Дарья принялась осторожно высвобождать левую руку.
Господи, как же ужасно больно! Везде! От любого сантиметрового движения, от осторожного вдоха - больно!
"Давай, давай, Дашенька, ты справишься!" - как могла подбадривала она себя.
Вытащила! Протерла глаза и посмотрела - красное!
Стоп! Красное - это у нее на пальцах, но пальцы-то она видит!
И вот тут-то случился самый полный, настигнувший ее амбец! Оказалось, что до этого момента был еще "марципанчик", почти белая полоса! И - бац! - она осознала и вспомнила все и в один миг! Сразу!
"А вот это провал, Штирлиц!" - почему-то подумалось ей именно этой фразой. Странно, но что-то близкое к истине.
Она услышала стоны, чье-то безудержное рыдание, какую-то суету и крики, голоса там дальше за стонами и плачем и наконец поняла, что чувствует перенасыщенный тошнотворный, резкий запах крови.
И вкус крови…
Протерев глаза еще раз, Дашке удалось сфокусировать зрение и разглядеть, что на ней лежит человек, придавивший ее всей массой. А сверху него, погребая их под собой, навалено что-то непонятное, и через это непонятное пробивается приглушенный свет разных ярких оттенков. И человек лежит странно - его голова упирается ей в правое плечо, а из его шеи в верхнюю губу Дашки струей, порциями в ритме бьющегося сердца хлещет кровь.
Не успев ничего сообразить, она протянула руку и сильно, тремя пальцами, надавила на рану, остановив этот "гейзер", и только потом поняла, что где-то слышала или видела по телевизору, что именно так надо делать.
Зачем? Какая разница сейчас - надо и надо! Главное - сильно давить и не давать крови вытекать. Кто лежит на ней, Дарья так и не поняла в те первые минуты.
- Даша!!!
Совсем рядом проорал тот же голос, знакомый, родной, но так ею и не опознанный до сих пор, и она рванулась ответить, позвать…
И кровь, которой был полон ее рот, перекрыв горло, протекла в желудок. И Дашка поняла одновременно два факта: первое - что ее сейчас вырвет, и второе - что она задохнется от этого!
Совсем! Окончательно!
И ей показалось, что у нее завыло сердце, как-то по-волчьи безысходно завыло, прощаясь, что ли.
"Нет! Нет! Нет!" - просила и уговаривала она себя.
Ей нельзя умирать! Она не хочет, не может, не будет умирать!
Из глаз потекли бессильные слезы смирения перед поражением, перед пониманием, когда осознаешь, что все! Все! И ничего уже не сделать!
"Плакать нельзя!" - вяло подумала Дашка, почти уже сдавшись, отступив перед более сильной "дамой с косой"…
Почти…
- Даша!!!
Взорвался в мозгу, пробился через смертельное смирение голос зовущий.
"Власов!" - поняла наконец она.
И на вот такой малю-ю-юсенькой, ничтожной грани между небытием, уже принятым осознанно проигравшей, и еле державшими паутинами живой пока еще реальности она предприняла попытку жить.
"Власов!!" - рванула она к нему всем последним живым.
И ухватила жесткой рукой воли второй раз свое горло, и перестала дышать на время, и обматерила себя витиевато и с выкрутасами: "Так, Васнецова! Мать твою! Собралась! Подыхать в другой раз будешь! Сопли тут распустила! Какого хрена! Так! Плакать нельзя! Блевать тоже нельзя! Давай дыши! Медленно! Но со вкусом!"
И осторожно, осторо-о-ожно, медленно-медленно начала втягивать воздух носом!
Раз, два, три - вдох! Раз, два, три - выдох! Еще раз, еще раз, еще…
Вот так!
"Молодец! А ты испугалась! - похвалила себя, отчего снова захотелось плакать. - Нельзя, Дашенька! Дыши, дыши!"
Почувствовав, что жизнь вернулась, узаконилась и закрепилась, слабенько, но все же, и похватала и подбодрила себя: "Дыши, дыши! Власов тебя вытащит! И вытащит, и спасет! Уже спас! - И пропустила последнюю предательскую мысль: - От всего!"
И быстро-быстро заморгала, загоняя смертельно опасные в прямом смысле слезы назад, в стойло.
Засунув руки в карманы брюк, он стоял и смотрел на удаляющийся автобус, увозивший Дашку.
"Да ладно, Даш, не решила ты ничего, - скептически хмыкнул он про себя, - все ты знаешь теперь и все ты решила!"
Он улыбался, чувствуя еще тлеющее тепло в груди от ее последнего бесшабашного поцелуя.
- Игорь Николаевич, - выдернул его из теплой неги голос Марии Семеновны. - Я хотела еще раз поблагодарить вас! Мы все вам так благодарны! Дети в полном восторге! Впрочем, что я говорю, вы сами прекрасно видите. Вон машут до сих пор!
Власов нехотя оторвался от смакования внутренней радости и теплоты под созерцание удаляющегося автобуса, перевел взгляд на директрису, с нее на детей, которых пытались отвлечь от активного махания вслед уезжающей воспитательнице, и снова посмотрел на стоящую рядом женщину:
- Не за что, Мария Семеновна. Замечательно, что у детей получился праздник. Я и сам получил огромное удовольствие… - Засим господин Власов споткнулся словесно, но сумел-таки замаскировать заминку, добавив конкретики высказыванию: - От представления.
Вряд ли, даже обладая весьма красочным воображением, директор детского дома могла представить, какое именно удовольствие получил господин Власов.
Хотя…
Их утреннее совместное появление и Дашкин жаркий, совершенно сумасшедший поцелуй оставляли мало вариантов для толкования. Впрочем, чье бы то ни было мнение и суждение его волновали меньше всего, особенно в их с Дарьей случае. Но от одной этой словесной заминки у него пробежала горячая волна по позвоночнику, ударив еще не остывшими воспоминаниями в положенных местах.
- Вам тоже спасибо, Мария Семеновна, - поспешил соблюсти реверансы он, отвлекая себя от не совсем уместных в данном разговоре ощущений. - За прекрасную организацию как принимающей стороны.
- Это наша работа! - радостно ответила директриса.
Но Власов уже не слушал, кивнул и отвернулся, вновь посмотрев на уменьшающийся автобусик. Можно было так стоять и смотреть, пока он не превратится в точку на горизонте, на прямой, как стрелка вектора, дороге, и думать свое, но его уже отвлекли и мешали детский гомон и голоса воспитателей, утихомиривавших возбужденных ребятишек.
И Игорь уже разворачивался, чтобы идти к своему джипу, припаркованному у ворот лагеря, но поглядывал на дорогу.
Автобус отъехал где-то с полкилометра и приближался к перекрестку. Вот, пропуская по главной дороге автобус с проселочной перекрестной, подъехал и встал старенький синий жигуль, подняв шлейф пыли.
Власов уже шел к воротам и отворачивал голову, когда заметил что-то настораживающее там, на проселочной дороге, за жигулем. Он остановился, развернулся, вгляделся и увидел несущийся на огромной скорости КамАЗ.
"Козел! - ругнулся про себя Игорь. - Вот узнаю, что за лихач хренов, урою!"
Не снижая скорости, КамАЗ приближался к мирно стоящему жигуленку! Власов напрягся всем телом, сделав непроизвольный шаг вперед, быстро прикидывая расклад на дороге: успеет автобус проскочить или тормознуть, заметит его водила опасность слева, остановится грузовик?
"Нет!" - сначала понял, почувствовал он, отказываясь верить.
- Нет! - тихо, вслух, когда увидел, что, зацепив и отбросив левым бортом, как букашку незначительную, жигуль, КамАЗ пер на выехавший в это самое время на перекресток автобус.
- Не-е-ет!!! - заорал Власов.
Видя, как на всей скорости разогнавшийся КамАЗ врезается в левый бок мини-автобуса, круша и кромсая металл и убивая людей в нем!
Автобус, словно подброшенная игрушка, от удара отлетел на обочину и, перевернувшись, рухнул на крышу в кювет.
Власова вывел из ступора, остановив непроизвольный рывок к бегу, дикий крик сзади.
- А-а-а-а!!! - кричали несколько голосов одновременно.
Страшно, дико, как-то по-звериному кричали, но ему этот вопль помог!
От этого крика мозг переключился с животной потребности бежать и доставать из того месива Дашку на режим принятия решений, ответственности и необходимости быстрых разумных действий.
В какофонии звуков, неразберихе - вое-крике женщин, плаче детей, бешено бьющем барабаном в ушах стуке крови - он уже действовал.
- Молчать!! - проорал Власов, разворачиваясь назад.
И, стремительно двигаясь, практически бегом, к своему джипу, отдавал приказы на ходу - громко, четко, по слогам:
- Уведите детей! Мария Семеновна! Быстро! Вашего врача, медсестру, пусть возьмут бинты, жгуты, шины, обезболивающее, какое есть! Простыни, одеяла! Всех охранников и мужчин туда! Носилки, если найдете! Вызывайте скорую, ментов, пожарников! В МЧС я позвоню сам!
На ходу! Четко, конкретно, без истерик!
На бегу достал сотовый, вскочил в машину, завел и, разворачиваясь, выкручивая руль одной рукой, второй искал в записной книжке на телефоне нужный номер, начальника областного отделения МЧС. Там классные ребята, профи высшего уровня, он знал! Он очень хорошо знал, поэтому и звонил напрямую.
- Кондратьев! - ответили степенным голосом. Он уже мчался по дороге туда, к Дашке.
- Власов! Василь Кузьмич, на перекрестке возле детского лагеря "Солнышко", у меня здесь, КамАЗ врезался в "мерседесовский" мини-автобус. В нем двенадцать человек. Три парня, водила и восемь девчонок из Москвы. По ходу еще и жигуль зацепил с пассажирами. Давай своих на вертолете, а то районные пока дочапают!
Не прерывая разговора, завизжав тормозами, остановился у места аварии, выскочил из машины, с такой силой раззявив дверцу, что она аж заскрипела.
- Не лезь сам! - прокричал Кондратьев, поняв, что Власов уже в деле. - Рванет к е…й матери! Встречай борт, уже высылаю, мои разберутся! Слышишь, не лезь!
- Там восемь девчонок, Кузьмич, - ответил ровным голосом Власов.