— Внезапность, — пояснил Баграмян, — в моем понимании неожиданность, непредсказуемость. Обычно можно угадать, как человек поведет себя в той или иной ситуации. А вот Жукова предсказать было трудно. Считаю, что знал его хорошо. Знал много лет. Многим обязан Георгию Константиновичу. Были с ним на «ты». И все же не переставал удивляться его внезапности. Вот такой случай. Звание Маршала Советского Союза мне присвоили в 1955 году. Узнал об этом так: звонит Жуков и говорит: «Поздравляю, Иван Христофорович, с присвоением звания…» Не стану объяснять, как это меня обрадовало. Горло перехватило, голос дрогнул. Говорю: «Сердечное спасибо, Георгий Константинович. От всей души». Жуков выслушал, потом заметил строго: «Товарищ маршал, министру обороны нужно отвечать по уставу: „Служу Советскому Союзу!“ Отрубил и повесил трубку.
Теперь представь, что я ответил ему именно так. Уверен, он бы сказал: «Сухим ты стал человеком, Иван Христофорович. И поблагодарить от души не хочешь". Вот таков он и был — внезапный. Последнее слово всегда оставалось за ним.
«ФРОНТОВЫЕ ДРУЗЬЯ»
В редакции газеты «Красная Звезда» открывали мемориальную доску в честь журналистов-фронтовиков, погибших в годы войны. Съехались именитые гости. Они толпились в вестибюле, ожидая начала церемонии, когда в дверях появился припоздавший маршал А.И. Еременко. Войдя внутрь, он огляделся и увидел седого старика, который стоял на ступенях лестницы рядом с редакционным начальством.
— Кто такой? — спросил маршал, сопровождавшего его сотрудника редакции.
— Илья Эренбург, — пояснили ему.
Рассекая толпу ледоколом, Еременко проследовал к престарелому писателю, чье имя гремело в годы войны.
Подошел, распахнул широко руки, обхватил Эренбурга, стиснул в объятиях:
— Илья, сколько лет, сколько зим! Рад тебя видеть!
Осчастливил общением и тут же отошел, заметив кого-то другого, с кем захотел поздороваться.
Эренбург повернулся к стоявшему рядом с ним корреспонденту «Красной звезды» Дейгену:
— Слушай, Исаак, что это за хер мне только что чуть не переломал кости?
«ШТОПАЙТЕ ПЕРЧАТКИ»
Во время знаменитого Карибского кризиса, который чуть не поставил мир перед возможностью начала ядерной войны, один из крупных военачальников, сильно нервничавший из-за неясности обстановки, спросил министра обороны маршала Родиона Малиновского:
— Что нам делать?
— Штопайте перчатки, — ответил маршал, оставив в недоумении тех, кто слышал разговор.
Позже я выяснил, что имел в виду маршал. В годы первой мировой войны на Малиновского произвел неизгладимое впечатление спокойствием, которое с особой силой проявлялось в сложной обстановке, его ротный командир. Когда немцы открывали ураганный артиллерийский огонь по русским позициям, ротный садился в окопе, доставал старенькие перчатки и сосредоточенно штопал дырки. Кончался обстрел, и офицер откладывал штопку. Что делать, если немцы пойдут в атаку он прекрасно знал.
— Штопайте перчатки, — прекрасный совет тем, кто не знает как в сложной ситуации унять волнение.
МАРШАЛ И БЕРЕЗА
Полководец — это не должность командира полка или даже командующего армией. Это положение, которое военачальникам определяет история.
Такое примечание необходимо по простой причине. Знал я военачальников, которых при жизни именовали «полководцами», порой даже «легендарными», хотя ни одной легенды о них никто не сложил. Человек, получивший на погон маршальские звезды за участие в политических баталиях на стороне очередного удачливого вождя России, оказывается полководцем только в своем мнении и в высказываниях угодливых приближенных.
Вы когда-нибудь хоть что-то слыхали о полководце Антоне Брауншвейгском и его победах? Нет, и не услышите, хотя был он генералиссимусом русской армии.