– Неправда. Последние два часа вы работали моим личным водителем. Если бы не вы, я бы до сих пор торчала в аэропорту со сломанным чемоданом и ждала гида, который никогда бы не приехал.
Вид у нее был измотанный. Она, наверное, заснет, не успев коснуться головой подушки. Ника вдруг укололо сожаление о том, что его не будет рядом, когда она проснется.
– Рад, что смог быть полезен. Ужасно, если путешественник покинет мою родину с неверным представлением о греческом гостеприимстве. Ставрос Паппанолос – исключение из правил, вы скоро убедитесь в этом. Люди здесь щедры и приветливы.
– О, вы с лихвой окупили впечатление о Ставросе.
Она кашлянула и снова почувствовала, что краснеет. Ник наклонился, чтобы поцеловать ее, но она протянула руку, неловко ткнув его в солнечное сплетение, и залилась румянцем.
– Нам пора прощаться, – сказала она.
Правда пора? Ник так не считал. Но она устала, а его ждут семейные дела.
Он пожал ей руку и совершенно искренне произнес:
– Был очень рад знакомству с вами, Дарси Хейз.
Глава 3
На следующее утро Дарси все еще была у него в голове. Ник сидел на бабушкиной кухне, поглощая свежеиспеченные кулукария портокалиу – сладкие, пахнущие апельсином пирожки, которые так часто готовились в доме у йайа.
Родители, Георгий и Tea Костас, жили по соседству и тоже были здесь. Вся большая семья Ника проживала в одном квартале на западной окраине Афин. Оправдывая сложившуюся традицию, Петрос купил дом на этой же улице. Еще две недели, и они поселятся там вместе с Селеной как муж и жена.
Апельсиновые пирожки были достаточно сладкими, но не смогли избавить Ника от привкуса горечи.
– Чай остывает, – нарушила течение его мыслей йайа.
Густые белоснежные волосы, уложенные в узел, составляли разительный контраст с ее обычным черным платьем. София Паппас овдовела двадцать три года назад и все еще носила траур по мужу. Кроме того, она считалась главой семьи и вмешивалась в ее дела, когда полагала необходимым.
– Ты отчего хмуришься, Николаос? Выпечка не удалась?
– Нет, с ней все отлично. – В подтверждение своих слов он отправил в рот пирожок. – Просто задумался.
– Тебе сейчас непросто, – мудро заметила бабушка.
– Только потому, что все словно сговорились усложнить мою жизнь.
– Ты обдумал предложение Петроса? – спросила мать.
Брат хотел, чтобы на греческой православной церемонии венчания Ник был его кумбаро - распорядителем. А это означало, что именно Ник возложит венцы на головы Петроса и Селены, скрепляя их семейный союз.
Нику даже думать об этом было невыносимо. Он вообще удивлялся, как у брата хватило смелости сделать ему такое предложение.
– Я уже ясно сказал "нет", мама.
Она нахмурилась:
– Было бы неплохо тебе передумать, Ник. Он твой единственный брат.
– Было бы неплохо Петросу вспомнить, что он начал встречаться с Селеной за моей спиной.
– Ник, но ты же уехал. Отправился в Америку развивать свой бизнес. И ты сказал Селене, что понимаешь ее нежелание перебираться в Нью-Йорк.
Что Ник понимал, так это то, что его предали. И вообще-то он надеялся, что Селена передумает. В глубине сердца он лелеял мечты жениться на ней. Но тут встрял Петрос.
– Я не буду его кумбаро. Радуйтесь, что я вообще согласился приехать на эту свадьбу.
– "Радуйтесь, радуйтесь", – ворчливо передразнила его йайа, – ты бы последовал собственному совету, мой мальчик. Если не будешь искать, никогда себе не найдешь невесту.
– Уверяю тебя, женского общества мне хватает.
– Следи за тем, как разговариваешь с бабушкой! – вмешался Георгий.
Ник осекся. Лишь однажды отец сделал ему замечание тем же тоном. В детстве, когда он перешел границы. И Ник попросил прощения.
– Я просто хотел сказать, что, если бы желал найти жену, она бы уже у меня была.
Ему не хотелось бы называть себя белой вороной в собственной семье, но что есть, то есть: цвет его оперения определенно отличался от цвета перьев его брата. К великому сожалению родителей и йайа. Мало того что он жил на Манхэттене, даже его греческий дом стоял совершенно в другом конце Афин, ближе к Эгейскому морю. Этот дом с белыми стенами гнездился на склоне холма, оттуда открывался потрясающий вид на гавань, заполненную яхтами и рыболовецкими судами. Tea надеялась, что этот вид успокоит его неугомонный характер. Но в определенном смысле уходящие в открытое море лодки только усугубляли его беспокойство.
– Женщины Манхэттена не годятся в жены, – убежденно сказала мать.
Отчасти это было правдой. Манхэттенская сторона его жизни была тесно связана с бизнесом, а частые поездки отнимали столько времени, что он не был готов остепениться и осесть.
Тем не менее он не удержался от вопроса:
– Откуда ты знаешь, мама? После Селены ты не была знакома ни с одной из моих женщин.
– Мне и не нужно быть с ними знакомой. Я твоя мать. Я знаю. – И Tea скрестила на груди руки.
Он любил свою семью. Он любил Грецию. Но с тех пор, как он впервые продал автомобиль коллекционеру из Штатов – это произошло более десяти лет назад, – он знал, что не создан для спокойной и предсказуемой жизни, которую он вел бы здесь, работая вместе с отцом.
Семья никогда не разделяла одержимость Ника старыми машинами, не понимала его желание видеть их восстановленными и тем более – его удовольствие от поиска коллекционера, который хотел как раз ту машину, которую предлагал Ник. Родные, безусловно, гордились им. Благодаря упорному труду, немалым вложениям и удаче Ник превратил хобби в многомиллионный бизнес. Они просто предпочли бы, чтобы Ник решил сделать его центром не Нью-Йорк, а Афины.
– Кроме того, эти женщины не гречанки, – добавила йайа.
Для бабушки все сводилось именно к этому. Для матери тоже, хоть она и не высказывала этого вслух. Обе они мечтали, чтобы Ник женился на хорошей греческой девушке, желательно из знакомой семьи; чтобы он вернулся в Афины, купил дом поблизости и свил семейное гнездышко. Пока у них ничего не выходило, но они не оставляли попыток.
Разумеется, через пару минут мать как бы невзначай обронила:
– Я тут вчера видела на рынке Марию Карапулос. Она была с дочкой, Даникой, недавно вернулась из Лондона. Что-то у нее там не сложилось с работой.
– Вот и славно, эти англичане даже не умеют заварить чашку нормального чая, – заметила йайа, и обе женщины рассмеялись. – И как Даника? Все такая же хорошенькая?
– Даже лучше, – сказала Tea. – Немного похудела и, кажется, теперь носит линзы. Во всяком случае, ходит без очков. У нее, оказывается, прелестные глаза.
– И семья достойная, – добавила бабушка.
Ник отхлебнул чаю и промолчал. Он размышлял о голубых глазах Дарси.
– Я пригласила ее на свадьбу, – сообщила мать.
– Правильно. Пусть повеселится хорошенько, – одобрила йайа. – Думаю, она найдет с кем потанцевать.
Ник добавил еще ложку меда в и без того сладкий чай и принялся размешивать, старательно игнорируя этот разговор. Он знал, какой будет следующая фраза, и, разумеется, угадал.
– Ник мог бы сопровождать ее, – предложила бабушка.
Он яростно звякнул ложечкой: Нет.
Сколько раз им нужно сыграть в эту игру, чтобы мама и бабушка, наконец, отстали от него? Ник даже подумывал пригласить для этого какую-нибудь из местных девушек, но вот незадача: из-за последних сплетен одинокие женщины одного с Ником социального круга смотрели на него либо с жалостью, либо как на потенциальную добычу. Ему не хотелось ни того ни другого.
Он с надеждой взглянул на отца, надеясь найти в нем союзника, но Георгий отодвинул стул и встал из-за стола:
– В ванной какая-то проблема со сливом. Я обещал бабушке взглянуть.
– Я помогу, – тут же вызвался Ник.
Но Георгий покачал головой:
– Не нужно, пей свой чай. Я сам справлюсь.
– Спасибо, папа, – не без сарказма ответил Ник.
Отец обернулся:
– Ты бы послушал, что мать говорит. Даника хорошая девушка из хорошей семьи. Сам ты такую не найдешь.
Это была уже рекомендация. После того как отец вышел, на кухне воцарилась тишина, и Ник начал было надеяться, что тема себя исчерпала. Но тут мама произнесла:
– Ты не можешь прийти на праздник один. Стыдно двум одиноким молодым людям быть без сопровождения.
Йайа хлопнула в ладоши:
– Решено. Николаос идет с Даникой.
– Нет, я с ней не иду.
– Нет?
Ник промокнул губы салфеткой и самым светским тоном объявил:
– Я не иду с Даникой или с какой-либо еще женщиной, которую вы пригласили на свадьбу. Я сказал "нет", и это означает именно "нет".
– "Нет", "нет", всегда сплошное "нет"! – Бабушка гневно всплеснула руками. – Назови хотя бы одну стоящую причину, почему нет!
Перед его внутренним взором возник образ молодой женщины с синими глазами, восхитительными ногами и копной каштановых кудрей.
– У меня уже есть пара.
Мать и бабушка заморгали от удивления. Первой дар речи обрела Tea.
– Ты сказал, у тебя есть пара? – скептически переспросила она.
– Женщина, с которой ты придешь на свадьбу Петроса? – уточнила йайа. Судя по голосу, она тоже не очень-то верила внуку.
Ник не слишком хорошо умел лгать, какой бы оправданной он ни считал причину для лжи. Так что он просто ответил вопросом на вопрос:
– Что, так трудно поверить? Я вроде бы не урод.