Стив пристально и, как показалось Кристоферу, странно посмотрел, хотел что-то сказать, - скорее всего, выругаться, но промолчал и заторопился на кухню. Когда в очередной раз он вошел в зал, Кристофера уже не было. Официант убирал со стола.
- Давно он ушел? - спросил Стив.
- Только что.
Стив вышел на улицу. На стоянке у ресторана пришвартовалось несколько машин. Людей не было…
Кристофер шел к океану. В это время на пляже, за исключением любителей купаться ночью, не оказалось никого. Кристофер сел на лежак и закурил. Небо было черным, с множеством звезд. Океан тоже был черным. Огромный, живой, он тихо шевелился у берега.
Кристофер курил и думал о том, что сказал Стив. В том, что Стив говорил, не было откровения - Кристофер и сам это знал. Пожалуй, только сейчас до него дошла вся глупость его собственного поведения: десять лет угробить из-за того, что изменить невозможно!..
Кристофер разделся, бросил одежду на лежак, пошел по мелкому, как соль, песку, толстым слоем покрывавшему гальку. Он вспомнил, как этот песок доставляли на бесконечных длинных платформах, и вошел в воду. У берега тянулась узкая полоска гальки. Дальше - песок, собственный, не привозной. Пересек узкую полосу, ощущая ступнями гальку, вышел на чистый песок, постоял, потом сделал несколько шагов и поплыл. Чем дальше он отдалялся от берега, тем вода становилась холоднее. Кристофер поплыл энергичнее, чтобы не замерзнуть. В метрах пяти от себя он различил светлую купальную шапочку: плавала женщина. Подумал; одна? в такое время? Хотел окликнуть, но почему-то не стал. Нырнул, немного проплыл под водой в сторону берега. На берегу надел джинсы и пошел босиком, держа в руках рубашку и туфли.
3
В комнате матери света не было. Кристофер поднялся к себе, лег, укрылся одеялом и уснул… Во сне понял, почему не окликнул ту женщину: ему показалось, что это Кора Фрейзер. Если бы не вино, пожертвованное Стивом, то сообразил бы, что это не могла быть она. А если она?.. Но он уже ведь осознал глупость своего поведения. Почему же проснулся среди ночи с бьющимся сердцем?..
Заснуть Кристофер уже не мог. Пошел в кухню. Достал из холодильника пиво, но пить не стал - пиво было очень холодным - и вернулся в комнату.
Утром Кристофер спустился в сад. Еще в детстве он облюбовал старую сосну: ствол ее в полуметре от земли расходился на три, получалось что-то вроде кресла. Он называл его троном. Просиживал на нем часами, читая фантастику и детективы…
Трон был занят. На нем сидела девочка, та самая, что мыла его машину. Это была их первая встреча после знакомства на дороге. Она узнала его, но не слезала.
- Ты что здесь делаешь? - спросил Кристофер.
Вопрос был глупым, но девочка ответила:
- Сижу. А что?
- Больше не моешь машины?
- Дождя нет.
- Понятно: нет дождя, нет и грязи.
- Вам жалко?
- Грязи?
- Денег!
- С чего ты взяла?
- Не жалели бы, не вспоминали.
- Жалею, что вы с братом обманываете.
- Взрослые тоже обманывают.
На это нечего было возразить, и Кристофер спросил, как ее зовут.
- Нэнси.
- Тебе скучно?
Нэнси посмотрела с сожалением. Ей никогда не было скучно. Они с Риком всегда что-нибудь придумывают.
Кто бы сомневался, подумал Кристофер, услышав ответ. Значит, мальчишку зовут Рик.
- А где он?
- На пляже. - Нэнси объяснила: брат, если кому нужно, отнесет и принесет что попросят.
Кристофер поинтересовался, знает ли Нэнси, на чем она сидит.
- На троне.
Он никому не открывал своей детской тайны, кроме Дэвида Йоркина. Но это было в детстве. Не Дэвид же ей сказал!
- Тебе кто-то сказал, что это трон? - спросил Кристофер.
- Нет. Я сама придумала.
Кристофер признался, что в детстве тоже называл эту сосну троном. На лице Нэнси отразилось сомнение, она не верила в его творческие способности.
Мать позвала ее, и Нэнси с видимым облегчением убежала. Кристофер тоже вернулся в дом. Он слышал, как Лиз выговаривает дочери:
- Тебе нечего там делать! Я предупреждала - не надоедай!
- Он сам.
- Что "сам"?.. - Лиз краем глаза заметила подходившего Кристофера, быстро взглянула на него и отослала дочь.
Завтрак она подавала молча. Была в ее поведении скованность, будто не дочери, а себе она приказывала "не надоедать". Кристофер понимал, что до его приезда Лиз было здесь неплохо, наверное, болтала по вечерам с его матерью. Его матери нравятся ее дети, хотя "они не святые". Да уж, лучше непосредственность девчонки, чем траурное настроение Лиз. Он жалел эту женщину и злился оттого, что рушилась надежда на спокойный отдых.
- Миссис Холден спрашивала, что вы хотите на обед…
- Все равно, - ответил он. - Передайте - я пошел на пляж.
Через сад Кристофер спустился к океану. Шел вдоль кромки - эта часть берега принадлежала местным рыбакам. Здесь сушились их лодки, лежали старые моторы, корзины. Мальчишки голышом шлепали по воде, бросали друг в друга гальку.
Кристофер миновал длинный ряд деревянных лотков с остатками рыбы, над которыми с резкими криками кружили чайки, и вступил на пляж, расцвеченный пестрыми тентами и зонтами. В плетеных креслах, на циновках и топчанах лежали и сидели оголенные женщины и мужчины. Черные, рыжие и белые головы колыхались на волнах, словно поплавки, временами уходя под воду и снова выныривая. Проносилась моторка, увлекая бронзового любителя водных лыж…
Пробравшись между распластанными телами, Кристофер нашел островок песка, который не успели застолбить сброшенными джинсами или кроссовками, разделся, лег на спину и закрыл глаза. Мимо кто-то проходил, кто-то задел его ноги. Совсем близко, с берега и с океана доносились смех и обрывки фраз. Все сливалось в многослойный сплошной гул. Чья-то тень накрыла его лицо. Женский голос удивленно произнес:
- Кристи?..
Десять лет он не слышал этот голос. И десять лет вызывал его в памяти. Но сейчас Кристофер не был готов не только к разговору - не мог заставить себя открыть глаза и убедиться, что не ошибся.
Кора опустилась на песок рядом с ним. Кристофер почувствовал ее дыхание, запах ее тела. Она сказала с печальной иронией:
- Ты не хочешь даже посмотреть на меня?
Он открыл глаза. На его лице отразилась растерянность. Так же печально Кора спросила:
- Что, изменилась?
"Изменилась"?! Он не знал эту женщину с поредевшими волосами, с мощными бедрами, худыми плечами и с выпирающими ключицами. Ничего прежнего, кроме голоса! Попытался вызвать в памяти - тонкую, стремительную, с непокорными вьющимися волосами. А кожа… Воспоминание на мгновение стало осязаемым. Кристофер ощутил прохладное, нежное прикосновение и непроизвольно встряхнул головой. Глухо сказал:
- Я не знал, что ты здесь.
- Я приехала вчера. Папа очень болен…
Надо было продолжать разговор, а он не знал, о чем говорить. Кора спросила:
- Ты давно здесь?
- Я тоже приехал вчера. У меня отпуск.
Помолчали.
- Знаешь, я давно хотела тебе сказать…
- Не надо! - И пожалел, что перебил: не следовало так резко.
Она сказала спокойно:
- Не надо, так не надо.
- Понимаешь, - проговорил Кристофер, - все равно ничего не изменишь.
Кора взглянула почти с жалостью, и он почувствовал то, что чувствует человек, сказавший пошлость. К ней подбежал мальчик:
- Миссис Кора, сказали, что вы можете идти домой.
- Могу или должна? - переспросила она.
Мальчик передернул загоревшими плечами, с которых слезала кожа, и задумался: он не запомнил тонкости, которые так любят взрослые. Кора протянула ему деньги и, не оглядываясь, ушла. Мальчик зажал в ладони заработанный доллар и, довольный, побежал вдоль пляжа.
Кристофер поднялся и пошел в воду. Он плыл, удаляясь от берега. Некоторое время отдыхал, лежа на спине, и снова плыл, пытаясь физической усталостью сбить душевное смятение. Он не сказал Коре ничего из того, что столько раз говорил ей мысленно: "Ты должна познать меру своего предательства". Но эти слова предназначались прежней Коре, которую он когда-то любил. А нынешняя… Кристофер был потрясен, увидев ее. Что с ней произошло?.. Ему вдруг пришло в голову, что десять лет он думал о женщине, которой не существовало. Десять лет! Он мог прожить их, не замуровывая себя в клетке с компьютером… Стив прав: если ничего нельзя изменить, то, по крайней мере, не надо быть дураком… Он должен был поинтересоваться, что с ее отцом. Старик хорошо к нему относился…
Захотелось есть. Под ложечкой засосало, будто он голодал неделю. Возвращался Кристофер той же дорогой - через сад. Никто не заметил, как он вошел в дом. Заглянул в кухню, чтобы узнать, можно ли обедать…
Лиз стояла у стола. Одной рукой она придерживала кастрюлю, а другой черпала из нее ложкой и пробовала что-то очень вкусное: она улыбалась. Обнаженные до локтя смуглые руки быстро и ловко поставили кастрюлю на плиту и сняли с полки тяжелый белый кувшин. Она повернулась, чтобы переставить кувшин на стол. Солнце на мгновение задержалось в ее волосах, и они засветились темным золотом, образуя над головой прозрачную дымку… Лицо служанки было почти счастливым…
Кристофер стоял в дверном проеме и смотрел. Лиз почувствовала его взгляд, оглянулась, на ее лице проступила настороженность. Он сказал, что хотел узнать, готов ли обед.
- Сейчас подам. - Она говорила по-деловому, строго.
Кристофер прошел в столовую. Мать ждала его. Спросила, теплая ли вода.
- Да, хорошая.
- Дэвид снова приходил. Сказал, что будет в ресторане у Стива. Если ты хочешь…
- Я потом пойду…
Мэри одобрительно кивнула.