- Как вы его находите? - На нее смотрели проницательные карие глаза. - Наверно, нелегко увидеть Дэвида таким, но состояние его стабилизировалось, и за последние два дня не произошло никаких ухудшений.
- Значит, ему лучше? - с надеждой спросила Люси.
- Ну не совсем так. Главное, что ему не хуже, а это, поверьте мне, уже обнадеживает.
Видя, как сникла Люси, медсестра добавила:
- А кроме того, в любую минуту может наступить улучшение. Миссис Грей очень помогает ему, а теперь и вы приехали. Продолжайте говорить с ним. Дэвиду очень нужна любая стимуляция мозга, все то, что заставляет его работать.
После ухода сестры Люси снова взяла Дэвида за руку.
- Тебе она нравится? - спросила девушка. - У нее очень милое лицо и приятный голос. Она сказала, что бреет тебя каждый день. И делает это очень хорошо - почти так же хорошо, как и ты сам.
Вскоре вернулись родители - как раз в тот момент, когда Люси сообщила Дэвиду о том, что начался дождь.
- Надо же, в Лондоне такая чудесная погода, но стоило мне приехать сюда, как пошел дождь! Удивительно, что у всех нас еще не выросли плавники да жабры с таким-то климатом!
Они еще немного посидели и поболтали возле кровати Дэвида, не забывая обращаться и к нему, так что Люси в конце концов почти поверила в то, что он может в любую минуту вмешаться в их разговор.
Между тем стемнело, и Милли Грей сказала:
- Уильям, тебе, думаю, пора отвезти Люси домой. Она сегодня проделала длинное путешествие, и ей надо хорошо отдохнуть.
Люси не могла отрицать усталости - веки слипались, и ей едва ли не каждую минуту приходилось сдерживать зевоту. И все же она запротестовала:
- Я останусь, а вдруг он как раз сейчас очнется!
- Ну не можешь же ты все время здесь находиться, - сказала тетя Милли. - Это страшно утомляет - знаю по себе. А чтобы помочь Дэвиду, надо быть бодрой и, значит, нормально спать. Я тоже приду домой, но попозже. Вот только пожелаю ему спокойной ночи и приду. А завтра утром мы все сюда вернемся.
Люси уснула прямо в машине дяди и проснулась, только заслышав лай собак.
- А я-то уж решил, что мне придется на руках нести тебя в постель, - сказал Уильям Грей. - Милли права. Ты едва держишься на ногах.
- Пожалуй, я сразу лягу, - зевнула Люси - Есть я совсем не хочу.
- Ты и раньше так говорила, - напомнил дядя, отпирая тяжелую дубовую дверь. - Слушай, давай сделаем так - ты разденешься и заберешься в кровать, а я принесу тебе горячего шоколада и сандвичи. Ну как, согласна?
Девушка обняла его.
- Ох, как же я по вам по всем скучала, как здорово снова оказаться дома!
В его глазах промелькнула грусть, и Люси поняла, о чем он думает. Не дожидаясь ответа, она побежала вверх по скрипучей лестнице, вдыхая знакомый и такой родной аромат мебели, натертой пчелиным воском.
Дом был отнюдь не огромным, но солидным и выстроенным на совесть. Сложенный из местного камня и глины, он располагался так, чтобы препятствовать ветрам, постоянно дующим с холмов. Со всех сторон его окружали высокие деревья и каменные стены. Ферма ни разу не переходила из рук в руки и принадлежала одной семье с момента своего основания, то есть с семнадцатого столетия. Из поколения в поколение семейство Грей имело если не богатство, то во всяком случае достаток. Они держали овец, несколько свиней, гусей, лошадей и кур, и этого им вполне хватало для безбедной жизни.
Мебель была старой, но хорошо сохранившейся. Дыры в занавесках если и появлялись, то заштопывались незамедлительно. А поскольку на чердаке всегда хранились предметы мебели, которые время от времени в соответствии с новой модой извлекались на свет божий, то покупать что-либо из обстановки практически не приходилось.
Комната Люси выходила окнами во фруктовый сад и располагалась в торце дома, где было четыре спальни. Девушка быстро разделась и забралась в постель - как оказалось, в родном гнезде было куда холоднее, чем в ее столичном доме с центральным отоплением.
Линялые гобеленовые шторы уже изрядно потерлись, а на кровати лежало старое лоскутное покрывало, сделанное еще руками мамы Уильяма Грея. Цвета лоскутков поблекли, но Люси находила покрывало просто прекрасным. Она провела пальцем но его узорам и огляделась. Ее наполнило какое-то странное чувство - будто она вернулась во времена своего отрочества и стала прежней, такой далекой уже теперь, Люси.
На пороге ее комнаты появился дядя с подносом в руках.
- О, благодарю тебя. - Горячий шоколад согрел девушку.
- Надо бы разжечь тут камин заранее, ну как, может, взяться за это сейчас?
- Нет, спасибо, мне хорошо и так. - Люси надкусила один из крошечных бутербродов. - Ой как вкусно! Ты еще помнишь, что я обожаю ветчину!
- Да и не забывал об этом никогда, - просиял дядя. - Спокойной ночи, девочка! Если тебе что-нибудь понадобится, крикни.
Спустя десять минут Люси уже спала.
Как странно было снова проснуться в этом доме! Натянуть джинсы, теплый свитер и выйти в хрустящее осеннее утро, туда, где быстрый ветер превратил ее черные волосы в развевающееся знамя. Девушка побежала, напугав пасущихся возле дома лошадей, перелезла через стену и принялась искать в высокой пахучей траве грибы. Здесь их всегда было видимо-невидимо.
Вернувшись в дом, она застала тетю за обработкой помидоров.
- Я заметила в окно, что ты собираешь грибы, - сказала она, - твой дядя, взяв с собой завтрак, пошел наверх починить одну из стен - ее повалило во время грозы. Ты ведь знаешь, он приходит в себя, когда строит стены.
Люси вспомнила, что, бывая не в духе, Уильям Грей всегда брался заделывать каменные стены. Эта рутинная работа благотворно на него действовала.
После завтрака они с тетей опять отправились в больницу. Сестра Глория сказала им, что с Дэвидом пока все по-прежнему, а раз отсутствие изменений к худшему - тоже хороший признак, Люси несколько приободрилась.
С Дэвидом они разговаривали по очереди. Одна из женщин, устав, шла в маленький садик, разбитый рядом с палатой, выпить на воздухе чашку чая, чтобы в случае необходимости быть рядом.
Дядя приехал к полудню, а в шесть часов Милли Грей отослала их обоих домой.
- И чтоб на этот раз вы хорошо поели, - велела она. - Уильям, ты не забыл поставить кастрюлю в духовку?
Он кивнул.
- Как ты и сказала, в два часа. А когда мне ее вынимать?
- Как только проголодаетесь. Блюдо уже готово.
Вернувшись, Люси хотела было заняться ужином, но дядя покачал головой.
- Нет, девочка моя, раз твоя тетя наказала мне позаботиться о еде, я так и сделаю, а то мне попадет.
- Ну тогда я накрою на стол.
Они ужинали в кухне, самом просторном помещении дома. Окна здесь были по старому обычаю небольшими, чтобы в холодные дни из родного крова не уходило тепло. Занавески в красно-белую клеточку придавали кухне веселый вид. На широких подоконниках стояли ряды цветочных горшков с геранью, которую разводила тетя, часто получавшая на местных цветочных выставках призы за своих питомцев.
В кастрюле оказалась вкуснейшая баранина, тушенная с картофелем, морковью, бобами, приправленная чесноком и луком. Все эти овощи росли прямо около дома на грядках. Вкус блюда был просто восхитительным, а мясо так и таяло во рту.
Поев, они помыли посуду, после чего дядя пошел на скотный двор покормить животных, а Люси включила радио послушать музыку.
Она свернулась калачиком в кресле, но, хотя тело ее обрело долгожданный покой, разум был охвачен тревогой за Дэвида.
- Суждено ли ему когда-либо очнуться? - думала Люси. И если да, то каким он станет после того, как придет в себя? Неким подобием растения, не способным мыслить и чувствовать? Люси знала, что именно это больше всего беспокоит его родителей. Нет, они ничего ей не сказали, но Люси не нужны были слова - она и так все понимала.
Люси закрыла лицо ладонями. Господи, ну почему в жизни все так несправедливо? За что это страшное наказание Дэвиду? Разве он и так не настрадался достаточно?
Внезапно резко зазвонил телефон, и от неожиданности Люси даже подпрыгнула. А вдруг это из больницы? Хотят сообщить… Что? Что Дэвид вышел из комы? Или… что он умирает?
Люси с замирающим сердцем едва сумела прошептать в трубку:
- Да, алло?
На другом конце провода молчали.
- Алло? Тетя Милли… это ты?
И тут связь прервалась. Кем бы ни был звонивший, он просто повесил трубку.
Однако тишина оказалась красноречивей слов. И Люси задрожала. Конечно, кто-то мог просто ошибиться номером. Но дело было, похоже, совсем не в этом.
Люси боялась, что звонил Джеймс. Не застав жену дома, он мог позвонить ее друзьям, а после - боссу. Она нисколько не сомневалась в том, что рано или поздно он обнаружит ее отсутствие в Лондоне. Конечно, это могло произойти не скоро, но как только Джеймс обо всем узнает, он не простит ей отъезда к Дэвиду, да еще без его ведома.
Люси ощутила настоящий ужас. Если эго звонил Джеймс, то что он теперь предпримет?
Сейчас, конечно же, ничего, быстро сказала себе Люси. Ведь он в Гааге представляет интересы клиента в комиссии по правам человека. И не может уехать, бросив важное дело, над которым давно работал. Перед отъездом Джеймс сказал, что это займет у него около недели, может, чуть больше. Оставаться в Гааге до вынесения судом решения он не собирался - его примут спустя недели, а то и месяцы, но покинуть Гаагу сейчас он определенно не мог.
Так что у нее еще есть немного времени. Несколько дней. Может, даже неделя. Но рано или поздно Джеймс все равно приедет и потребует, чтобы она вернулась вместе с ним домой. И тогда все будет кончено. Потому что она откажет ему, должна отказать.