- Затем, что в таком возрасте ребенку абсолютно необходима мать, и еще затем, что так уж случилось - вы моя невестка, нравится вам это или нет. Сядьте.
- Спасибо, я постою.
- Тогда мне тоже придется стоять?! - прорычал он. - Я терпеть не могу сцен! Я пригласил вас сюда не для того, чтобы ссориться с вами, но вы должны с самого начала понять: я не какой-нибудь сентиментальный старичок, который тает при мысли, что, наконец, у него есть дочка. Мне не нужна дочь. Мне нужен сын - настоящий сын, а не добропорядочный мальчик с чистыми коленками и кудряшками. И помните: по закону я имею такое же право на его воспитание, как и вы.
- Закон, конечно, это закон… Он вынудил меня привезти сюда Тимоти, но он не сможет заставить меня изменить мои представления о воспитании. Мой отец умер не так давно, и теперь вы - его единственный дедушка. Ради Тимоти я была готова приехать сюда, потому что и сама понимаю: ему нужен кто-то как образец для подражания. Но если вы собираетесь сделать его несчастным, предъявляя ему непомерные требования, мне придется вмешаться.
- Ну-ну!.. Не вам тягаться с Леоном Верендером, - нетерпеливо сказал он. - И вообще, пересмотрите ваши взгляды на воспитание. Я не потерплю, чтобы мой внук вырос человеком, боящимся жизни. Нет более жалкого зрелища, чем мальчик под юбкой у своей мамаши.
- Я не трясусь над ним, - твердо сказала она. - Вы судите о Тимоти после двух минут общения. Он такой же, как все четырехлетние дети, которые выросли без братьев и сестер. У него было мало приятелей, но…
- Таких же, как он, не сомневаюсь. Много проку было для него от таких! Нет, здесь он будет расти на свободе. Он научится ездить верхом и управлять яхтой. Он будет ходить в море на яхте, и если его будет мутить - черт возьми! - я снова пошлю его в море, пока он не привыкнет. Так рос я - и научился добиваться всего, чего хочу.
Кэтрин порывисто вздохнула:
- Я понимаю, что вам хочется выместить на мне свой гнев за то, что Юарт женился без вашего, согласия. Это понятно, и я не обижаюсь. Но не превращайте Тимоти в яблоко раздора. Он жизнерадостный ребенок, но чувствительный. Я не позволю, чтобы ему делали больно.
- А я не позволю, чтобы его баловали, - возразил Леон Верендер. - Вы здесь член семьи; для вас есть место, если вы желаете его занять. Мальчик наполовину ваш, наполовину мой. Вы выполняете свои обязанности по отношению к нему и дайте мне выполнять свои.
- Но ведь его жизнь не разделишь! Вы должны это понимать.
- Посмотрим. - Он резко позвонил. - Вам нужно распаковать вещи и познакомиться с домом. У вас будет собственная горничная и собственная машина. Вы можете открыть счета в домах моды в Ницце - там бывает весь свет, и вы можете принимать у себя друзей, когда хотите. Я считаю, что несу полную ответственность за вас и Тимоти. - Открылась дверь, и он произнес: - Антуан, вызовите одну из горничных, и пусть она проводит мою невестку в ее комнату. Приходите сюда в семь часов, Кэтрин. Мы обедаем в четверть восьмого.
Он ушел, и Кэтрин осталась, борясь с нервной дрожью: давно она так не сердилась. Все же она улыбнулась горничной и пошла вслед за ней. Они прошли коридор с тремя арочными входами и холл и поднялись по широкой мраморной лестнице, очутившись в верхнем большом холле; весь пол здесь был покрыт ковром.
- Сюда, мадам. - И горничная повернула в просторный коридор с такими же серебристо-серыми панелями, как и в холле. - Мсье велел приготовить для вас комнаты в самом конце. Там уютнее всего.
- Спасибо.
Кэтрин вошла в большую спальню и остановилась; горничная неслышно начала распаковывать ее вещи. Кэтрин неуверенно обвела глазами комнату, просторную и роскошно обставленную, как в многокомнатном номере для новобрачных в первоклассном отеле. Видно, Леон Верендер был, баснословно богат, так что даже его сын не подозревал о размерах его состояния.
- А где мой сын? - спросила Кэтрин.
Горничная, румяная женщина лет тридцати пяти, жизнерадостно улыбнулась:
- Его комнаты в другом коридоре, мадам. Вы хотите пройти туда?
- Да.
Чтобы попасть к Тимоти, ей пришлось пересечь почти весь дом. Комнаты в другом крыле были такие же большие, но мебель была из красного дерева, с веселой обивкой. Когда Кэтрин вошла, Майкл Дин поднялся с пола и с облегчением вздохнул:
- А я думал о вас. Ну, как все прошло?
- Как видите, пока цела. - Она заглянула в другую комнату с современной мебелью, где сонный Тимоти рассматривал полки с книгами, и спокойно спросила: - Мистер Верендер специально поместил нас в разных концах дома?
- Не знаю. Мне самому это показалось странным. Он уже давно велел отделать эти комнаты специально для мальчика.
- А кто спит в соседних комнатах?
- Никого. Это комнаты для гостей, с обеих сторон дома.
Она колебалась, но потом приняла решение:
- Вы лучше говорите по-французски, чем я. Пожалуйста, сходите в мою комнату и скажите горничной, чтобы она перенесла мои вещи сюда, в любую из соседних комнат. И пока ничего не говорите мистеру Верендеру. Я скажу ему сама.
- Ну, вы-то скажете, а я бы не стал… на свою голову. И послушайте моего совета: позвольте ему для начала делать все, как он хочет.
Она слабо улыбнулась:
- Вы боитесь его, и в этом его беда - слишком многие его боялись… Господи, как я устала! Вы напоили Тимоти чаем?
- Он очень мало ел.
- Хорошо. Я попрошу подать его ужин сюда. Пожалуйста, сделайте это для меня. Скажите, что яйцо варить надо три с половиной минуты; хлеб с маслом, яблоко и стакан холодного молока… Без четверти шесть. Спасибо, мистер Дин.
- Лучше называйте меня Майкл. Похоже, я буду вам нужен. А я помогаю только тем, кто обращается ко мне по имени. - Он подкупающе улыбнулся. - Ну, пока до свидания. Увидимся завтра утром.
- Вы живете не здесь?
- Не в этом доме. В саду есть два коттеджа для гостей, один из них - мой. Я кончаю работу в пять и явлюсь сюда в восемь тридцать.
- Тогда извините, что я вас задержала. Спасибо, что побыли с Тимоти.
Оставшись одна с сыном, Кэтрин слегка расслабилась. Чувствуя себя почти как дома, она наполнила ванну и посадила туда Тимоти. Он был настолько очарован желто-голубой ванной комнатой, что забыл про свои надувные игрушки, что было очень кстати. Кэтрин растерла полотенцем худенькое тельце и на минуту прижалась щекой к шелковистому плечу ребенка, прежде чем он сам стал надевать свою пижаму.
- Мы, правда, теперь будем здесь жить? - спросил он.
- Да, и тебе здесь очень понравится. Завтра мы пойдем с тобой посмотреть на море.
- И поиграем на берегу?
- М-м, да, и босиком походишь по воде. Ты станешь совсем смугленьким, и я тебя научу плавать.
- Я не хочу плавать.
- Ну хорошо, милый. Будешь сидеть на берегу, пока мамочка плавает.
И это тоже не совсем понравилось ему, но вскоре его бровки расправились. Он еще не мог долго думать о завтрашнем дне. Принесли ужин, и мальчик с удовольствием съел его. Потом она рассказывала сыну его любимую сказку, пока он не заснул.
- Ты не помолился, - прошептала она.
Тимоти уже не слышал. Она наклонилась, поцеловала ребенка в лоб, несколько мгновений смотрела на его золотистые волосы, светящиеся ореолом над головой в свете лампы, потом выключила ее и тихо вышла из комнаты, оставив дверь чуть приоткрытой.
Комната справа от Тимоти уже была приготовлена для нее, горничная все еще вешала в гардероб платья Кэтрин.
- Мне очень жаль, что я доставила вам лишние хлопоты, - извинилась она перед горничной. - И прямо в первый день.
- Никаких хлопот, мадам, уверяю вас. Мадам Брюлар - экономка - говорила мсье, что вы захотите спать поближе к малышу, но мсье… - она выразительно пожала плечами. - Он любит делать все по-своему. Но кажется, теперь будет уже не так!
- Может быть, он мало знает о маленьких детях. А как вас звать?
- Луиза. Если мадам что-нибудь понадобится, звонок около вашей постели. Налить вам ванну?
- Спасибо, я сама.
Луиза ушла. Кэтрин сняла жакет, провела рукой по аккуратному узлу волос на затылке. Она чувствовала себя такой усталой.
Кэтрин долго мылась, потом надела светло-желтое платье из хлопка. Моясь, вытираясь, припудриваясь и одеваясь, она отвлеклась от тягостных мыслей о будущем. И, только слегка наложив грим и встретившись взглядом со своим отражением в зеркале, она снова почувствовала свое полное одиночество, свою ответственность за Тимоти, у которого, кроме нее, не было никого, кто бы его любил; снова подумала, что ей не к кому обратиться за советом и поддержкой.
Она вдруг задумалась с тюбиком помады в руке, вспоминая о первых днях замужества, которые были такими веселыми и беззаботными. Потом появление Тимоти - и еле ощутимое изменение всей атмосферы. Меньше смеха, больше одиночества - Юарт ездил по всяким состязаниям, которые он комментировал, - и все меньше денег. Когда он вернулся к гонкам, Кэтрин показалось, что это худшее, что может случиться с ней в жизни. А потом его не стало, и она очутилась перед страшным фактом: Тимоти придется расти без отца. Последние два месяца ей казалось, что жизнь кончена. Потом началась переписка с адвокатом, напоминающая сражение, и только тогда она опять обрела энергию. Кем он себя считает, этот Леон Верендер?!
Что ж, теперь она это узнала. Он считал себя абсолютным монархом и решил, что будет формировать характер своего внука по собственному подобию. Глаза Кэтрин гневно блеснули. Только через мой труп, решила она.