- Я оказалась замужем, толком не понимая, как это случилось. В конце концов, сдаться всегда легче, чем бороться. Медовый месяц мы провели на Сейшельских островах. А по дороге домой Герберт, словно подводя печальный, но окончательный итог, сообщил мне, что Шон умер, покончил с собой. - Она решительно взглянула на дочь. - Тогда-то я и узнала, что именно мой муж и был причиной банкротства компании Шона. Герберт использовал все свои связи, чтобы погубить его. Я поняла, как далеко может зайти мой "благородный" муж, чтобы добиться желаемого. - Джейн передернула плечами. - Мне следовало сразу оставить его, но в глубине души я надеялась, что этот человек не окончательно аморален… Мы вернулись домой, и я стала учиться быть миссис Остер. Абсолютно все в нашей жизни подчинялось единственной цели - успеху и процветанию "Остер холдинга". Его владелец самовлюбленно демонстрировал своим компаньонам редкий трофей - красивую, талантливую молодую жену. Но я к тому времени уже не рисовала. Герберта возмущало, что живопись отнимает время, которое должно было быть предназначено ему одному. В приватных беседах он насмешливо называл мои работы "мазня Джейн". На публике же относился к ним снисходительно, как к детским забавам, не желая понимать, что я вкладывала в работу всю душу. - Джейн отхлебнула глоток чая, так судорожно сжимая в руке изящную чашку, что, казалось, хрупкий фарфор вот-вот треснет. - Понемногу до меня стало доходить, что Герберт стремился изменить меня целиком и полностью: он хотел вытравить все, что составляло мою сущность как человека и женщины. Он не нуждался в том, чтобы рядом с ним была личность. Ему нужна была просто красивая рама для собственного "парадного портрета".
- Тогда-то вы и нарисовали тот автопортрет? - спросила Жанет.
Джейн неловко поставила чашку на блюдце, и серебряная ложечка печально зазвенела о фарфор.
- Это был крик о помощи, но Герберт его не услышал. Незадолго до этого я поняла, что беременна. Он пришел в ярость. Мы собирались в длительное путешествие на восток, но доктора сказали, что мне это противопоказано. Герберт без конца твердил, что я создаю сплошные неудобства, что со мной одна морока, что я глупа и эгоистична…
Жанет искоса взглянула на Эдвина. Он сидел, прикрыв глаза, на скулах ходили желваки, лежащие на коленях руки были сжаты в кулаки. Он явно переживал трагедию мачехи как свою собственную. Должно быть, Джейн - редкая женщина, если чужой ребенок полюбил ее, как родную мать!..
- Потом он переменил тактику, говорил, что доктора серьезно обеспокоены состоянием моего здоровья, физического и морального, что сейчас неподходящее время заводить потомство, что следует отложить это до лучших времен.
- Господи, - в ужасе прошептала Жанет, зажимая рот рукой. - Боже мой!
Джейн, опустив голову, вертела в руках чайную ложечку.
- Наверное, я действительно была дурочкой и не сразу сообразила, к чему он клонит, но, когда поняла, пришла в ужас. Я дождалась, когда Герберт уедет из Лондона, и перебралась к своей старой няне, написав ему, что хочу сменить обстановку и уехать за город - подышать свежим воздухом, и приеду, когда он вернется из путешествия.
- Почему вы тогда не расстались с ним? - спросила Жанет.
Девушку снова затрясло как в лихорадке. Большая теплая ладонь Эдвина легла на ее дрожащую руку.
- Я собиралась просить его о разводе, - вздохнула Джейн. - Но Герберт вернулся совершенно другим человеком! Он был полон радужных планов, устроил в доме детскую комнату, завалил ее игрушками… Когда ты родилась, он, казалось, был просто на верху блаженства. Я даже подумала было, что у нас появился шанс. Но как только мы с тобой приехали домой, все изменилось. Я просила, чтобы рядом со мной была моя старая няня, и Герберт пригласил через одно из агентств патронажную сестру, - губы Джейн искривились, - всю накрахмаленную, педантичную и холодную. Она обращалась ко мне не иначе как "мамаша", и я ее просто возненавидела. Герберт запретил кормить тебя грудью, поскольку это, видите ли, нарушало установленный им распорядок дня и отнимало много времени, а я снова должна была занять место рядом с ним!..
- Почему вы так легко отказались от меня? - хрипло спросила Джоанна.
- Легко? - удивленно отозвалась мать. - Что ты говоришь?! - Она поднялась на ноги. - Ты думаешь, это было легко?
- Не волнуйся! - шагнул к мачехе Эдвин. - Все будет хорошо. Сегодня мы все устали. Я провожу Дженни в ее комнату.
- Эдди, мальчик мой! - Джейн явно стоило усилий говорить спокойно. - Спасибо, что разыскал ее и привез сюда. - Она медленно и как-то удрученно опустилась в кресло.
Когда они поднимались по лестнице, Жанет зло бросила:
- Ты ждешь и моей благодарности?
- Не сейчас, - невозмутимо отозвался Эдвин. - Пока что ты просто в шоке.
- Из-за чего? Я всего-навсего узнала, что мой отец всю жизнь лгал мне, что, если бы он добился своего, я бы никогда не появилась на свет. К тому же моя мать, которую я считала умершей, оказывается, просто бросила меня и в роскоши живет на юге Франции. Не вижу причин для шока!
- Я понимаю, что ты чувствуешь… - медленно начал он.
- Ничего ты не понимаешь! На самом деле я как будто шагнула в Зазеркалье. Я… я не могу здесь оставаться!
- Только на одну ночь! - Эдвин распахнул перед ней дверь в комнату, где стояла широкая старинная кровать с резным деревянным изголовьем и светлым покрывалом, расшитым нежными розами. - Не суди свою мать, пока не выслушаешь все до конца. Позволь ей выговориться и расскажи о себе.
- Скажи, - вскинула подбородок Жанет, - а в какой момент, там, в Кронберри Корнерс, ты догадался, кто я?
- Не сразу, хотя ваше внешнее сходство очень велико. Но когда ты назвала свое имя…
- Да, это была моя ошибка, - презрительно сказала она. - Я ведь могла назваться Дорис или Эстер. - Поколебавшись, девушка продолжила: - И ты рассказал своей мачехе обо всех подвигах, которые совершил ради нее. Обо всех?
- Перестань, - устало отозвался Эдвин.
- Во всяком случае, ты мог бы уже тогда сообщить мне эту душераздирающую новость, не разыгрывая роль обольстителя, - пыталась подбодрить себя злой иронией Джоанна.
- Я хотел обо всем сказать тебе утром, но ты сбежала.
- Так это я во всем виновата? - присвистнула она. - Что ж, извини, что нарушила твои хитроумные планы.
- Нет, это моя вина! Я не имел права на близость с тобой и уже сказал, что очень сожалею об этом.
- Ну уж не больше, чем я! - ответила, крепясь из последних сил, Жанет. - А теперь уходи, дай мне отдохнуть. Мне нужно набраться сил, чтобы выслушать до конца эту семейную легенду.
Эдвин испытующе заглянул ей в глаза, потом сказал:
- Пожалуйста, не заставляй меня проклинать тот день, когда я впервые встретил тебя!..
С этими словами он резко повернулся и вышел. Жанет с минуту стояла неподвижно, потом опустилась на край кровати. Она закрыла лицо руками, и горькие слезы, словно утренняя роса, упали на шелковые розы покрывала.
10
Приняв душ в красивой ванной, отделанной плиткой, имитирующей мозаики Древней Греции, и переодевшись, Жанет почувствовала себя значительно лучше. Но, казалось, ничто не могло снять с ее души тяжесть и тревогу.
Дело было даже не в Эдвине и не в той роли, которую он сыграл в ее жизни. Все ее мысли сейчас были о матери.
Какая ужасная ирония судьбы! Они встретились именно тогда, когда Жанет просто не могла поддерживать отношения с ней дольше нескольких недель.
Джоанна пристально изучала свое тело в большом зеркале, отыскивая предательские изменения. Талия еще была такой же, а вот грудь стала значительно больше. Или ей это только кажется? Так или иначе, беременность не скроешь.
Никто в доме ничего не должен заподозрить, в который раз повторила себе Жанет, застегивая на груди свободное шелковое платье цвета слоновой кости, одновременно простое и очень модное.
Эдвин явно обожает Джейн Беллоуз, эту хрупкую, нервную женщину. Но как она отреагирует на то, что он соблазнил ее давно потерянную дочь?! А ведь предполагалось, что ее встреча с матерью будет счастливой, с кривой улыбкой подумала девушка. Ничего, скоро она исчезнет из их жизни, точно так же, как много лет тому назад это сделала ее мать. У нее просто нет другого выхода. Джейн нужна поддержка Эдвина, вера в него, и Жанет не имеет права лишить ее этого.
Проблема была лишь в том, как найти убедительную причину, чтобы держаться на расстоянии, не причиняя матери новой боли. Что до ее собственного одиночества, она это переживет, с горечью сказала себе Джоанна.
Стены просторной спальни, казалось, смыкались над ней, как в прочитанном в детстве рассказе Эдгара По. Ей не хватало воздуха. Она выскользнула из комнаты и тихо спустилась по лестнице.
Стояла дремотная тишина. Никем не замеченная, Жанет вышла из дома. Перед ней расстилались лужайки парка, вдалеке поблескивала бирюзой вода бассейна. Что-то подсказывало ей, что именно там и собралось все семейство, поэтому она решительно зашагала в противоположную сторону.
Пройдя под увитой плющом аркой, Джоанна оказалась на мощенном булыжником дворе, с трех сторон окруженном старыми каменными постройками. Была здесь и высокая голубятня, над которой трепетали десятки белых крыльев. Жанет замерла, услышав тихое ржание, и тут заметила в распахнутых воротах одной из построек золотистую лошадиную голову. Она просто не могла не подойти к ней.
- Ах ты моя хорошая! - гладила она бархатистую морду, которая тыкалась ей в ладонь в поисках лакомства.