– Плохие сны?
Она покачала головой:
– Нет. Не могла заснуть, и все.
– Я тоже.
– Ничего удивительного. Этот диван…
– Дело не в диване.
Его голос прозвучал низко. Хрипло. Она не отрываясь смотрела на Калеба. А потом медленно, очень медленно начала краснеть.
Сейдж поняла, что он имеет в виду. Это она не давала ему спать. Как бы он отреагировал, если бы она призналась, что с ней было то же самое?
Ее сердце пропустило удар. Их глаза встретились.
Калеб быстро встал на ноги.
– Я почти закончил. – Голос его звучал отрывисто. – Теперь осталось высушить и забинтовать.
– Не нужно бинтовать.
– Нужно. Бинты в аптечке?
Сейдж вздохнула:
– Да.
Не было никакого смысла спорить с ним. Ее рыцарь был непреклонен. Надо признать, это замечательное качество, особенно если все его внимание отдано ей.
Прежде этого никто не делал.
За исключением Дэвида, конечно. Иногда. Но это не одно и то же.
С этим человеком Сейдж ощущала себя в безопасности. Более того, он заставлял ее чувствовать себя желанной, что было попросту нелепо. Он – абсолютно чужой человек.
Тем не менее именно такие эмоции возникали при общении с ним.
Калеб достал из шкафчика бинт, разорвал упаковку и снова занялся ее ногой.
Его прикосновения были нежными, осторожными. Движения – плавными и неторопливыми. Это удивляло Сейдж, учитывая габариты и то, как он разделался с негодяем, напавшим на нее.
И он сосредоточился… на ее порезе.
Он всегда такой?
Он так же сосредоточится на занятиях любовью?
Сейдж застонала. Калеб поднял голову:
– Больно?
– Нет.
– Точно?
Она кивнула, хотя уже ни в чем не была уверена. Каким образом этот человек за один вечер сумел перевернуть всю ее жизнь?
Она хотела прикоснуться к нему.
Протянуть руку. Погладить волосы. Волосы у него были короткие. Иссиня-черные.
Как хорошо было бы прикоснуться к его лицу. Провести пальцами по высоким скулам, тонкому прямому носу, чувственному рту.
Ей хотелось заглянуть в его глаза. Какого они цвета? Синие? Черные?
А ресницы? Цвета сажи. Густые. Длинные.
Женщина за такие ресницы способна пойти на что угодно.
Ее снова окатила жаркая волна. Она что, сошла с ума? Это не в ее привычках – привести в дом незнакомца и фантазировать, как она занимается с ним сексом…
– Не надо, – проскрежетал Калеб.
Сейдж моргнула. И почувствовала, как в горле застучал пульс. Он наблюдал за ней. Его глаза сузились, рот сжался.
– Вы слышите меня? Я сказал, что не надо так на меня смотреть.
Напряжение в крошечной ванной стало почти осязаемым. Это было предупреждение.
"Я не знаю, что вы имеете в виду", – самый простой ответ, особенно если произнести это не с провокационной, а с девичьей невинностью.
Сейдж была актрисой. Неплохой актрисой, несмотря на малое количество ролей в ее резюме. Она могла бы заставить Калеба поверить ей.
К черту!
– Как не смотреть? – поинтересовалась она без какой-либо невинности в тоне. То было честное признание женщины в том, чего она хочет.
Он издал звук, похожий на отчаянный стон.
– Сейдж… вы понимаете, что делаете?
"Нет, – прошептала она. – Но я знаю, чего хочу".
Глаза Калеба стали черными, как безлунная ночь. Он потянулся к ней – или она потянулась к нему, – но когда она встала, то оказалась в его объятиях.
Он поцеловал ее. На этот раз – жадно.
Его язык искал вход, и она уступила. Она жаждала его страсти. И он дал ей это. Без колебания. И без предупреждения.
Он был мужчиной, которого она хотела познать, – мужественным, горячим, требовательным.
И ей нравилось это.
Руки Сейдж обвили его шею. Калеб приподнял ее и прижал к себе. Ее бедра соприкасались с его бедрами.
Она от удовольствия поджала пальчики на ногах, а когда его губы оставили ее, уткнулась лицом ему в шею.
– О боже, – пролепетала Сейдж. – О боже, Калеб…
– Ты уверена? – хрипло спросил он.
– Да. Да. Да…
Мужчина подхватил ее на руки и понес в спальню. Возле кровати он отпустил Сейдж, и она начала снимать рубашку.
Он удержал ее руки и поцеловал их:
– Я хочу сам тебя раздеть.
Он так и сделал. Медленно.
Сейдж ощутила поцелуй ночного воздуха на своей груди, потом жар рта Калеба и вскрикнула от шока, пронзившего ее тело.
Она принялась расстегивать его рубашку.
Он тряхнул головой:
– Нет. Не сейчас. – Засунув пальцы под резинку ее брюк, Калеб спустил их вниз.
Как она красива!
Высокая грудь. Узкая талия. Бедра, округлые и плавные. Длинные стройные ноги. И в самом интимном местечке масса золотистых кудряшек, ожидающих ласки.
– Сейдж, ты изумительна…
Она снова потянулась к нему. Пуговицы на его рубашке были наполовину расстегнуты. Она расстегнула остальные, не отводя взгляда от лица Калеба. Горячечный блеск его глаз разжигал в ней пламя.
Он сбросил рубашку. С легким стоном удовлетворения Сейдж провела руками по его мускулистым плечам, груди, рельефному прессу.
Калеб привык заботиться о своем теле – играл в футбол, участвовал в тренировочных сборах, когда работал в агентстве, ездил верхом. Он делал это потому, что верил: это помогает ему оставаться сильным, ну и, разумеется, из мужского тщеславия.
Сейчас ему почему-то пришло в голову, что он делал это для нее, для женщины, которую и не предполагал когда-нибудь встретить.
Сейдж занялась его ремнем и молнией.
Калеб мягко отвел ее руки, расстегнул молнию, сбросил брюки и трусы и снова притянул Сейдж к себе. В свои объятия.
И застонал, почувствовав ее кожу. Ее запах. Запах женщины. Запах возбуждения.
Он поцеловал Сейдж. Она запустила пальцы в его волосы, прижалась к нему и вскрикнула, ощутив его эрекцию.
Они упали на постель.
Белые простыни. Белые наволочки. Белое покрывало. Идеальное сочетание с ее золотистой кожей, ее волосами…
Ее невинностью.
Невинностью, которая не имела никакого отношения к девственности, но была частью ее души, как лепесток – частью цветка.
Калеб поцеловал ее грудь. Обхватил губами сосок. Он наслаждался тихими стонами, скользя поцелуями по ее телу, раздвигая ее бедра, чтобы найти то, что уже было готово принять его.
Ее стоны зазвучали чаще.
Ее пальцы вцепились в его волосы.
Он целовал, слегка покусывал, лизал. Потом передвинулся и поцеловал ее в губы. Сейдж застонала, приподняла бедра…
Калеб замер. О нет, только не это!
– Что такое? – прошептала она.
Ему захотелось рассмеяться. Или закричать.
– У меня ничего нет с собой, – признался он. Она, не понимая, тряхнула головой. – Презервативов, Сейдж. Я не взял…
Она вытянула руку и прикоснулась пальцем к его губам:
– Не беспокойся.
– Нет. Я беспокоюсь. Я…
– Все нормально, Калеб. Я принимаю таблетки.
Он с облегчением выдохнул. Наверное, это были самые лучшие слова, которые он когда-либо слышал.
– Хорошо. Просто замечательно. Абсолютно…
Сейдж выгнулась под ним.
Он вошел в нее.
Она была горячей. Влажной. Она была чудом.
– Сейдж, – прошептал Калеб.
Она издала какой-то бессвязный звук. Ее голова металась из стороны в сторону.
Он входил все глубже. Двигался быстрее. Жестче, установив запредельный ритм.
Калеб Уайлд знал множество женщин. Знал наслаждение и страсть.
Но никогда – никогда еще у него не было такого.
Его мысли помутились.
Сейдж дрожала. Всхлипнув, назвала его по имени… снова… и наконец издала крик, полный такого исступленного восторга, что он тут же оказался на самом краю.
– Сейдж, – выдохнул Калеб.
Она вскрикнула, он откинул голову, и они вместе упали в пропасть наслаждения. А потом, сжимая друг друга в объятиях, погрузились в глубокий сон. Сон без сновидений.
Его разбудил какой-то звук.
Или шум.
Пару секунд он не мог понять, где находится.
Затем рядом с ним вздохнула женщина, и он вспомнил.
Вспомнил их встречу. Как он привез ее сюда. Остался на ночь…
Занялся с ней любовью.
Калеб улыбнулся. Наклонился над ней и поцеловал в волосы.
Из окна падал свет. С улицы доносился шум. Должно быть, это и разбудило его.
Он привык к тишине своего пентхауса или ранчо Уайлдов.
Сможет ли Сейдж привыкнуть к такой тишине?
Эта мысль поразила Калеба. Почему она вообще пришла ему в голову? Да, он хотел бы увидеть ее снова, когда опять прилетит в Нью-Йорк…
Но почему бы не увидеть ее в Далласе?
Безумная мысль. Абсолютно безумная.
Что ему нужно, так это кофе.
Калеб осторожно вылез из постели, натянул брюки и босиком отправился на кухню.
Осколки стакана на полу. Не проблема.
Он уберет все, но сначала…
Он обещал, что найдет Сейдж другую квартиру. Работу. Какая разница, где это будет – здесь или в Далласе?
– Черт, приятель, – прошептал он, – конечно, большая разница.
Но никакого вреда не будет, если он сделает пробный звонок. Просто проверит…
Калеб пошел в гостиную. Его телефон лежал на кофейном столике. Он вернулся в кухню и позвонил Тревису.
Брат ответил через восемь звонков.
– Новости должны быть хорошими, – проворчал он, – потому что если в Нью-Йорке шесть, то здесь…
– Что ты знаешь о театре в Далласе?
Тревис молчал.
– Я спрашиваю…
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...