Дарбинян зачитал приказ и положил в папку. Наступила тишина, взгляды офицеров снова обратились к Колпаченко. На его командирские плечи легла тяжкая ноша - распорядиться их жизнями. За последние двадцать лет ему приходилось делать это десятки раз. И сегодня в последние минуты, отделяющие жизнь от смерти, он старался найти такие слова, которые бы укрепили веру подчиненных в себя и заставили забыть о страхе.
- Товарищи офицеры! Ребята! Это не просто бой! Это бой за наших товарищей, - произнес Колпаченко, сделал паузу - в глазах подчиненных не было тени сомнений, и продолжил: - Они стоят насмерть в Цхинвале! Они верят - мы придем на помощь! Это не просто бой - это бой за наше будущее! Если мы сегодня дрогнем, то завтра подонки, начавшие эту подлую войну, принесут ее в наш дом! Жизнь у каждого одна, но мы выбрали профессию - Родину защищать! Поэтому с честью выполним свой долг перед товарищами, собственной совестью и Россией! Я верю в вас, товарищи офицеры!
Закончив свое эмоциональное выступление, Колпаченко прошелся взглядом по лицам подчиненных - на них читалась готовность без колебаний выполнить его приказ, задержал взгляд на командире разведроты капитане Шишове. Ему первому предстояло повести в атаку своих подчиненных, и, обращаясь к нему, Колпаченко скорее просил, чем приказывал:
- Денис, от тебя и твоих ребят многое зависит. Выбить негодяев с их позиций - это уже половина общего успеха. Вложите в удар все что есть! Все!
- Есть! - коротко ответил Шишов и заверил: - Мы прорвемся к Цхинвалу, товарищ генерал!
- Я очень на вас надеюсь. Очень, Денис, - повторил Колпаченко и, согрев его взглядом, снова обратился к Дарбиняну: - Арутюн Ванцикович, со второй группой прорыва определились?
Тот, помедлив, ответил:
- Есть два варианта: первая рота или батальон "Восток"!
- Командир, пойдем мы! - категорично отрезал Ямадаев и, грозно сверкнув глазами, заявил: - Там убивают наших братьев. Подлые шакалы должны ответить за все!
- Хорошо! - согласился Колпаченко и, заканчивая совещание, напомнил: - Товарищи командиры! Еще раз обращаю ваше внимание: никакой штурмовщины и никакого фанатизма! Все решения принимать на холодную голову. Патронов не жалеть, их хватит! Главное - берегите людей!
Теперь, когда все было сказано и отданы последние приказы, пришло время действовать. Первыми растворились в ночи бойцы Шишова и спецназовцы батальона "Восток". Вслед за ними на исходные рубежи двинулись полки. На КП дивизии воцарилось напряженное ожидание. Прошло двадцать минут и со стороны, куда ушла рота Шишова, донеслась перестрелка. Она закончилась так же быстро, как и началась. Его передовой дозор столкнулся с неизвестно как оказавшейся здесь разведротой 58-й армии. Очередная неразбериха в боевом управлении вывела Дарбиняна из себя.
- Александр Николаевич, опять "лебедь, рака и щука"?! - взорвался он.
- Не горячись, Арутюн Ванцикович! Слава Богу, обошлось без потерь, - остудил его Колпаченко, а в душе у самого все кипело от возмущения: "Когда же наверху разберутся?! Сколько можно наступать на одни и те же грабли?"
Прошло еще несколько невыносимо томительных минут, и снова с направления, где шла на прорыв рота Шишова, донеслась перестрелка. Она приобретала все более ожесточенный характер, его подчиненные все глубже вгрызались в оборону противника. Яростный бой завязался и там, где наступал батальон "Восток".
Дарбинян нервно теребил сотовый телефон и торопил Колпаченко:
- Александр Николаевич, пора вводить в бой основные силы! Пора!
- Нет, Арутюн Ванцикович, рано, ждем! Пусть противник обнаружит все свои огневые точки.
Накал боев на обоих направлениях стремительно нарастал. Багровые всполохи рвали и терзали ночную темноту. Между разрывами снарядов и мин была слышна все усиливающаяся пулеметная и автоматная стрельба. Колпаченко внимательно вслушивался в эту страшную, чудовищную какофония войны, чтобы не пропустить тот, только ему одному известный, момент, когда на чаши весов жизни и смерти надо положить души своих подчиненных. Его взгляд был прикован к горам и отмечал артиллерийские и минометные позиции противника. Разведка боем дала свой результат. Он сбросил с плеча автомат, передернул затвор и коротко бросил:
- Все, Арутюн Ванцикович, пришла наша очередь! Я иду с первым полком, ты - со вторым!
- Есть! - ответил Дарбинян и принялся торопливо запихивать карту в полевую сумку.
- Бог войны, ты где? - окликнул Колпаченко начальника артиллерии дивизии.
- Здесь, товарищ генерал, - выступил тот из темноты.
- Успел нанести позиции артиллерийских и минометных батарей противника?
- Так точно, товарищ генерал!
- Тогда сверим время, - Колпаченко посветил фонарем на свои часы и объявил: - На моих 5.17! Ровно через 15 минут открыть огонь со всех стволов и подавить батареи противника.
- Есть! - ответил начальник артиллерии и засел за полевой телефон.
- Вот теперь все, Арутюн Ванцикович, пошли, - распорядился Колпаченко и, хватаясь за кусты, чтобы не упасть, заскользил по склону.
Дарбинян и порученец Колпаченко, старший прапорщик Смирнов, бросились вдогонку за генералом. Молодые, юркие они быстро обошли его. Колпаченко с трудом удерживал равновесие на покрытых росой и скользких как лед камнях, чертыхался, но угнаться за ними не мог и, не выдержав темпа, воскликнул:
- Ребята, сбавить обороты!
- Александр Николаевич, не успеем, всего 15 минут! - напомнил Дарбинян.
- Арутюн Ванцикович, не поднимай паники!
- Я, паники?! Как, товарищ генерал?! - опешил тот.
- А вот так, Арутюн! Бегущий полковник, я не говорю про генерала, ничего кроме паники внушить своим подчиненным не может, - добродушно заметил Колпаченко и, отдышавшись, прибавил шаг.
У развилки дорог их пути разошлись. Дарбинян поспешил во второй полк, а Колпаченко со Смирновым - в первый.
Они обогнули скалу, и их оглушила стрельба. Это разведчики Шишова штурмовали позиции противника. Смирнов выскочил вперед, чтобы собой закрыть генерала от шальных пуль. Тот одернул его за руку и рявкнул:
- Саня, ты, куда поперек батьки?!
- Так, это, Александр Николаевич, стреляют! Вдруг…
- Никаких вдруг! Прикрой мне тыл! - потребовал Колпаченко и выступил вперед.
Преодолев ручей, они выбрались на поляну. Рядом с ней в расщелине находился КП первого полка. Его командир полковник Геннадий Анашкин доложил о готовности к атаке и горел желанием поскорее начать ее. Колпаченко понимал его состояние - каждая секунда, минута уносила жизни разведчиков Шишова, и ждал, когда вступят в бой артиллеристы.
Стрелки на мгновение застыли на цифрах 5.32, и земля содрогнулась. Артиллерия дивизии открыла ответный огонь по позициям противника. После короткой, но мощной артподготовки в небо взвились две зеленые ракеты, и полки поднялись в атаку. Это было дерзкое и устрашающее по своей ярости и стремительности наступление десантников и бойцов батальона "Восток". Проломив первую линию обороны грузинских войск, они, не встречая серьезного сопротивления на своем пути, ринулись вперед. Противник обратился в паническое бегство.
Ранним утром передовые подразделения 76-й дивизии вышли к стратегически важной дороге: Цхинвал - Гори - Тбилиси. Перед глазами Колпаченко и его подчиненных предстала картина разгрома грузинской армии. По обочинам и на дороге до самого горизонта валялась брошенная военная техника: танки Т-72, БТР, грузовики, ящики с боеприпасами. О самих хваленных грузинских рейнджерах, о которых без устали трубили тбилисские СМИ, напоминало разбросанное повсюду натовское военное обмундирование. Одно лишь появление русских десантников и бойцов батальона "Восток" вызвало в их рядах неописуемый ужас. Ища спасения, они срывали с себя форму и переодевались в "гражданку". Те, кому не удалось добыть штанов и рубашек, бежали в одних трусах.
Десяток трясущихся от страха горе-вояк, тех, кто не успел унести ноги, подчиненные капитана Шишова обнаружили в заброшенном свинарнике и передали для разбирательства контрразведчикам Первушина.
Теперь, когда кольцо окружения вокруг грузинских войск замкнулось, а подход резервных сил со стороны Гори был наглухо перекрыт, Борисов, Колпаченко, Первушин и Ямадаев снова собрались вместе, чтобы обсудить план дальнейших действий. Информация, поступившая к ним от передовых разведгрупп, выдвинувшихся в район Гори и военной базы 4-й пехотной бригады, говорила: паника, подобно чуме, охватила не только армейские части, а и полицию со спецслужбами. Все что могло ехать и катиться устремилось из Гори в Тбилиси.
Путь на столицу Грузии был открыт. Боевой азарт, охвативший Борисова, Колпаченко и Ямадаева, порождал соблазн одним стремительным марш-броском достичь Гори и дальше пробиваться к Тбилиси. На эти их предложения из Генштаба доносилось лишь невнятное мычание, там не могли поверить в столь быстрый и ошеломляющий успех. Заскорузлые мозги паркетных военачальников с трудом переваривали свалившуюся на них победу. Поэтому Борисову, Колпаченко и Ямадаеву ничего другого не оставалось, как воспользоваться паузой и дать передышку подчиненным. Измотанные не столько боями, сколько тремя бессонными ночами и изнурительным маршем из Моздока в Южную Осетию, они на ходу засыпали и валились с ног. Колпаченко, выставив боевое охранение на высотах, распорядился: "Всем спать! Три часа!"