Если бы Алан решил перечислять ей все профессии, которыми ему пришлось заниматься на своем веку, на это пришлось бы потратить не один час. Поэтому он ограничился только последним из своих занятий.
– Я писатель, – не без гордости заявил он.
– Надеюсь, вы пишете не в стиле вашей однофамилицы Анни Феллоуз? – съязвила Дейдри. Я, признаться, не очень-то уважаю такой род литературы.
Алан ухмыльнулся.
– Ну что вы! Я пишу совсем в другом жанре. Две моих книги уже увидели свет, сейчас я заканчиваю третью. Конечно, это не бестселлеры, но уже распродано вполне приличное количество экземпляров.
– Достаточное для того, чтобы убедить вас продолжать в том же духе?
Он кивнул.
– Да, вполне достаточное. Но это не может обеспечить мне шикарную жизнь.
Дейдри состроила презрительную гримасу, желая показать, сколь она равнодушна к презренному металлу и показной роскоши.
– Вот уж чепуха! Для писателя деньги не должны быть целью. Лучше скажите, в каком все-таки жанре вы пишете?
Алан сморщился.
– Ну, это рассказывать не так легко. Все три книги отличаются друг от друга по содержанию. Первая – обычный детектив. Вторая – скорее психологический портрет человека, попытка осмыслить, почему он поступает так, как поступает, что подтолкнуло его к тому, чтобы совершить кровавое преступление. – Он пожал плечами. – Вас, пожалуй, не удивить таким сюжетом. В нем действительно нет ничего нового.
– А о чем третья?
– Ну, о ней я никому рассказать не собираюсь.
– Это почему же?
– А потому, что это не в моих правилах – рассказывать о содержании еще не написанной книги. Да и вы быстро потеряете ко мне интерес, если я сразу разболтаю вам все свои секреты.
Дейдри рассмеялась. В ее голосе можно было заметить удовлетворенную нотку.
– По крайней мере, я поняла, что вы серьезный писатель. А сюжеты вы берете из собственной жизни?
Довольный тем, что он так быстро и без видимых усилий завоевал ее расположение, Алан объяснил, что, конечно же, он использует опыт собственной жизни, но не впрямую.
– Первая книга – это реальная история жизни моего друга, зато вторая и третья – плоды моего воображения. – Он немного кокетничал, но что-то удерживало его от того, чтобы рассказать Дейдри о собственном жизненном опыте. Скорее всего, он поступил так, чтобы не испортить ее представления о себе как о серьезном, солидном писателе. Алан надеялся, что у него еще будет достаточно времени, чтобы поведать ей о своей жизни. Правда, для этого надо будет добиться как минимум согласия на следующую встречу.
– А где вы нашли издателя? – поинтересовалась Дейдри.
Алан развел руками и признался:
– Это было гораздо труднее, чем писать книги.
Дейдри про себя отметила, что руки у него мощные, что называется, загребущие.
– У меня совсем не было связей в этом мире. Первые мои попытки провалились, но потом мне повезло – нашлось агентство, которое заинтересовалось книгами и даже взялось их распродать.
– Вам очень повезло. Я слышала, что все это очень непросто. Посредники берутся за ваши дела, только если вы уже создали себе какое-то имя. Но как вы можете зарекомендовать себя до того, как за вас возьмется какой-нибудь серьезный агент?
– Вы говорите так, как будто все это познали на собственном опыте.
Дейдри пожала плечами, но не стала ни отрицать, ни подтверждать его догадку.
– И все же, Дейдри, чем вы занимаетесь?
– Я работаю в исследовательском отделе телевизионной компании. Наша компания небольшая, но полностью независимая. Абсолютно независимая.
Ему очень понравилось, как она выговорила слово "абсолютно", – растягивая гласные и точно играя своим низким хрипловатым голосом. Алан не мог определить, что в ней притягивает его больше всего: ее живость и жизнерадостность, длинные красивые ноги, дивные глаза или этот соблазнительный голос сирены. Скорее всего, подумал он, все это создает неповторимое целое.
Осторожнее, одернул себя Алан. Нельзя забывать, что она, судя по отзывам Дэйва, весьма экстравагантная особа. Неизвестно, как она воспримет его пристальное внимание. Надо перевести разговор на что-нибудь нейтральное, безопасное. Например, на работу.
Но когда Алан с напускным равнодушием задал ей вопрос, над чем она работает, Дейдри переменилась в лице. Улыбка исчезла. Она слегка нахмурила брови и прошептала:
– Это тайна. Я никому не могу рассказать об этом.
Алан изобразил почтение и полную серьезность.
– Вы готовите государственный переворот? Или собираетесь лететь на Юпитер?
– Перестаньте шутить! Это дело серьезное, и даже опасное.
– Тогда вам просто необходим телохранитель.
Дейдри с любопытством глянула на Алана.
– А что, есть кандидатура?
Он с деланной задумчивостью потер челюсть и ухмыльнулся.
– Боюсь, что мне самому придется влезть в это дельце. Предлагаю вам себя. Предупреждаю, что мне не очень понравится, если вы откажетесь от моих услуг.
Произнося эту речь, Алан не отрываясь смотрел на нее, пытаясь понять, что она чувствует. Но Дейдри только загадочно улыбнулась.
– Я хочу танцевать. – Она внезапно вскочила и заторопилась к танцевальной площадке.
Алан поразился, что девушка даже не оглянулась на него. Но у самых ступенек он догнал Дейдри, поймал ее руку и потянул к себе, чтобы начать танец. Девушка напряглась, и ему показалось, что она сейчас вырвется и убежит. Но вдруг она расслабилась и позволила вести себя в танце. Медленная музыка собрала на паркете рекордное количество пар. Можно было только топтаться на захваченном кусочке пространства, постоянно наталкиваясь на кого-нибудь. Несколько человек улыбнулись и дружески помахали рукой Дейдри. Но Алана никто не приветствовал.
– Вас мало кто знает в этой компании, – прокомментировала Дейдри.
– Я здесь знаю только Дэйва. Да и то в последние годы мы встречаемся очень редко.
– Что, писатели живут отшельниками? Не думала…
Он пожал плечами.
– Когда работаешь, бегать по гостям некогда. Но в перерывах можно вести нормальный образ жизни.
– Вы живете один?
– Да.
Алан попытался угадать, не связан ли этот вопрос с желанием продолжить знакомство с ним. Но по дальнейшим словам Дейдри он понял, что она спросила его об этом просто из вежливости.
– Когда живешь один – не обойтись без друзей. Но друзья отнимают массу времени и сил.
– Да вы настоящий философ!
Алан посмотрел на нее. При этом ему не пришлось сильно наклонять голову. Дейдри доставала ему как раз до подбородка. Очень удобно для того, чтобы целоваться, проскочила у него мысль. Ему нестерпимо захотелось поцеловать девушку. На это его провоцировала не только красота Дейдри, но и соблазнительный запах ее духов, напоминающих аромат орхидеи.
– Вот уж нет. Просто иногда человеку нужно побыть одному. А быть одному – это значит иметь возможность делать все, что тебе захочется. Например, писать книги. Разве я не права?
Дейдри подняла глаза и наткнулась на внимательный взгляд Алана. Было в его глазах что-то такое, что она уже не раз видела во взглядах мужчин. Их глаза встретились. Она насмешливо приподняла бровь. Алан, в который уже раз за сегодняшний вечер, рассмеялся, ничуть не смущенный тем, что она разгадала его тайные мысли. Да ему и не было стыдно за них. А вслух он солидно произнес:
– Не могу не согласиться с вами. Писатели – люди довольно замкнутые. Даже в те часы, когда я не сижу за столом, я каждую секунду обдумываю характеры, интриги, ну и… все остальное.
– Но, наверное, у вас полно друзей, которые приезжают и все время мешают вам работать?
– Но я ведь не могу выгнать их или же спрятаться где-нибудь в подвале, чтобы они подумали, что дома никого нет.
– Да, таким образом можно легко растерять всех друзей.
– Жить нужно так, как хочется и нужно тебе, а не другим людям.
Дейдри быстро засмеялась:
– Я смотрю, вы тоже философ!
– Ну да. – И на его губах появилась легкая ответная улыбка.
Дейдри про себя отметила, что Алан улыбался очень располагающе, а его карие глаза при этом становились теплыми и ласковыми. Оркестр снова заиграл, рука Алана скользнула чуть ниже и обвилась вокруг ее талии. Он прижал Дейдри к себе. Музыка называлась "Леди в красном". Алан прошептал ей на ухо:
– Это ваша мелодия.
Подбородком он дотронулся до ее плеча, а его пальцы слегка коснулись обнаженной руки. Дейдри смущенно улыбнулась, но сопротивления не оказала. Что же, значит, он был прав – ему удалось ее заинтересовать. Дейдри не могла не почувствовать его внутреннюю силу, скрытую за приятыми манерами. Уже одно это могло привлечь ее внимание. А к тому же он был еще и писателем.