– А мама разрешила бы тебе пропустить школу?
– Нет. Но она осталась бы дома с Гиневрой.
А он остаться не сможет. Это было ясно без слов. Он собирался завезти девочек в школу в Кармел, потом поехать в больницу – севернее, в Монтерей, потом дальше на север, в Сан-Франциско, а оттуда в школу и снова в больницу.
– Я не могу оставить Гиневру одну, папочка, – умоляющим голосом сказала Хоуп. – Особенно сейчас, ведь она тяжело больна.
Ему совсем не хотелось, чтобы Хоуп пропускала школу. Необходимо отыскать какой-то выход.
– А Дункан? По-твоему, он согласится присмотреть за ней? Лицо Хоуп просияло.
– Я могу его спросить.
Дункан предложил вариант, который понравился Хоуп еще больше, хотя Джек не понимал почему. Он не понимал, почему Гиневре будет лучше провести весь день дома у Дункана.
– Дункан живет с верой – вот и все, что сказала Хоуп в ответ на его недоумение.
Джек не стал добиваться более вразумительного ответа. Он уже много лет слышал о вере Дункана.
Итак, Дункан верит в Бога. Прекрасно. Гораздо больше Джека волновало то, что, собираясь везти кошку к Дункану, до которого было три минуты езды, Хоуп в суматохе забыла про боль в животе.
Пока Хоуп устраивала кошку у Дункана, Джек ждал в машине. Когда Дункан подошел к нему, он сказал:
– Спасибо. Для Хоуп это очень важно.
– Как Рейчел?
– По-прежнему. Я как раз еду в больницу.
– Лучше вызвать Бена.
– Какого Бена? – спросил Джек, но, прежде чем Дункан успел ответить, Хоуп взяла великана за руку и устремила на него почтительный взгляд.
– Я заеду за Гиневрой, – сказала Хоуп. Дункан кивнул и пожал ей руку.
Когда Джек приехал в больницу, Рейчел только что помыли в ванне и постелили ей крахмальные белые простыни. Он привез тюбик крема, который взял из ее ванной, и стал втирать его в те участки кожи, которые не были закрыты повязкой. Он нанес крем на щеки, легко массируя места вокруг ушиба.
– У тебя наверняка болит голова, – сказал он.
Рейчел молчала. Ее рука была вялой и тяжелой. Джек посмотрел, не движутся ли ее глаза под закрытыми веками. Ничего не заметив, он, несколько разочарованный, покинул палату.
Джек нашел Кару Бейтс в холле. Вместо жемчужных серег у нее в ушах были великолепные ониксы квадратной формы.
– Разве Рейчел не пора начинать реагировать на внешние раздражители? – спросил он ее. – Ведь прошло уже полтора дня.
– На это требуется время, мистер Макгилл, – сказала Кара. – Состояние вашей жены не ухудшается.
– Я договорился о консультации с неврологом из Сан-Франциско.
– Он уже здесь был. Попросил вас позвонить ему днем. Он считает, что в настоящее время никаких дополнительных мер не требуется.
Джек развел руками. Рухнула еще одна надежда.
– А вы не можете хотя бы приблизительно сказать, когда она очнется?
– Нет. Мне очень хотелось бы обнадежить вас, но я действительно не знаю. С травмами головы всегда так бывает. Самое лучшее, что я могу вам сказать: у Рейчел хорошие шансы на выздоровление.
Это была лишь малая часть того, что хотел услышать Джек.
Казалось, двигаясь на север, к Сан-Франциско, он должен был почувствовать себя лучше. Там был его дом, его дело, там была Джилл. Но чем ближе он подъезжал к городу, тем сильнее щемило у него в груди.
Сначала он заехал домой, рассчитывая, что там ему станет легче, но дом показался ему холодным. Он бросил на кровать матерчатую сумку и быстро запихал в нее вещи. Зашел в мастерскую, наполнил кейс бумагами и направился к выходу. Из прихожей он позвонил Джилл.
– Как дела? – спросил он, как только она ответила.
– Джек, где ты?
– Заехал домой, но не надолго. Рейчел по-прежнему в коме. Как прошел бал?
– Прекрасно. Большой успех.
– Я в этом не сомневался. Ты умеешь устраивать такие вещи. – Джилл была приветливой, щедрой хозяйкой, где бы ни проходил прием: дома, в ресторане или в бальном зале. – Сколько вам удалось собрать?
– Похоже, больше четверти миллиона.
– Браво, Джилл. Ты должна быть довольна.
– Мне не хватало тебя. Когда ты придешь?
В последние два года она часто задавала этот вопрос. Но она никогда не упрекала Джека, не упрекала она его и сейчас, хотя на этот раз вопрос звучал немного по-другому. Джек мог поклясться, что уловил в ее голосе тревожные нотки. Обычно он уклонялся от ответа, ссылаясь на работу. Теперь же он просто сказал:
– Я появлюсь, как только смогу. Молись за Рейчел.
Зная, что она так и поступит, Джек направился в офис. Как только он туда вошел, у него возникло желание бежать. Но это была его фирма. Он, как один из партнеров, чувствовал ответственность перед двумя десятками сотрудников.
Шагая через две ступеньки, он направился прямиком в кабинет Кристины Джанни. Она говорила по телефону, но через несколько секунд повесила трубку.
– Как Рейчел?
– Жива, но по-прежнему в коме.
– А девочки?
– Конечно, волнуются за мать. А что происходит в конторе? Кристина бросила на него предостерегающий взгляд.
– Лучше бы тебе этого не знать. Опять?
– Неужели это хуже комы?
– Дэвид именно так бы и сказал, – сухо ответила Кристина. – Вчера вечером Майкл Флинн должен был исправить чертежи для Буффало. Но он смылся с работы в три часа, чтобы отвезти своего двухлетнего малыша к врачу, споткнулся и упал с лестницы. Он думает, что сломал ногу, и пошел на рентген.
– Что еще?
– Бокка. Чертежи придется снова переделать.
Джек проектировал в Бокке деловой центр с торговым пассажем на первом этаже. Ему уже трижды пришлось переделывать проект, чтобы удовлетворить капризы одного крикливого члена важного комитета. Джек уже пошел на все мыслимые уступки. Стоила ли игра свеч?
– Отменить все завтрашние дела?
– Да.
Он не мог сосредоточиться на Буффало, не мог сосредоточиться на Бокке. Но он был главой фирмы, и у него имелись обязанности перед подчиненными. Поэтому он прошел в зал и стал останавливаться то у одного отсека, то у другого, обозначая свое присутствие самым бесхитростным способом – вопрос здесь, предложение там. Он отвечал за три четверти проектной работы фирмы. Это была хорошая работа, очень важная работа. "Метрополитен хоум" напечатал фотографию построенного им в Омахе музея, "Аркитекчарал дизайн" – одного из залов библиотеки в Мемфисе. Несмотря на это, Джека тяготило пребывание в офисе, здесь он чувствовал себя чужим. Возможно, он выдохся. Отвращение, которое он испытывал к работе, должно было иметь под собой причину.
Оно могло быть результатом усталости. Или беспокойства. Любой человек на его месте был бы выбит из колеи. Засовывая в карман пачку телефонограмм, он вернулся в приемную и попросил Кристину отменить Остин.
Затем он сел в машину и поехал на юг, в Монтерей.
Для невысокой женщины у Рейчел были на редкость изящные руки и ноги. Джек смазывал ее руку кремом, когда вошла Кэтрин Эванс.
– Привет, – сказал он, решив сегодня быть полюбезнее. – Как дела?
– Были бы гораздо лучше, если бы Рейчел пришла в сознание. Но кажется, ничего не изменилось. Есть медицинские новости?
– К сожалению, никаких. Я надеялся, что к этому времени она очнется.
Кэтрин взяла с тумбочки щетку для волос и начала причесывать Рейчел.
– Девочки в школе?
– Да. Я должен заехать за ними через час и привезти сюда. – Джек посмотрел на монитор. – Им сейчас нелегко.
Кэтрин осторожно приподняла голову Рейчел и стала расчесывать волосы на затылке.
– Я подозреваю, что дело не только в состоянии Рейчел.
– Что вы имеете в виду? – не сразу спросил он.
– Я подозреваю, что ваше пребывание здесь поднимает и другие проблемы.
– Развод? Не думаю. Девочек волнует здоровье их матери. Волнует, кто сегодня приготовит им обед. Они не думают о разводе. Развод был давно.
– Нет, они думают о нем, – не сдавалась Кэтрин. – Бьюсь об заклад, что Саманта одержима этой мыслью. Она не желает никому подчиняться, а тут после стольких лет отсутствия являетесь вы и принимаетесь командовать. Она, вероятно, думает, что вы не имеете права указывать, что ей делать.
– Она вам это говорила?
– Нет. Но я чувствую, что она не понимает, почему вы здесь. Я и сама этого не могу понять.
Некоторое время Джек глядел на нее в изумлении.
– Моя жена в коме. Где еще мне быть?
– Рейчел – ваша бывшая жена. Вы постоянно забываете об этом.
– Мы больше десяти лет прожили вместе, у нас двое детей. То, что я здесь, совершенно естественно. Не придавайте этому особого значения.
– Это имеет особое значение, если вы по-прежнему ее любите. Он ее не любил.
– Мы в разводе уже шесть лет. Я почти не знаю, какая она сейчас. Как я могу любить незнакомую женщину?
Кэтрин прекратила расчесывать Рейчел.
– Знаете, что я думаю? Я думаю, что вы здесь из чувства вины. Из-за того, что хотите компенсировать то, что вы ей недодали.
– Из чувства вины? Да кто вы такая? Психиатр?
– Почти. – Она положила щетку на тумбочку. – Я парикмахер.
– Вы шутите. Вы не похожи на парикмахера.
Кэтрин рассмеялась:
– Так же как не похожа на подругу Рейчел?
– Парикмахер. – Джек не верил своим ушам. – В последний раз моя жена переступила порог парикмахерской в день нашей свадьбы и поклялась, что больше никогда в жизни этого не сделает.
– Возможно, она поняла, что ошибалась.