Некоторое время Александр Килбракен молчал, размышляя о том, почему слуга маркиза, прибывший пять дней назад в качестве гонца, ничего не сказал о болезни его господина. Да и сам маркиз в последнем письме ни словом не обмолвился об этом, просто поставив его в известность, что граф Ротрмор скоро будет в Шотландии. Решительно все это выглядело очень странным.
- Какая удача, что ни одна из моих дочерей пока не замужем, не правда ли, милорд?
- Да, - подтвердил Хок лаконично.
- Айан Дуглас, прекрасный молодой человек, сватался к Фрэнсис, но она и думать о нем не захотела.
У Хока глаза полезли на лоб. Он решил, что хозяин замка шутит, но у того был такой самодоволь ный вид! Должно быть, он просто обмолвился, называя имя дочери.
- Итак, - продолжал Александр Килбракен, - раз ваш отец находится при смерти, значит, вам следует поспешить
- Получается именно так, - кивнул Хок и помедлил, подыскивая слова. - Я вовсе не хочу оскорблять вас, милорд, и вашу семью, но иногда обстоятельства бывают сильнее нас. Я поклялся отцу, что вернусь с невестой как можно скорее, чтобы он мог увидеть ее раньше… раньше, чем…
Тревога за отца и беспомощный гнев на судьбу сдавили ему горло. Рука графа утешаюшим жестом легла ему на плечо.
- Я нисколько не чувствую себя оскорбленным. Хотелось бы только знать, как вы распорядитесь временем, которым располагаете.
- Я думаю, трех дней будет достаточно, чтобы сделать… проклятие! Чтобы сделать выбор. Еще четыре уйдет на подготовку невесты к венчанию, а затем мы отбудем назад в Англию.
- Ваш отец вами гордится, - неожиданно заметил Александр Килбракен. - Он писал мне о ваших воинских доблестях. Вы воевали в Португалии под командованием Веллингтона, не так ли?
- Это так, но, когда я вышел в отставку, там по-прежнему царила полнейшая неразбериха. К тому же ходят слухи о возможном вторжении Наполеона в Россию. Остается молиться, чтобы его планам не дано было осуществиться.
- Так, так… а вот и мой единственный сын, Александр.
При виде мальчика, стоявшего в дверях детской, Хок подумал: вот точная копия своего отца. Ясные серые глаза ребенка были широко раскрыты от любопытства.
- Покажи, как хорошо ты воспитан, сынок, - усмехнулся граф Рутвен.
- Как ваше здоровье? - вежливо спросил Александр, протягивая маленькую, крепкую и не очень чистую ручонку.
- Думаю, я еще поживу, - серьезно ответил Хок, пожимая ее.
- Я вижу, Аделаида не занималась тобой сегодня, дру-
Жок, - благодушно заметил отец. - Это из-за беготни вокруг твоих сестер.
- Она почти ослепла, пока шила платье для Виолы, - сказал мальчик с нескрываемым неодобрением. - Видели бы вы, как Виола паясничает перед зеркалом… как обезьяна! И все время хнычет, нюня.
- Ладно, ладно, хватит! - вмешался Александр Килбракен. - Иди в комнату для занятий и жди Аделаиду. Теперь у нее найдется время и для тебя, а с графом ты еще успеешь познакомиться поближе.
- Угу.
- Вы счастливец, милорд, - заметил Хок, наблюдая за мальчиком, убегающим по коридору, лишенному даже самого незатейливого ковра. - У вас прекрасный сын.
- Согласен. А вот и ваша комната, Ротрмор. Марта поработала на совесть, чтобы ее приготовить.
- Зовите меня просто Хок.
Граф Рутвен вопросительно приподнял бровь.
- Это мое армейское прозвище, которое прижилось и в штатской жизни. Мой старший брат так долго носил имя Ротрмор, что я до сих пор не могу привыкнуть к нему.
- Храни Господь душу бедного Невила!
Граф прошел в комнату, придержав дверь для Хока, который остановился на пороге в неподдельном восторге. Стены, обшитые темным деревом, почерневший от времени камин и необъятная кровать придавали спальне величие с оттенком спартанской простоты. Перед камином, на потертом красном квадратном ковре (почти коврике), стояло глубокое кресло. Единственным украшением служили богатые рыцарские доспехи у одной из стен.
- Это комната Фрэнсис, - объявил граф, откровенно наблюдая за реакцией Хока.
Она не замедлила последовать: тот во все глаза уставился на Александра Килбракена. В комнате не было ни единого намека на то, что она служила спальней молодой леди. Что ж, подумал Хок, справившись с первоначальным изумлением, такая некрасивая девушка, конечно же, не станет развешивать по стенам зеркала. А что касается туалетного столика, зачем он ей? Никакие средства не помогут сделать уродливое красивым.
- Я пришлю наверх вашего камердинера. Мы ужинаем ровно в восемь.
Александр Килбракен кивнул и вышел. Спускаясь по лестнице, он обдумывал наказание для Фрэнсис за ее выходку. Убить ее? Просто взять и свернуть ей шею? Нет, лучше ее приподнять и так встряхнуть, чтобы у нее повылетели все зубы, а потом так выпороть, чтобы она неделю не смогла сидеть!
Неожиданно граф расхохотался, и весь его гнев улетучился в мгновение ока. Что за девчонка! Никогда не знаешь, чего от нее ожидать. Вот уж с кем действительно не соскучишься!
Глава 3
…на что пригодна особа столь унылая?
Шекспир
Фрэнсис на цыпочках двинулась к кухонной двери. Спасение было всего в нескольких шагах, когда сзади раздался гневный голос отца.
- Фрэнсис! - оглушительно взревел Александр Килбракен, как бывало с ним в минуты душевного волнения.
Притворяться, что не слышала, было глупо, и все же она схватилась за ручку двери, занеся ногу для шага через порог.
- Еще одно движение, Фрэнсис, - и я тебя в порошок сотру!
Ангус, егерь в охотничьих угодьях графа, дурачок Дональд, который чистил стойла и был на побегушках при кухне, а также повариха Дорис - все втянули головы в плечи, переводя взгляд с хозяина на его дочь. Когда на графа находили редкие припадки ярости, обитатели замка предпочитали не вмешиваться. Фрэнсис была уверена, что слуги гордятся вспышками его гнева и зимой, сидя у камелька, благоговейно пересказывают друзьям и знакомым, как вел себя граф в таком-то и таком-то случае. Похоже было, что ей вот-вот придется войти в одно из таких преданий. Егерь Ангус сплюнул в угол и отвернулся с видом полного равнодушия, но было ясно, что он весь внимание.
- Что, папа? - спросила она простодушно. - Я тебе зачем-нибудь нужна?
- "Я тебе зачем-нибудь нужна"?! - яростно передразнил Александр Килбракен, широким шагом пересекая кухню. - Иди-ка сюда, дура!
- Но, папа, я собиралась…
- Ни слова больше! - Он топнул ногою, затем, схватив дочь за запястье, поволок ее к двери. Чтобы не отстать, Фрэнсис приходилось семенить рядом, втайне же она радовалась тому, что большая часть сцены не пройдет на виду у Ангуса, самого отъявленного сплетника. Они вихрем пронеслись мимо конюшни, мимо Рэндолла и Пенелопы (козьего семейства), держа курс на холм позади "Килбракена", пурпурный от распускающегося вереска. Только там, круто развернув Фрэнсис и с отвращением меряя ее взглядом, граф отпустил руку дочери.
- Как по-твоему, на что все похоже, бестолочь?
Она подняла голову, и взгляд Александра Килбракена уперся в толстенные линзы уродливых очков. Он содрогнулся. Фрэнсис решила, что разумнее будет сказать чистую правду.
- Я не желаю выходить замуж за этого англичанина, папа, - с вызовом заявила она. - Не желаю - и не выйду. И я сделаю все, чтобы его надменная светлость смотрела в другую сторону.
- Надменный? Граф Ротрмор? Да он держится так, что лучшего нельзя и желать! Хм… ему немного не по себе, но это потому, что он здесь не по собственной воле. Да-да, Фрэнсис, не только ты не в восторге от происходящего. Граф ведет себя достойно в ситуации, в которой трудно оставаться на высоте. Тебе, я вижу, безразлично то, что маркиз Чендоз тяжело болен, но попробуй поставить себя на место графа Ротрмора. Как бы ты себя вела на его месте?
Фрэнсис слышала, как гость упомянул о болезни отца, но пропустила новость мимо ушей. Ей было жаль старика, но какое отношение это имело к ее нежеланию уезжать из Шотландии?
- И все равно я не хочу выходить замуж, папа, - повторила она, так резко вздернув подбородок, что очки сползли на самый кончик носа. - Я не хочу уезжать из "Килбракена" куда бы то ни было. Мое место здесь.
Это почти обезоружило Александра Килбракена, однако он быстро подавил острое чувство жалости к дочери.
- С чего ты взяла, что без этой дурацкой маскировки граф Ротрмор не сводил бы с тебя глаз? Если говорить о тщеславии, дочь, то у тебя его побольше, чем у Виолы.
- Знаю, папа, - вздохнула Фрэнсис, устраиваясь на кочке посреди вереска, - но я не хочу рисковать.
Александр Килбракен молчал. Более привычная к вспышкам его темперамента, чем к подобным моментам напряженного раздумья, Фрэнсис почувствовала растущую тревогу. Она обвела рукой окружающее и спросила не без робости:
- А ты сам, папа? Ты бы покинул все это?
- Я хочу для тебя наилучшей участи, - ответил он.
- И ты думаешь, что этот человек - моя наилучшая участь? - вспылила она. - Он красив, тут я спорить не стану, но не забывай, что он англичанин, папа. Англичанин! Могу поклясться, что он считает нас дикарями… да это видно по нему, только приглядись как следует!
- Мы слишком хорошо говорим по-английски, чтобы нас считали дикарями, - усмехнулся граф. - Не старайся отвлечь меня от сути дела, Фрэнсис. Я требую, чтобы ты появилась за обедом в том виде, каким наградил тебя Бог.
- Ни за что!
Александр Килбракен, который за девятнадцать лет почти не сталкивался с открытым непослушанием дочери, не сразу нашелся что сказать на это.
- Ты хоть понимаешь, на что ты похожа? Ты уродина, настоящая уродина!