Тут Корка побагровела и пошла вразнос:
- Послушайте, я старалась для ее же блага. У девочки нет матери, вы самоустранились, а у нее, между прочим, очень неблагоприятные наклонности. И вы сами первый меня предупреждали…
Но тут отец метнул на нее такой взбешенный взгляд, что Карина Львовна живо заткнулась. И пробормотала, опуская голову:
- В любом случае об извинениях не может идти и речи.
- Ну, в таком случае о рекомендации также не может идти и речи, - подытожил отец. Развернулся и ушел к себе в кабинет. А еще через час мерзкая Корка навсегда покинула их дом.
Лера три дня пребывала в восторженном упоении. В своей комнате она многократно проигрывала сцену увольнения. Одно мучило ее: как она не догадалась раньше пожаловаться отцу на жестокость гувернантки. А ведь даже в голову такое не приходило. Лера ни на минуту не сомневалась, что Корка воспитывает ее таким суровым образом по распоряжению отца.
Потом несколько недель Лера жила без всяких гувернанток. Никто ее больше не дергал, а делать уроки помогала домработница. Потом вновь появилась Наталья Евгеньевна.
Лера не была чересчур наивным ребенком и в общих чертах понимала, как это учительница оказалась в их доме на рассвете. Некоторое время она ждала, что Наталья Евгеньевна переедет к ним жить насовсем. И в глубине души была этому рада, готова, может быть, не сразу, но со временем всем своим одиноким сердечком привязаться к ней. А получилось совсем иначе. Однажды отец просто объявил ей, что теперь Наталья Евгеньевна будет присматривать за ней и помогать делать уроки. С этого момента Лера больше не чувствовала к бывшей учительнице никакого уважения. Из красивой и неприступной Натальи Евгеньевны она превратилась просто в Наташу, жалкую, вечно запуганную, которая не смеет близко подойти к школе, чтобы ее не увидели прежние коллеги.
Жить к ним Наташа не переехала. Бывшая комната Корки так и стояла пустой. Наташа забирала Леру после уроков, кормила, занималась с ней, проверяла уроки. А вечером водитель отвозил ее в Москву.
Поначалу Лера даже собиралась поймать Наташу на каком-нибудь промахе и настучать отцу. И пусть он ее выгонит. А Лера почему-то не сомневалась, что отец это сделает, несмотря на то что с Наташей у него были ОТНОШЕНИЯ. Но вовремя сообразила, что более покладистой и кроткой гувернантки у нее может и не оказаться.
Придя домой, Лера едва стянула школьный костюмчик и тут же с кислым видом прилегла на диван.
- Лера, - окликнула ее, заглядывая в комнату, Наташа. - Тебе надо пообедать, а потом уроки…
- Но ты меня заморозила, - грубым голосом перебила девочка. - Я вообще могу тяжело заболеть. Лучше принеси мне чая с малиной.
Наташа вздохнула и исчезла за дверью. Лера натянула одеяло на голову и стала думать о том, стоит ли ей вообще сегодня вставать. Если не встанет, то завтра не пойдет в школу. И у нее весь день будет более или менее нормальное настроение. Но тогда накопятся невыполненные задания, и в школе опять начнутся проблемы. Рассуждая об этом, Лера сама не заметила, как крепко уснула.
Проснулась уже в сумерках. Впрочем, начинался декабрь, темнело очень рано. И все равно на душе стало как-то нехорошо, томительно, как бывает, когда нарушишь какой-нибудь строгий запрет. Почему Наташа ее не разбудила? И почему такая тишина? Лера вышла из детской и отправилась разыскивать хоть кого-нибудь из обитателей дома.
Проходя мимо отцовского кабинета, она увидела полоску света из-за приоткрытой двери и услышала голоса. Все понятно, папа неожиданно возвратился домой. Наверное, отпустил домработницу отдохнуть. А Наташа там, в кабинете, и, конечно, забыла обо всем на свете.
Голоса звучали отчетливо, и Лера сообразила, что разговор идет о ней. И застыла в темном коридоре, боясь обнаружить свое присутствие.
- Что опять случилось? - спрашивал отец, как показалось Лере, очень раздраженным голосом. - Она заболела?
- Нет, Боря, - тихо отвечала Наташа. - Но Лерочка каждый день приходит из школы в состоянии близком к истерике. Я пытаюсь учить с ней уроки, но каждый момент ожидаю взрыва.
- Так надо с этим срочно разобраться, - отозвался отец. - Может, ее там кто-то обижает, издевается? Я сам завтра же заеду в школу.
- Нет, я уверена, что никто ее не обижает, - тверже обычного произнесла Наташа. - Это другое. Она сама не понимает, что так выводит ее из себя, и от этого нервничает еще больше.
- Но должно же быть разумное объяснение. Наталья, ты педагог, и я доверил тебе ребенка в расчете на то, что все, наконец, наладится. Почему ты не можешь чем-то занять ее, отвлечь?
И Лера услышала, как нервно расхаживает отец по кабинету, с грохотом ставя ногу на пятку.
- Отвлечь от чего? - все так же тихо и ровно продолжала говорить Наташа. - Боря, это как-то связано с ее прошлым, возможно, с болезнью. Почему ты не хочешь рассказать, что с ней было в тот год…
- Наташа, это не обсуждается! - рявкнул отец. - Болезнь моей дочери не имеет никакого отношения к ее сегодняшним проблемам. То есть имеет, но только косвенное. Девочка целый год провела дома, ее воспитывала бабушка и разбаловала до безобразия. А ты лучше бы заставила ее снова рисовать. Лера ведь еще до школы занималась рисованием, ходила сначала в студию, а потом в художественную школу. Вот и убеди ее снова взяться за карандаш! Или пианино, я купил ей самый лучший инструмент из всех существующих, а она к нему даже не подходит. Честное слово, я уже жалею, что пригласил к девочке тебя! Ты слишком мягкотелая, Наташа.
Наступила тишина, а потом до Леры донесся задушенный всхлип.
- Ну что ж, - проговорила Наташа глухим голосом. - Жестоко, но справедливо. А по-моему, дело не в моей мягкости. Просто тебе неудобно в моем присутствии водить сюда своих женщин!
"Да как она смеет так разговаривать с моим папой!" - сжала кулачки Лера.
Но отец за дверью ответил вполне мягко:
- Ну, перестань, Наталья. Никого я не вожу, у меня просто нет на это времени. И поверь, никто мне не помешает делать в собственном доме все, что мне хочется делать…
Дальше Лера слушать не стала. Испугалась - вдруг начнут кричать. И на цыпочках убежала в свою комнату.
Спать больше не хотелось, делать уроки - тем более. Лера попробовала занять себя чем-нибудь. Даже присела к пианино, которое с самого ее приезда бесцельно стояло в углу детской. Подняла крышку и провела рукой по клавишам. Удивительно, но пальцы вдруг словно зажили своей жизнью, забегали в поисках нужных звуков - и получилась вполне сносная мелодия. А ведь Лера была уверена, что ничего не помнит из своих детских уроков. Она даже никак не могла вспомнить, кто учил ее играть.
И вдруг какая-то тягучая душная тоска окутала ее с ног до головы, железным обручем сдавила виски. Лера поскорее отошла от пианино. Забралась с ногами на кровать и оттуда уставилась на инструмент так, как будто он мог накинуться на нее.
"Нет, не хочу я больше играть, - подумала девочка. - Наверно, болезнь отбила у меня интерес к музыке. А интересно, чем я все-таки была больна?"
Лера хорошо помнила, что в тот год, когда она не ходила в школу, у нее ничего не болело и бабушка не заставляла ее лежать в постели. Но к ней ходили доктора, солидные дяди и тети, разговаривали с ней и выписывали разные лекарства. Лера, как и большинство детей, безоглядно доверяла взрослым в вопросах собственного здоровья и никогда не спрашивала у бабушки, чем, собственно, она больна. А теперь бабушку уже и не спросишь…
Она немного повозилась с игрушками, причесала любимую куклу, а потом, не дождавшись ужина, вновь забралась в постель.
На следующее утро будильник не зазвонил и в школу Леру никто не поднял. Сама она проснулась около десяти. И почти сразу в комнату вошла Наташа, веселая, с блестящими глазами.
- Вставай, соня! - почти пропела она. - Пойдем, я приготовила тебе мой фирменный омлет.
- А тетя Мила что приготовила? - строго спросила девочка, давая понять, что предпочтет новшествам испытанную кухню.
Но Наташа даже глазом не моргнула:
- А у вашей домработницы сегодня выходной. Ну, одевайся скорее.
В столовую Лера спускалась с некоторой опаской. Беспокоила ее возможная встреча с отцом. А что, если он спросит, почему она не в школе? Хотя, наверное, это он сам освободил ее сегодня от занятий, не Наташа же. Но есть хотелось ужасно, и через пять минут Лера уже сидела у стола, а Наташа накладывала ей на тарелку большой золотистый блин омлета, расцвеченный зеленью и помидорами.
- Ну что, вкусно? - спросила Наташа, с улыбкой наблюдая за девочкой.
Омлет был очень вкусный, однако Лера на всякий случай поморщилась и сухо буркнула:
- У тети Милы лучше получается, - и с удовольствием понаблюдала, как тает бесследно улыбка на Наташином лице.
После завтрака вернулись в детскую. Лера привычно ожидала, что сейчас Наташа станет приставать к ней с уроками. Но женщина молча положила перед ней альбомный лист бумаги и несколько разноцветных ручек.
- Я рисовать не буду! - возмутилась Лера. - Я уже давно разучилась и вообще не хочу! - И тут же испуганно примолкла: ей показалось, что этим выкриком она случайно выдала свое вчерашнее подслушивание под кабинетом.
- А я и не предлагаю, - как ни в чем не бывало ответила Наташа. - Но сейчас уже начало декабря, не пора ли написать письмо Деду Морозу? Мне кажется, самое время.
Лера широко распахнула глаза и уставилась на гувернантку, как на сумасшедшую.
- Что ты еще придумала? Я давно выросла из этого возраста! Ни в какого Деда Мороза я не верю.
Тут Наташа присела к столу и посмотрела на Леру ужасно грустными глазами: