– А вон там есть пробка. – Она указала на тот конец ванны, над которым нависали краны. – И если ее выдернуть, вся вода куда-то утечет. Я это знаю, потому что уже два раза пробовала. – И, подтверждая свои слова, Симона продемонстрировала, как происходит слив.
– Это просто замечательно, – в восторге проговорила Кэролайн. – Не нужно таскать ведра, не нужно греть воду на плите… И вообще, это совсем не то, что мыться в какой-нибудь тесной лохани. Я бы расцеловала того, кто все это придумал.
– А как тебе это? – Симона взяла свернутую белую простыню из стопки таких же, уложенных на столике рядом с ванной. – Ты видела когда-нибудь такую белизну?
Да откуда? Ведь лондонский воздух, насыщенный сажей и копотью, в считанные минуты сводил на нет все усилия, затраченные на стирку, и вывешенное для просушки белье очень быстро становилось серым.
Горячая ванна, белоснежные простыни… О Боже!
Как только девочки будут вымыты, она немедленно погрузится всем телом в горячую, чистую воду. И для этого нужно всего лишь повернуть рукоятки.
– Мои вещи уже принесли из кареты? – спросила Кэролайн, предвкушая предстоящее блаженство.
Пожав плечами, Симона кивнула в сторону еще одной, закрытой двери, которая, судя по всему, вела в соседний номер:
– Пару минут назад я слышала там какую-то возню.
– Ну тогда сейчас я достану кое-что из своих баулов, и мы с вами как следует вымоемся, – объявила Кэролайн, двинувшись вперед. Однако, услышав обеспокоенный возглас Фионы, тут же остановилась. – Я оставлю дверь открытой, и ты сможешь меня видеть, – успокоила она. – Я вернусь очень быстро.
– А мы с тобой пока поплескаемся, – предложила сестре Симона, снова перегибаясь через край ванны. – Фиона, смотри, какой становится моя рука под водой. Ты когда-нибудь видела такую чистую воду?
Фиона посмотрела на Симону, затем перевела взгляд на Кэролайн и, робко улыбнувшись, тоже склонилась над ванной.
– А-ах! – Кэролайн едва не задохнулась от восторга, опускаясь в воду. Какое блаженство! Это действительно настоящее чудо.
Откинувшись на бортик ванны, она прикрыла глаза и стала соскальзывать вниз, пока вода не достигла подбородка. Уж если подобная роскошь вполне обычна для жизни богатых и высокородных, тогда она напрасно прилагала столько усилий, стараясь отстоять свою независимость.
Но лорду Райленду она, конечно же, ни в чем не признается. Если только он не пригрозит лишением возможности регулярно наслаждаться купанием. В таком случае ради того, чтобы в любое время иметь доступ к этому божественному удовольствию, она готова поступиться своей гордостью. А чем еще она согласилась бы пожертвовать, если он потребует?
Вообще он не произвел на нее впечатления, такого уж мстительного и коварного человека… Несмотря на то, что перекупил дом, в котором находилась ее мастерская, и соврал насчет стража, якобы стоящего у задней двери. Как-никак на тот момент они были совершенно незнакомы и, направляясь к ней, он не знал, как она себя поведет. Ему было необходимо какое-то средство воздействия на тот случай, если она окажется слишком упрямой. И такой она, в сущности, и предстала перед ним. Оглядываясь сейчас назад, Кэролайн не могла не признать, что на месте лорда Райленда она, вероятно, поступила бы точно так же.
Просто удивительно, как пребывание в ванне, наполненной горячей водой, меняет взгляд на мир. А также на мужчин, этот мир населяющих. Хотя дело, конечно же, не в ванне. Она увидела лорда Райленда в совершенно ином свете, когда он опустился перед Фионой на карточки, а потом терпеливо ждал, протягивая ей руку. Во всем этом было столько сочувствия и понимания, причем действия герцога – по крайней мере со стороны – казались вполне естественными и непринужденными.
Симона утверждает, что Маккензи, которого она с легкостью называет по имени, Дрейтоном, совсем не такой, каким кажется на первый взгляд, что под его, как она выражается, "позерством" скрывается совершенно нормальный человек. Кэролайн усмехнулась. Она как раз хотела выяснить у Симоны, что та понимает под словом "нормальный", когда доставили поднос с едой и сестра тотчас же вознесла лорда Райленда чуть ли не до уровня святого.
Конечно, с его стороны вполне логично было предположить, что две младшие подопечные ужасно хотят есть, однако то, что он сразу же позаботился об этом, свидетельствовало о присущих ему чуткости и внимании. В общем, в ее восприятии лорд Райленд мало-помалу становился все более сносным человеком.
Хорошо это или плохо?
По правде говоря, будь он чудовищем, то, дыша в ухо, вряд ли вверг бы ее тело в сладостный трепет. И конечно же, не заставил бы со вздохом вспоминать этот момент, гадая, повторится ли он еще раз. А если повторится, то как скоро? И может быть, тогда уха коснется не только его дыхание, но и губы?
Это было бы просто чудесно, изумительно, божественно…
А еще это было бы нарушением всяких норм!
Помахав ладонями на разгоряченные щеки, Кэролайн села в ванне и протянула руку за бруском сандалового мыла.
Изготовленное во Франции и обладающее бесподобным запахом, оно обошлось ей в немалую сумму. О своем расточительстве она пожалела буквально сразу же, едва покинула магазин, однако возвращаться обратно, чтобы вернуть покупку и забрать деньги, на чем настаивал здравый смысл, не стала. Вместо этого, придя домой, она убрала мыло подальше – до особого случая. Но в течение двух лет еще ни одно событие, на ее взгляд, не соответствовало этому определению. До сегодняшнего дня.
Что ж, если Дрейтону Маккензи так хочется, она готова пойти ему навстречу. Она согласится делать все необходимое для того, чтобы превратиться в настоящую леди. А еще позаботится о том, чтобы Симона и Фиона получили надлежащее воспитание и образование, чтобы у них было все, что нужно, все, чего они захотят. Она поступится собственной гордостью ради того будущего, какого желала ей мать, и если потребуется, даже согласится рассмотреть возможные предложения выйти замуж.
Вымывшись и ополоснувшись чистой водой, Кэролайн вылезла из ванны и завернулась в простыню, пахнущую солнцем и лавандой. После чего, смеясь, позвала Фиону, чтобы та смогла совершить почетный ритуал: выдернуть пробку из сливного отверстия.
Однако отклика не последовало.
Кэролайн несколько встревожилась. После купания обе девочки надели ее пусть не новые, но чистые сорочки, и она пообещала, что, помывшись, на скорую руку соорудит им наряды из своих вещей – с тем, чтобы выйти к ужину в приличном виде. Неужели они покинули номер прямо в том, что на них было?
Придерживая мокрую простыню, Кэролайн поспешила к двери в комнату сестер.
Нет, они, слава Богу, на месте. Как и четверть часа назад, когда она их оставила, обе лежали на кровати, а между ними по-прежнему стояла тарелка, на которой раньше лежали сыр и хлеб. Только теперь эта тарелка была пуста, а сами девочки, растянувшись поверх одеяла, спали крепким сном, посапывая, точно щенята.
Кэролайн смотрела на сестер, и вместо тревоги ее сердце теперь наполняло чувство нежности и гордости. Какие они обе красивые! Такие разные, но в то же время очень похожие в своем восприятии столь внезапных и чудесных перемен, произошедших в жизни. Фиона пока не произнесла ни единого слова, однако она улыбалась, когда ей мыли голову, и только раз вздрогнула при расчесывании – должно быть, первом за бог знает какой срок! А потом, облаченная в сорочку, она с радостным видом расхаживала по комнате – так, словно на ней было бальное платье, усыпанное жемчугами и бриллиантами.
А Симона… Эта девочка, которая так умело машет кулаками, а своим лексиконом способна вогнать в краску даже матросов, охотно поддержала игру младшей сестры и, приподнимая пальчиками подол сорочки, старательно приседала в реверансах.
И вот теперь они крепко спят – чистые, обогретые, сытые. Да вознаградят лорда Райленда небеса за то, что он выдернул девочек из того ада, в котором протекала их жизнь! А она со своей стороны постарается сделать все, чтобы он не пожалел об этом.
Дрейтон взглянул на циферблат и со вздохом вернул часы обратно в карман.
– Откупорить еще бутылку, ваша светлость? – поинтересовался слуга.
– А что, эта уже пуста? – спросил он и, приподняв бокал, посмотрел сквозь рубиновую жидкость на пляшущие в камине языки пламени.
– Именно так, ваша светлость.
Н-да… Либо вино испарилось, либо он провел в ожидании куда больше времени, чем ему кажется. Однако странно, что он не ощущает особого эффекта, опорожнив целую бутылку. Это как-то необычно… Впрочем, и сегодняшний день был одним из самых необычных в его жизни, так что здесь нет ничего удивительного.
– Тогда открывайте вторую, – распорядился Дрейтон. – Возможно, старшая из моих подопечных тоже не откажется выпить за трапезой бокал вина.
Слуга откупорил еще одну бутылку, убрал со стола уже опустошенную и удалился, оставив Дрейтона наедине со своими мыслями. Точнее, в борьбе за контроль над ними. Эта борьба и до того, в течение дня, протекала не очень-то успешно, а теперь, когда он сидел здесь в ожидании Кэролайн и ее сестер, стала совсем тяжкой.
Оставалось только надеяться, что у его старшей подопечной нет в наличии предписанного этикетом вечернего наряда. Потому что он будет просто не в состоянии вести за столом непринужденную светскую беседу, если она вдруг заявится в декольтированном платье без рукавов, туго обтягивающем талию и бедра. И Боже упаси, если на ней окажется еще и ожерелье… С кулоном, соскальзывающим в ложбинку между грудей.
Проклятие!