Да, на него ниспослано проклятие… Его прежняя жизнь была почти идеальной: никаких обязательств, кроме, тех, которые он сам на себя возложил, никаких ожиданий и надежд со стороны окружающих. И вот теперь этот чертов мир перевернулся, с ног на голову! Он словно наказан за что-то, хотя абсолютно ни в чем не виноват.
Однако, будучи истинным британцем и верным сыном своей страны, он безропотно взвалил на себя бремя общественного долга и покорно волок его, стараясь соответствовать своему новому положению, пока… Пока не встретил Кэролайн.
Его самообладание по части женщин, и без того не слишком твердое, дало слабину, когда он заявился к ней в мастерскую, и с сего момента здравомыслие и нормальное мужское желание стали биться внутри него не на жизнь, а на смерть. Покуда эта битва шла более или менее на равных, он не особо обращал из нее внимание, но потом, у ступеней коптильни, в бой ввязалось соображение, и он тут же оказался в его цепких объятиях.
О Боже! Прошло всего несколько часов, а он уже так вымотался, пытаясь его обуздать! Чего, впрочем, ему не очень-то хотелось. Стоило лишь на мгновение ослабить усилия, и это вознаграждалось куда более приятными ощущениями, нежели те, что возникали при попытках внутреннего самоконтроля.
Взять хотя бы тот момент в холле, когда он принялся шептать ей на ухо… Он сделал это импульсивно, прежде чем успел вмешаться, рассудок, и Кэролайн – Господи Всемогущий! – чуть ли не замурлыкала, готовая упасть ему на руки. И как он не воспользовался столь заманчивым шансом? Он буквально отпрянул, отмахиваясь от искушения, и поспешил отвлечься разговором с портье. Конечно, он проявил немалую самодисциплину и поступил – будь оно все проклято! – как настоящий джентльмен, предпочтя эту чертову порядочность потаканию низменным инстинктам.
Кэролайн была отнюдь не первой женщиной, до такой степени воспламенившей в нем желание. И не единственной из когда-либо встреченных им, чья обычная улыбка казалась невероятно чувственной. Однако она стала первой женщиной, соблазнять которую ему было совершенно непозволительно.
Дрейтон осушил свой бокал.
Да, наверное, единственное разумное решение дилеммы – это держаться от нее как можно дальше. И в течение ближайшего времени подыскать ей достойного мужа.
Дрейтон потянулся к бутылке, чтобы, налить себе еще вина, но как раз в этот момент дверь открылась и перед ним предстала та, о ком он только что думал. В глаза сразу же бросились ее оголенные плечи и руки, а также едва прикрытая блестящим синим атласом грудь. Нет, выдерживать расстояние – это совершенно невозможно. Есть только два способа не допустить того, чтобы его руки коснулись этой девушки. Первый – в ближайшие же дни выдать Кэролайн за того, кто смог бы увезти ее куда-нибудь подальше, на самую дальнюю окраину Британской империи, а второй – пустить себе пулю в лоб.
Глава 5
У лорда Райленда был такой вид, будто его пнули ногой в живот. Кэролайн уже собиралась поинтересоваться, не требуется ли ему какая помощь, когда он, шумно выдохнув, спросил.
– А где же ваши сестрицы? Порождение сатаны и дитя эльфов?
Да… Наверное, она хотела слишком многого, надеясь услышать от него: "Вы просто восхитительны!" Засмеявшись, Кэролайн прошла в комнату.
– После того как я их вымыла, они, словно волчата, набросились на сыр и хлеб и теперь, набив животики, спят без задних ног. Я не решилась их будить.
Маккензи сглотнул и несколько напряженно произнес:
– Сегодня у нас был довольно долгий и насыщенный день.
– Я бы сказала – изматывающий, – добавила Кэролайн, несколько удивленная скованностью герцога.
А он тем временем взял бутылку с вином и стал наполнять пустой бокал, излишне сосредоточившись на этом действии.
– Думаю, хорошее вино поможет вам снять усталость.
– Благодарю вас, – кивнула она, принимая бокал.
Маккензи явно избегал смотреть ей в глаза, и это еще больше озадачивало.
– Я впечатлен вашими стараниями… Вы проявили поистине материнскую заботу.
В этот момент в столовую прошествовали облаченные в ливреи лакеи, которые несли блюда с серебряными куполообразными крышками. Прокашлявшись, лорд Райленд тотчас же распорядился, чтобы две порции были возвращены на кухню, и сказал, что прислуживать за столом не нужно.
Пока прислуга убирала лишние приборы и снимала с блюд крышки, Кэролайн, потягивая вино, изучающе смотрела на герцога, который, судя по всему, решил взирать на что угодно, но только не на нее.
– Вы проявили себя в высшей степени ответственным и достойным человеком, – возобновила она беседу, как только их оставили одних. – Позвольте еще раз поблагодарить вас за это.
Лорд Райленд изобразил улыбку, но такую кислую, что можно было подумать, будто до ее прихода он поглощал лимоны.
– Ну а теперь, когда мы обменялись надлежащими любезностями, не желаете ли приступить к трапезе? – Он указал на стол.
– Да, конечно, – кивнула Кэролайн и, поставив бокал на белую скатерть, добавила: – Признаться, я ужасно голодна.
– А что, "волчата" с вами не поделились?
– Боюсь, они откусили бы мне руку, если бы я попыталась что-то стянуть с тарелки, – улыбнулась она и, оправив юбки, стала опускаться на выдвинутый для нее стул. – Разумеется, без всякого умысла, чисто случайно. – Маккензи весьма умело придвинул стул ближе к столу, и она, окончательно усевшись, повернула к нему голову: – Благодарю вас, ваша светлость.
Задержав руки на спинке стула, он наконец-то посмотрел ей в глаза. Однако его напряженность так и не исчезла.
– Зовите меня просто Дрейтон, – проговорил он. – Мы ведь условились об этом еще в холле.
Кэролайн вспомнила о том моменте и почувствовала, как щеки становятся горячими. Так вот, значит, что тогда произошло…
Она смотрела, как Маккензи огибает стол и усаживается на свое место.
Значит, они всего лишь обговаривали, как друг к другу обращаться… А казалось, будто он пытается выжечь на ней клеймо – мягко, нежно, но глубоко и основательно. Выходит, она совершенно неверно поняла происходящее. Слава Богу, что она никоим, образом себя не выдала, иначе сейчас ей было бы очень неловко.
Проглотив образовавшийся в горле комок, Кэролайн уложила на колени салфетку и взялась за нож и вилку.
– Вам же не трудно обращаться ко мне по имени? – продолжил между тем Маккензи.
– Разве это допустимо? – отозвалась Кэролайн.
– Когда мы наедине, стоит ли беспокоиться о том, что допустимо, а что – нет?
Ее сердце словно подскочило, а кровь, казалось, стала еще горячее.
– Думаю, это просто необходимо, – вымолвила она. Ее голос звучал достаточно ровно, не выдавая того, что творилось у нее внутри.
– Почему?
О Господи! Кэролайн поспешила отправить в рот кусок ростбифа – лишь для того, чтобы иметь время собраться с мыслями и напомнить себе, что так же, как и в холле, они ведут абсолютно невинную беседу и потому не нужно воображать невесть что.
– Моя мать, всегда говорила, что нарушение устоявшихся правил приличия, пусть даже незначительное, сравнимо с маленькой дырочкой, пробитой в днище лодки. Поначалу воды поступает немного и это не вызывает особого беспокойства, но потом дырка становится все больше, а опасность – все серьезней.
Дрейтон кивнул и, тоже принявшись за еду, заметил:
– Похоже, ваша мать была мудрой женщиной. Как же ее угораздило связаться с вашим отцом?
– Его жена была постоянной клиенткой в том ателье, где она работала. Одно время он стал к ним часто заезжать, чтобы приобрести для жены подарки, и каждый раз просил маму помочь ему в выборе.
– И одно незначительное нарушение приличий привело к другому.
– Даже к целому ряду… В результате чего на свет появились я. Вообще мудрость мамы в отношении мужчин проистекала из ее горького опыта.
– А каков ваш опыт взаимоотношений с мужчинами? – Маккензи поднес бокал к глазам и взглянул сквозь него на огонь, – Был ли он более удачным, и положительным?
Кэролайн почувствовала, как сердце опять дрогнуло, однако кровь на этот раз словно застыла – от осознания того, что их беседа приобретет более откровенный характер.
– Почему вы задаете мне такие вопросы? – настороженно спросила она.
– Я ваш опекун… несущий за вас ответственность и обязанный вывести в свет, – произнес Маккензи, обращаясь будто не к ней, а к своему бокалу. – И если в вашем прошлом случилось нечто такое, что может создать неприятную ситуацию, то я должен об этом знать, дабы по возможности предотвратить скандал.
Объяснение звучало вполне логично, здесь вроде как и не было личной заинтересованности. И все же Кэролайн чувствовала, что вопрос вызван не только заботой о приличиях.
– Я еще не привыкла воспринимать вас в качестве своего опекуна, – проговорила она, уже не совсем уверенная в собственной проницательности и желая как-то обойти затронуло тему. – У нас не слишком большая разница в возрасте, и потому мне… не очень-то комфортно осознавать, что я нахожусь под вашим контролем.
– Я старше вас на целых двенадцать лет.
Кэролайн мгновенно произвела мысленный подсчет.
– Должна сказать, что на тридцать пять вы не выглядите.
– Спасибо за комплимент, – улыбнулся Маккензи и отставил бокал. – Наверное, это результат здорового и размеренного образа жизни. – Он снова взялся за нож и вилку. – Однако мы отклонились от первоначальной темы. Ну так как? В вашем прошлом имели место какие-либо знакомства, о которых мне следует знать?