Джек с Кэтрин были не единственными посетителями кафетерия. Кое-где за столиками сидели сотрудники больницы: одни, несмотря на ранний час, завтракали, другие потягивали кофе. Все говорили вполголоса.
Джек заплатил за кофе, чай и булочку. Кофе он взял для себя, остальное предназначалось Кэтрин. Ее покрытые ярким лаком ногти сверкнули, когда она отламывала кусочек теплой булочки.
Джек рассеянно посмотрел на Кэтрин, потом на свой кофе. Кофеин был ему необходим. Он чувствовал себя совершенно разбитым.
– Не могу представить ее здесь, – сказал он. – Рейчел ненавидит больницы. Когда рожала девочек, выписывалась на следующий же день. Будь Рейчел фермершей, она рожала бы в поле.
Кэтрин кивнула:
– Да, это на нее похоже. Она была одной из самых свободолюбивых в нашей группе.
Группа. Джеку трудно было представить себе Рейчел в какой-либо группе. Когда они были женаты, она ненавидела компании. Она отвергла все, отвергла его, собрала вещи и переехала в Биг-Сур. Там, в трех часах езды от Сан-Франциско, она, очевидно, могла заниматься тем, чего не хотела делать под его крышей.
Джек пробормотал:
– Всегда отыщется какая-то группа.
– Что вы имеете в виду под "какой-то группой"?
– Вот вы, сколько вы здесь проторчали? Всю ночь?
Кэтрин положила кусочек булки к себе на тарелку и аккуратно промокнула рот салфеткой.
– Рейчел моя лучшая подруга. Мне показалось неправильным, что, пока ее оперируют, никто здесь не сидит и не ждет, останется она в живых или нет.
– Что ж, я уже здесь. Вы можете идти.
С минуту Кэтрин молча смотрела на него. Затем взяла чашку с тарелкой и поднялась.
– Вы бессердечный грубиян, Джек. Неудивительно, что Рейчел с вами развелась.
Когда она уселась за столик в дальнем конце зала, Джек подумал, что Кэтрин права лишь отчасти: он не только был бессердечным, он был неблагодарным. После того как она так резко оборвала разговор, он понял, почему эти женщины подружились. Если бы он заговорил в таком тоне с Рейчел, она бы тоже от него отсела.
Взяв свою чашку с кофе, он подошел к Кэтрин.
– Вы правы, – произнес он совершенно спокойно. – Я действительно бессердечный. Вы ее подруга, вы провели здесь несколько часов, и я благодарен вам за это. Меня одолевают беспомощность, усталость и страх. Вероятно, я выместил эти чувства на вас.
Она подняла на него глаза и снова принялась за булочку.
– Можно мне к вам подсесть? – спросил он, внезапно чувствуя неодолимое желание побыть с кем-то рядом. – Как говорится, разделить с вами горе.
Прежде чем она указала на свободный стул, прошла, казалось, целая вечность.
– К вашему сведению, – сказала наконец она, – вы здесь не единственный, кого одолевают беспомощность, усталость и страх.
Теперь он заметил за безупречным фасадом морщинки усталости. Он был рад, что у Рейчел такая подруга. Наверняка Кэтрин знала о сегодняшней Рейчел больше его. Джека разбирало любопытство.
– Рейчел никогда не рассказывала мне о вашем кружке книголюбов.
– Она была одним из его создателей. Пять лет назад.
– Вы часто собираетесь?
– Раз в месяц. Нас семеро. Все местные жительницы: сотрудница турагентства, скульптор, хозяйка пекарни, два игрока в гольф. Все они уже здесь побывали. Вряд ли мне стоит добавлять, что сегодня мы говорили не о книгах.
Нет, подумал Джек. Они говорили о нелепой катастрофе. Снова вернувшись мыслями к аварии, он спросил:
– Так кто в нее врезался? Парень был пьян? Он хотя бы в полиции?
– Это был не парень, а девушка. Вы правы, она была пьяна. И разумеется, она в полиции – в морге.
У Джека перехватило дыхание. В морге. Напоминание о смерти заставило его взглянуть на вещи по-иному, почувствовать всю тяжесть состояния Рейчел. У него вырвался тихий стон. Вместе с ним стих и гнев.
Они условились, что Джек войдет к Рейчел первым. Джек был благодарен Кэтрин: оказаться в стерильной палате, где на кровати лежит тень женщины, лицо которой всегда светилось яркими красками, было достаточно тяжело и без свидетелей, однако из-за неловкости, которую он испытывал на людях, могло бы быть и хуже.
Джек осторожно приблизился к кровати. Его сознание зафиксировало монитор на стене, несколько стоек для капельниц, подвешенную ногу в гипсе. Но глаза мгновенно устремились к лицу Рейчел. Хорошо, что доктор его предупредил. Даже в полумраке был виден отек и свежие ссадины на левой стороне лица, которая уже начинала багроветь. Закрытые глаза, бескровные губы, мертвенно-бледная кожа без привычных веснушек.
Он взял ее руку. Пальцы были вялыми, прохладными. Он осторожно сжал ее ладонь.
– Рейчел! – позвал он тихо. – Это я, Джек.
Она спала.
– Рейчел! Ты меня слышишь? – Он проглотил застрявший в горле ком. – Рейчел!
Она не шевелилась. Не подавала никаких знаков того, что слышит его. Он поднес ее руку к губам, поцеловал и прижал к груди. Ближе к сердцу.
– Чувствуешь? – Сердце билось гулко и часто. – Оно так бьется с тех пор, как мне позвонили. Саманта с Хоуп тоже волнуются за тебя.
Ответа не последовало.
– Проснись, Рейчел, – попросил Джек, внезапно испугавшись. – Я должен знать, как ты. – В его голосе зазвучали панические нотки. – Должен знать, что сказать девочкам. Должен с тобой поговорить.
Когда Рейчел снова не ответила, его охватило отчаяние. Из-за того, что он не в силах разбудить ее. Из-за того, что виновница аварии мертва и не понесет наказания. Но он не мог сказать об этом Рейчел, как бы ни был ничтожен шанс, что она его услышит. У Рейчел было мягкое сердце – мягкое сердце и твердый характер. Она бы безмерно огорчилась, узнав, что девушка погибла. Ей нужно слышать что-то ободряющее, так что об этом лучше молчать.
Но что же ей сказать? "Тебе приятно будет узнать, что моя фирма терпит крах". Рейчел совсем не мстительна, значит, это не подойдет. Не подойдет также: "Я потерял чувство стиля, мои проекты никуда не годятся". Рейчел никогда не одобряла жалости к себе. Не была она и завистливой, значит, он не мог рассказать ей о Джилл. К тому же что он может сказать? Джилл была почти такой же доброй, как Рейчел. Почти такой же хорошенькой и умной. Но далеко не такой жизнерадостной, талантливой и неповторимой. Сравнение всегда будет не в пользу Джилл.
Тогда зачем говорить все это Рейчел? Она от него ушла. Они разведены. Чувствуя беспомощность и невыразимую усталость, Джек сказал:
– Здесь Кэтрин. Она тоже хочет тебя видеть. Пойду поговорю с врачом. А потом привезу девочек. Мы будем у тебя через пару часов, хорошо? – Он посмотрел на веки Рейчел. Они даже не дрогнули.
Пав духом, Джек положил ее руку на жесткую больничную простыню. Наклонился и поцеловал в лоб.
– Я скоро вернусь.
Он уехал из больницы на заре. К тому времени, когда он достиг хребта Санта-Лусиа и шоссе, петляя, стало взбираться в гору, с океана поднялся утренний туман и асфальт сделался влажным. Не выключая фар, Джек зорко следил за дорогой, но пропустить место катастрофы было невозможно. Весь транспорт двигался по единственной свободной полосе, а на другой работали машины аварийной службы. Один искореженный автомобиль уже подняли в воздух, но это был не джип Рейчел. Немного поодаль валялся помятый бампер.
Чувствуя, как к горлу подступает тошнота, Джек остановился за аварийными машинами и вылез из кабины. Джип Рейчел лежал среди камней чуть ниже. На крыше и боках виднелись царапины и вмятины.
– Проезжайте, сэр. Как только кто-нибудь останавливается, тут же останавливаются и другие. Не успеешь оглянуться, как образуется пробка.
Джек сунул дрожащие руки в карманы.
– В этой машине была моя жена. Похоже, от кабины ничего не осталось. Она чудом осталась жива.
– Значит, с ней все обошлось? – спросил полицейский более мирным тоном.
– Она жива.
Рабочие закрепляли тросы на машине Рейчел.
– Когда закончится эвакуация? – спросил Джек. – Я повезу этой дорогой дочек. Не хочу, чтобы они это видели.
– Наверное, через пару часов. Сможете подождать?
Джек на задержку не рассчитывал, но подождать он, конечно, мог. Если девочки еще спят, так будет даже лучше. А он тем временем постарается придумать, как сообщить им о том, что их мать находится в коме.
Глава 2
В получасе езды от места аварии начинался каньон, часть территории которого принадлежала Рейчел. У въезда в него, в дубовой роще, стояли в ряд девять почтовых ящиков. Всего один из девяти был выкрашен, четвертый слева. В этом году в ярко-красный цвет – так захотела Хоуп. В прошлом году Рейчел выбрала кремовый, а в позапрошлом Саманта – лиловый.
Джек свернул с шоссе и начал подниматься в гору. Дорога жалась к склону и серпантином ползла наверх. Джек поднимался все выше, дубы уступили место платанам и мадронье, потом замелькали кедры. Вокруг дома Рейчел росли уже одни секвойи.
Среди высоких деревьев стояла хижина, обшитая потемневшими кедровыми досками. Остановившись на посыпанной крупным гравием дорожке, Джек вышел из машины и потянулся. Ему необходимо было побриться, принять душ и хоть немного поспать.
На пороге дома его встретил мужчина, который оказался старше, чем ожидал Джек, – лет шестидесяти пяти, если судить по совершенно седым волосам и бороде.
– Девочки спят. – Дункан Блай говорил тем же решительным голосом, что и по телефону. – Как она?
– В коме, – ответил Джек. – Состояние критическое. Опасность представляет только травма головы. Других серьезных повреждений нет.
– Какой прогноз?
Джек неопределенно пожал плечами и подбородком указал внутрь дома.
– Насколько я понимаю, они успокоились?