Зазвонил телефон. Сашенька выхватила его из кармана халата и крикнула, еще не донеся его до уха:
- Да? Татьяна?
- Говорит студентка Медицинской академии имени Сеченова! - раздался голос дочери.
- Боже мой, поздравляю! Поздравляю тебя, Татошенька… Что же ты раньше не позвонила? Я тут извелась в ожидании…
- Мам, ну мы пошли всей группой в кафешку. Нас сразу же распределили по группам. Ну, не сердись, надо же было обмыть и поближе познакомиться, мосты навести…
- Хорошо, хорошо, - торопливо сказала Сашенька. - Отцу позвони.
- Уже.
"Ему первому", - мелькнула мысль.
- Умница. У меня тут прием еще не закончился. Я тебя еще раз поздравляю… До вечера… - Сашенька убрала мобильник в карман, оглянулась на просительницу, не сдерживая распирающей ее радости, сказала: - Дочка поступила в медицинский.
- Доктор, миленькая… у вас тоже доченька… ради нее… умоляю…
- Поймите, мне совсем несложно сделать, технически это очень простая операция, но существует врачебная этика, которая не позволяет мне брать на себя такую ответственность… Нет, нет, это не криминал, но… - Сашенька на мгновение умолкла под пристальным взглядом Марины Викторовны и вдруг решилась: - Хорошо! Я все сделаю, только при одном условии - не рассказывайте об этом никому.
- Что вы, что вы, доктор, я и так никому… - затараторила женщина, но Александра Михайловна прервала ее и строго велела подождать в коридоре…
Дома Сашеньку ждал накрытый стол. Сияющая Танька взахлеб трепалась со своей школьной подругой Лилей, успевшей поступить в "Щепку", как фамильярно именуют студенты училище имени Щепкина при Малом театре. Увидев мать, Таня с радостным воплем бросилась ей на шею и принялась целовать, повторяя: "Я сама, я сама! Я сделала это!"
"Сама-то сама, - подумала Сашенька, обнимая дочь, - только кто тебя натаскивал и по биологии, и по многим вопросам, которые иногда ни с того ни с сего задают абитуриентам члены приемной комиссии, пытаясь вырваться из однообразия заученных ответов и вдолбленных репетиторами - зачастую одними и теми же - в молодые головы стандартных формулировок?"
За стол не садились, ждали отца. Он обещал прийти пораньше, но Сашенька хорошо знала, как много возникает неожиданностей в работе заведующего хирургическим отделением в переполненной, по обыкновению, рядовой городской больнице, особенно в конце недели, в пятницу.
- А ваша дочь, тетя Саша, уже успела разбить сердце одного курчавого абитуриента, - сообщила Лиля.
- Да?
- Никакой он не абитуриент, а так же, как и я, уже студент, - обиделась за нового поклонника Таня.
- Когда же ты его успела разглядеть? - спросила мать с нескрываемым любопытством.
- Да не разглядывала я вовсе никого, просто его невозможно не заметить: нос - как у Буратино, а волосы колечками. И потом - это он меня разглядел, а не я его, мне он совершенно неинтересен. Мальчишка.
- Таньку интересуют только взрослые солидные мужчины, - с новой для нее модуляцией в голосе - ну как же, ведь она уже актриса! - сообщила Лиля.
Сашенька про себя отметила это замечание Татошиной лучшей подруги, очень наблюдательной и, как это бывает между подругами, знающей гораздо больше, чем родители. А по сердитому взгляду, который дочь бросила на подругу, можно было заключить, что замечание недалеко от истины…
"Следует запомнить и учесть, может быть, даже рассказать отцу. Впрочем, не отец ли, которого Танька обожала, считала эталоном истинного мужчины, порядочности, джентльменства и идеального мужа, причиной тому, что сверстники ей малоинтересны?"
Пришел Дмитрий с красивым букетом цветов.
Таня буквально повисла на нем, а потом, уткнув нос в лепестки роз, проговорила:
- Папик, я такая счастливая…
Вслед за букетом появилась бутылка шампанского, а за ней и неизбежный торт.
Все же мужчины, даже такие, как ее муж, удивительно примитивно мыслящие существа - ну никакой фантазии! Стандартный набор: цветы, шампанское, торт. "Но, с другой стороны, - подумала Сашенька, - что может придумать неостепененный хирург с окладом заведующего отделением в больнице?"
Она попыталась вернуть разговор к неизвестному кучерявому поклоннику - как выяснилось, Танька отлично знала, что его зовут Лехой, - но дочь отмахнулась и потребовала, чтобы мать лучше рассказала, как поступала сама в институт.
- Ты же знаешь, я была почти на два года старше других, потому что поступала после медучилища и у меня были одни "пятерки". Так что я могла не волноваться.
- И у тебя был свой Леха, - ухмыльнулся отец и подмигнул заговорщицки Таньке.
- Если ты имеешь в виду Генриха, то он вовсе не был Буратино, а наоборот, и сразу обратил на себя внимание всех девочек нашего курса!
- Всех, кроме нашей мамы, - пояснила Танька подруге.
- Что ты имела в виду, когда сказала, что он не был Буратино, а наоборот? Как это наоборот? - съехидничал Митя.
- Да ну тебя, - махнула на него рукой Саша. - Красивый, вот что. Сам ведь знаешь.
- Тетя Саша, а Генрих тоже на вас обратил внимание? Как Леха на Таньку? А куда смотрел Танькин папа?
- Танькин папа еще никуда не смотрел, - серьезно сообщил Митя. - Танькин папа еще не знал, что он Танькин папа, больше того, он не знал даже, что среди каких-то там соплюшек на первом курсе появилась Танькина мама, ибо учился на шестом курсе и уже стоял у операционного стола. Однажды…
Сидели долго. Вспоминали, смеялись, сравнивали те годы с нынешними, и вывод взрослых был единодушен: I-й Московский ордена Ленина медицинский институт был лучше нынешней академии! Татоша сердилась:
- Вы еще скажите, что трава была зеленее! Тоже мне - старички.
- Насчет травы не скажу, но остроты были острыми, - скаламбурил Митя. - Помню, кто-то повесил на двери столовой плакат с надписью: "Студент МОЛМИ, не будь профаном, заешь котлету дисульфаном!" - были такие желудочные таблетки.
- А еще мальчишки написали на доске с меню: "Каков стол, таков и стул", - добавила Саша. И оба рассмеялись.
Девочки были в восторге.
Вслед за бутылкой шампанского из запасов, непрестанно пополняемых благодарными больными, появился хороший коньяк.
Дмитрий никогда не брал денег с оперированных больных. "Знаешь, - говорил он жене, - когда мне суют конверт с деньгами, я чувствую себя, как старая дева на нудистском пляже".
Сашенька смеялась: "Откуда тебе знать, что чувствует старая дева?" - "Путем перевоплощения в заданный образ, - отшучивался муж и серьезно добавлял: - Рыба портится с головы. Если завотделением станет брать деньги - пиши пропало: начнется сплошная обираловка".
Но с презентами в виде дорогих вин, коньяка ничего нельзя было поделать: приносили в кабинет, оставляли в полиэтиленовых пакетах в уголочке. В результате дома скопилась целая коллекция диковинных напитков. "Эх, если бы взмахнуть волшебной палочкой и превратить все это разнообразие в дензнаки", - говорила Сашенька каждый раз, открывая бар. А Дмитрий считал возможность такого превращения антигуманной, уж лучше этой палочкой играть на бутылках, как на ксилофоне, озвучить прекрасные напитки мелодичными звуками, ну а потом, разумеется, выпить…
Девочкам было разрешено, как полноправным студенткам, пригубить по наперсточку коньяка, хотя они дружно кричали - врали, конечно же, - что уже пили и водку, и виски, и коньяк.
Потом Лиля показывала в лицах некоторых педагогов "Щепки".
У нее пока не очень-то получалось, но все равно было смешно, особенно когда она изображала Панкову…
Поздно вечером, уже лежа в постели и дожидаясь мужа, принимающего душ, Сашенька подумала, что так и не успела рассказать ему о необычной пациентке и ее матери. Самое подходящее время сейчас поделиться с ним своими впечатлениями о проделанной операции - не для девичьих ушей это.
Вошел муж.
В темно-бордовом махровом банном халате, купленном ею ко дню его рождения, он был похож на настоящего киногероя из зарубежных фильмов. Саша взглянула на него и подумала, что ничего не хочет и не станет сейчас рассказывать. Проблемы сегодняшнего дня стремительно вылетели из головы…
Она приподняла край одеяла, он сбросил халат и скользнул в теплоту нагретой ею постели, холодный и еще чуть влажноватый после душа.
- Пьяненький? - спросила она игриво.
- Я люблю тебя, - серьезно ответил он, потянулся и поцеловал ее в уголок рта, любимое сокровенное местечко. - Я люблю тебя, - повторил он и принялся целовать ей шею, грудь, губы, приговаривая после каждого поцелуя: - Ты у меня самая, самая…
Как всегда, в полседьмого Митя проснулся, ругнув себя мысленно - мог бы еще поспать, так нет же, срабатывает чертов рефлекс. Он боялся шевельнуться, чтобы не разбудить Сашеньку, лежал притаившись и смотрел на жену. Какое счастье, что она у него есть… А ведь не зайди он тогда на Моховую, где шестикурснику, уже не первый год переместившемуся на Пироговку, нечего было делать, мог и не встретить ее. Сейчас он уже не помнил, почему понадобилось ему заскочить на кафедру анатомии, с которой они расстались по окончании второго курса. Вошел в вестибюль, подошел к гардеробу, начал снимать пальто, и вдруг - тоненькая, воздушная блондинка в сестринском халате, перетянутом в талии так, что глаз нельзя отвести, рукава халата засучены выше локтя, руки, покрытые золотистым загаром, с непередаваемой пластикой пригладили волосы и спрятались в карманах халата.
На дворе стояла осень, середина ноября, а от нее веяло летом, солнцем, свежестью.
Он быстро сунул пальто гардеробщице и, не дожидаясь номерка, шагнул к девушке.
- Молодой человек, возьмите номерок! - крикнула гардеробщица, перегнувшись через барьер и протягивая пластмассовый жетончик.