадьми, папиными часами, запонками и булавкой для галстука, которую мама подарила мне, когда я уезжал в Лондон, я могу набрать около двухсот пятидесяти фунтов.
- Ты не должен говорить маме, - быстро сказала Араминта, - ни о булавке, ни о папиных часах.
- Само собой, нет!
- Это почти половина нужной суммы, - продолжала девушка. - И у нас есть еще сто десять фунтов, которые мама сэкономила для меня, по-моему, я тебе об этом говорила.
- Но, Араминта, я не могу взять твои деньги! - возразил Гарри.
Смешок Араминты больше напоминал всхлипывание.
- Неужели ты думаешь, что я буду веселиться на балах, когда ты сядешь в долговую тюрьму?
- Ну до этого-то не дойдет. По крайней мере, я так думаю.
Но в голосе Гарри слышалось сомнение.
- Ты хочешь сказать, что маркиз не посадит тебя в тюрьму, если ты не отдашь ему долг?
- Это было бы беспрецедентным событием. Ни один джентльмен не поступал так по отношению к другому. С другой стороны, ты прекрасно знаешь, что карточный долг - это долг чести. Меня с позором выгонят из "Уайт-клуба", и ни один из его членов никогда не будет со мной разговаривать.
- Этого не должно случиться, - твердо сказала Араминта.
- Но я не знаю, как этого избежать, - уныло признал ее брат.
И он снова закрыл лицо руками.
- Боже мой, Араминта, как я мог быть таким идиотом? Как я мог все разрушить?
- Может быть, если ты обратишься к маркизу и объяснишь ему свои обстоятельства…
- Просить о чем-нибудь маркиза Уэйна? Умолять его? Рассказывать о нашей бедности? О том, что я проиграл то, чего у меня нет? С таким же успехом можно умолять каменную скалу! Он тверже гранита! Доброты в нем нет ни на грош! Он может нравиться за его внешность, манеры, его таланты, но я не верю, что во всем Лондоне найдется хоть один человек, который бы действительно тепло к нему относится.
- Но почему? - не поняла Араминта.
- Бог знает, почему. Что-то в нем такое есть. Может быть, его манера вести себя так, будто остальные его недостойны. Не я один это заметил, многие его просто не выносят. - Он подумал и обиженно добавил: - Он ведет себя так, словно мы все даже презрения его не стоим.
- Тогда, если мы не можем обратиться к нему, - деловито продолжила Араминта, - давай соберем все, что у нас есть, и пообещаем выплатить остальное по частям.
- Ему это не понравится, - пробормотал Гарри.
- Дело не в том, понравится это ему или нет, а в том, сколько мы сможем ему выплатить. В данный момент мы имеем твоих двести пятьдесят фунтов, сто десять фунтов, отложенные на мои платья, и, думаю, тридцать или даже сорок фунтов в банке - вместе получается почти четыреста фунтов.
- Но нам нужно на что-то жить до следующего квартала.
- Да, знаю, - грустно согласилась Араминта.
Неожиданно она встрепенулась:
- Есть еще мамино кольцо, которое папа подарил ей к их помолвке!
- О, нет, я не смогу просить ее об этом, - промямлил Гарри.
- Оно стоит не меньше ста фунтов. Мама никогда не расставалась с ним, как бы трудно им с папой ни приходилось. Оно ей очень дорого.
- Но это последняя вещь, которую я бы попросил у мамы.
- Я уверена, что она предпочтет расстаться с кольцом, лишь бы не видеть своего единственного сына публично опозоренным.
Араминта встала и начала беспокойно ходить по комнате.
- Если бы у нас оставалось еще хоть что-нибудь, что можно было бы продать. Что же нам делать?
- Я и сам об этом думал, - сказал Гарри. - Это просто смешно, что с моим образованием я гожусь только для того, чтобы тратить деньги. Я думаю, что мог бы поступить куда-нибудь грумом или, может, править почтовой каретой.
- Не думаю, что это помогло бы поправить дело.
- Но что же нам делать тогда? - в отчаянии повторил брат.
Неожиданно Араминта остановилась посередине комнаты.
Освещенная весенними солнечными лучами - этим веселым потоком, льющимся в большие окна, - она была прекрасна.
Белокурые волосы казались золотыми, серые глаза сверкали, голос звенел от радости:
- У меня есть идея! О, Гарри, у меня отличная идея!