Глава 2
Проза в эпоху романтизма
Основным жанром русской прозы в первой трети XIX в. была романтическая повесть, продолжившая и обновившая традиции русской авторской повести, возникшей во второй половине XVIII в., когда пик классицизма был уже позади, и в литературе наметились новые художественные тенденции. Тогда в жанре повести происходило смешение стилевых особенностей и поэтических принципов, восходивших как к античной классике, так и к европейским литературным направлениям, сменившим классицизм.
В начале 1790-х – 1800-х годов со своими повестями выступает Н. М. Карамзин – один из основоположников жанра русской повести ("Фрол Силин", "Бедная Лиза", "Наталья, боярская дочь", "Остров Борнгольм", "Марфа Посадница"). На несколько десятилетий карамзинское сентиментальное, "чувствительное" направление становится господствующим в жанре повести. Одна за другой выходят повести-подражания "Бедной Лизе" Карамзина ("Бедная Маша" А. Измайлова, "Обольщенная Генриетта" И. Свечинского, "Инна" Г. Каменева и др.). В это же время появляются "Бедный Леандр" Н. Брусилова, "Ростовское озеро" В. Измайлова с изображением крестьянской идиллии, "Российский Вертер, полусправедливая повесть; оригинальное сочинение М. Сушкова, молодого чувствительного человека, самопроизвольно прекратившего свою жизнь". Под влиянием Карамзина создает некоторые повести В. Т. Нарежный ("Рогвольд", цикл "Славенские вечера" и близкие к нему повести "Игорь", "Любослав", "Александр").
Учеником Карамзина выступает в прозе и Жуковский, который, продолжая развивать принципы сентиментализма, вносит в повесть новые – романтические мотивы ("Марьина роща", 1809). Если сравнить повесть Карамзина "Бедная Лиза" и повесть Жуковского "Марьина роща", то легко убедиться, что Жуковский отступает от канонов сентиментализма в пользу романтических веяний.
Отодвигая действие на тридцать и на тысячу лет, оба писателя освобождают себя от исторической достоверности. Карамзин все же упоминает о рыбачьих лодках, снабжающих "алчную Москву хлебом", привозимым из "плодоноснейших стран Российской империи". На месте действия героев Жуковского еще нет "ни Кремля, ни Москвы, ни Российской империи". По-видимому, некоторая абстрактность исторической перспективы является принципиальным признаком романтической повести.
Русские имена героинь – Лиза и Мария – сближают сходные сюжетные мотивы обеих повестей, для которых характерен пафос чувствительности и таинственности, поддерживаемый соответствующей лексикой. У Карамзина он выше, чем у Жуковского. Стиль Карамзина пестрит эпитетами и выражениями типа: "приятный", "унылый", "светлый", "бледный", "томный", "трепещет сердце", "страшно воет ветер", "ручьи слез", "страстная дружба" и т. д. Чувства героев выражаются "не столько словами, сколько взорами". На месте действия гуляют пастушьи стада и раздаются звуки свирели. В "Марьиной роще" Жуковского также есть ручьи слез, благоухающие дубравы, но они встречаются реже. Пафос сентиментальности сменяется мистикой, фантастическими образами и религиозными мотивами. Если в "Бедной Лизе" упомянуты лишь "развалины гробных камней" монастыря, то в "Марьиной роще" читателя ожидает "ужас" привидений и призраков, таинственные могильные "стенания".
В отличие от повести Карамзина в "Марьиной роще" есть еще одна сюжетная линия, связанная с образом живущего в хижине "смиренного отшельника" Аркадия, замаливающего грехи вдали от людей. Под влиянием отшельника после его смерти Услад посвящает "остаток" своей жизни "служению гробу Марии" и "служению Богу" в хижине Аркадия. "Божие проклятие" настигает "вертеп злодейств" – терем Рогдая, от которого остались лишь голые стены, где слышно зловещее завывание филина. С образом народного певца Услада в повесть Жуковского входит фольклор.
Фольклорность, религиозные мотивы, мистическая фантастика в дальнейшем становятся существенными признаками романтической повести в ее классическом варианте.
Русская повесть первых десятилетий XIX в., испытывавшая воздействие Карамзина и Жуковского, отличалась значительным разнообразием по тематике и стилю. Если в таких повестях, как "Невидимка, или Таинственная женщина" В. Измайлова, при всей внешней чувствительности утрачивается социально-психологический подтекст, то в повестях В. Нарежного он усиливается. В первых романтических повестях писатели сосредоточивают внимание на социально-бытовом и историческом аспектах.
Историческая тематика, развитая в повестях Карамзина ("Марфа Посадница") и Жуковского ("Вадим Новгородский"), представлена в повести К. Н. Батюшкова "Предслава и Добрыня" из времен киевского князя Владимира. Несмотря на подзаголовок ("Старинная повесть"), любовь богатыря Добрыни и киевской княжны Предславы, образ надменного Ратмира, соперника Добрыни, и весь сюжет целиком вымышлены. Исторические повести писали и декабристы (А. А. Бестужев-Марлинский, В. К. Кюхельбекер и др.). В их сочинениях выделялись повести на "русские", "ливонские", "кавказские" и иные сюжеты.
В дальнейшем в русской повести действительность стала рассматриваться и в других аспектах – фантастическом, "светском". Особую разновидность образовали повести об искусстве и художниках (повести о "гении"). Таким образом, в ходе развития русской романтической прозы создались четыре самостоятельных жанровых варианта – историческая, светская, фантастическая, бытовая повести.
Жанровая типология русской романтической повести
За основу жанровой типологии малой романтической прозы в отечественном литературоведении традиционно принято брать тематическую классификацию. Тема (историческая, фантастическая, светская, бытовая, искусство и художник) в данном случае рассматривается как ведущий признак только при учете общей романтической природы повестей. Она же, в свою очередь, тесно связана с лироэпическими жанрами романтической литературы – думой, балладой, поэмой. Это вполне естественно, если вспомнить, что для литературного процесса 1830-х годов характерно доминирование поэтических жанров. Проза в этих условиях, при неразвитости ее собственной жанровой системы, была вынуждена ориентироваться на поэзию. Многие авторы повестей переносили в прозу свой собственный поэтический опыт.
На историческую повесть декабристов, например, очевидное воздействие оказал жанр думы Рылеева. Принципы историзма, разработанные Рылеевым, несомненно, были учтены в исторических повестях А. Бестужева. К ним относятся:
• историческая личность, наделенная чертами исключительности, чей внутренний мир предельно сближен с авторским;
• исторические аллюзии в обрисовке нравов прошлого, которое призвано "намекнуть" читателю на современность;
• лиризация авторского повествования, сближение исповедальной манеры речи автора и главного героя;
• приемы психологизма (портрет, пейзаж), пришедшие в историческую повесть из арсенала элегического романтизма и др.
Первые шаги русской фантастической повести, безусловно, не смогли бы состояться, не имей отечественная поэзия к тому времени за плечами богатейший опыт романтической баллады. Именно в ней была разработана эстетика "чудесного" и композиционно-стилевые формы ее выражения, которые и "позаимствовала" фантастическая повесть А. Погорельского и В. Одоевского. К ним относятся:
• ощущение главным героем жизни на ее отлете от всего обыденного;
• странные формы поведения главного героя, призванные подчеркнуть иррациональность его внутреннего мира;
• столкновение героя лицом к лицу с миром потусторонним, подготовленное всем ходом его "земной" жизни;
• крайне противоречивое переживание этого контакта с иным миром, с инобытием, в процессе которого внутренняя свобода героя вступает в неразрешимый, как правило, конфликт с окружающими его условиями внешней несвободы (среда, кодекс общепринятых приличий, давление родственников и т. п.);
• гибель героя, неспособного разрешить (прежде всего в себе самом) конфликт между "конечным" и "бесконечным", "плотью" и "духом".
В жанре фантастической повести опять-таки заметно довольно сильное воздействие лирического стиля на форму авторского повествования, начиная с лексики и заканчивая эмоционально-ассоциативными приемами организации сюжета.