- Встречай меня, Андрюша, - сказала она и столкнула с яра гирю.
Во время короткого падения она видела лицо Андрюши. Он был насуплен и чем-то недоволен. Зато потом, когда ее легкие мучительно больно распирало хлынувшей в них водой, Андрюша улыбался ей широко и радостно.
- Не бойся, девочка, я не стану заставлять тебя делать то, что ты не хочешь. Я тебя люблю, понимаешь? - Угольцев держал Мусины руки в своих и попеременно подносил их к губам. - Ты будешь моей госпожой. Я буду делать только то, что ты мне прикажешь. У тебя что-то болит?
Она покачала головой и, освободив руки, закрыла лицо.
- Что с тобой, девочка? Если не хочешь - не говори.
- У меня будет ребенок. Господи, неужели это правда? - прошептала Муся, откинувшись на спинку дивана. - Я буду… счастливой.
- Вот оно что. - Угольцев встал и отошел к окну. - Выходит, отныне у меня постоянно будет соперник. Да, Павел, дорогой, вот так обстоят дела. И самым мудрым для тебя решением будет полюбить этого сопляка или соплячку так, словно это твоя родная плоть и кровь. - Он нервно барабанил пальцами по оконному стеклу. - Ты всегда был эгоистом, Павел, но, как правильно заметил кто-то из классиков, только эгоисты и умеют по-настоящему любить. - Он обернулся и встретился взглядом с Мусиными полными слез глазами. - Моя милая девочка, за то, что ты в своем глубоком горе пришла ко мне, а не к кому-то другому, я буду благодарен тебе до конца своих дней. За то же я буду вместе с тобой и в твоей радости тоже. Можешь на меня рассчитывать, Марусенька. Я тебя никогда не подведу, - сказал он.
- Спасибо, - прошептала она, глотая слезы. - Еще никто и никогда не обращался со мной так… как… как…
Она бросилась ему на шею и разрыдалась на его груди.
…Море тихо млело в закатных лучах. Над их головами громко гомонили чайки. Они шли бок о бок кромкой воды. Внезапно парень поднял девушку на руки, вошел по колено в воду и остановился.
- Пошел, пошел! - заорал благим матом режиссер. - Черт побери, это уже третий дубль. Больше не осталось сухих штанов. Ты же ее любишь, понял? Ты должен кинуться в воду очертя голову. Любовь - это импульс, порыв, сумасбродство. А ты встал как баран и думаешь о том, как бы тебе не намочить свой драгоценный х… Ты хочешь ее - так возьми силой, иначе потеряешь навсегда. Блин, а пленка-то у меня японская. Марина, колоти его кулаками по спине, по голове. Стоп! Придумал. Вы упадете в воду, и ты сдернешь с нее платье. Потом, в конце фильма, когда она уйдет к этому полупедику Сергею, она будет вспоминать твой истинно мужской поступок и плакать горькими слезами сожаления. Витька, черт, да веди же наконец себя как настоящий мужчина!
Угольцев наклонился к уху Клепикова, с которым делал уже третью картину, и сказал так, чтобы слышал только режиссер, и никто больше:
- Я не согласен с тобой, Петя. Настоящий мужчина никогда не станет брать силой любимую женщину. Это противоестественно.
Клепиков недоуменно уставился на друга. Все знали, что если Угольцев и имел мнение относительно режиссерского толкования сценария, он предпочитал держать его при себе. Таков был его стиль работы. Он устраивал всех без исключения режиссеров.
- Как выясняется, ты плохо знаешь женщин, Паша. Я-то думал, ты у нас в этом вопросе ходячая энциклопедия. Ладно, Витек, платье ты на ней не рви - все равно эти гады из Госкино вырежут, но поцелуй ей влепи. В самую диафрагму. Понял? Репетировать не будем - солнце вот-вот сядет. Мотор!
Угольцев смотрел сквозь объектив камеры на искусно загримированное лицо Марины Василевской, главной героини фильма, и видел перед собой трогательно бледное, напряженное тайной мукой лицо Маруси. Эта девушка постепенно стала единственным смыслом его жизни. Его вселенной. Она вошла в каждый атом его души и тела. Она…
- Стоп! Я сказал стоп!!! - крикнул Клепиков. - Все свободны. Паша, мне нужно с тобой поговорить. Конфиденциально. Через пятнадцать минут жду у себя в номере.
- У Василевской короткие ноги. Это настоящая катастрофа. Мне нравится эта твоя… племянница. - Клепиков понимающе подмигнул Угольцеву. - Сложена как греческая богиня. Она понадобится в двух-трех эпизодах на пляже. Мы заключим с ней контракт и заплатим, как за эпизодическую роль.
- Исключено, - сказал Угольцев.
- Девчонка вот-вот свихнется от безделья. Валяется целыми днями на топчане под зонтом. А вокруг полным-полно вольной шпаны. Сам знаешь, Паша: за ними в таком возрасте нужен глаз да глаз.
- Нет, Петр, Маруся не станет сниматься, даже если ты предложишь ей главную роль в фильме.
- Хочешь сказать, ты ей не разрешишь? Брось, Павлик. Она же будет под твоим надзором.
- Нет. Она не будет сниматься. Дело в том, что у Маруси не все в порядке со здоровьем. Ясно? - Угольцев выразительно глянул на Клепикова. - Еще будут вопросы?
- Пожалуй, нет. Тогда тебе придется здорово помучиться с этой вислозадой кобылой. Интересно, чем я думал месяц назад, а?
Выйдя из комнаты Клепикова, Угольцев решительным шагом направился к лифту. Он знал, Маруся ждет его ужинать - в его отсутствие, каким бы продолжительным оно ни было, она не ела ничего, кроме фруктов. Однако, прежде чем подняться к себе, он спустился в вестибюль и, протянув швейцару конверт и деньги, сказал:
- Семнадцать штук. Кремовых. Записку положишь так, чтобы она, не дай Бог, не укололась.
Розы принесли, уже когда Маруся лежала в постели. Она протянула руку, вынула за уголок конверт, развернула листок.
- "Вас обожают", - прочитала она и улыбнулась. - И снова без подписи. Кому-то это обходится в целое состояние.
- В тебя влюбился американский миллионер.
Муся зажмурила глаза и откинулась на подушку.
- Ты думаешь? Но почему тогда он таится?
- Боится строгого папочки. Ведь ты не станешь от меня ничего скрывать, верно?
- Не стану.
- Спасибо, родная. - Угольцев приложил к груди руки и наклонил голову. - Думаю, тебе пора спать. А я, если не возражаешь, посижу полчасика в баре.
- Спокойной ночи. Не забудь запереть меня на ключ.
- Не забуду.
Когда за Угольцевым закрылась дверь, Муся выскользнула из постели, достала из тумбочки томик стихов Суинберна, который нашла на пляже, и засунула записку между страниц. Записок подобного рода накопилось уже штук двадцать. Муся знала, что розы ей покупал Угольцев, но не показывала вида. Эта игра устраивала обоих. Более того - все больше и больше их сближала. Угольцев очень нравился ей, и она пришла к выводу, что наверняка влюбилась бы в него, если бы…
Если бы не встретила раньше Вадима.
Часть вторая
- Совсем не будете пить? Но ведь Новый год случается раз в году. Строгие у вас правила, я бы даже сказал, жестокие. Может, все-таки бокал шампанского?..
Парень смотрел на Мусю почти умоляюще. В выражении его лица было что-то трогательно беззащитное и доверчивое. Он чем-то напоминал ей Ваньку.
- Согласна. Но прежде чем сесть за праздничный стол, я должна привести себя в порядок.
- Понял. - Парень встал. - Покурю в тамбуре.
Муся надела новое платье, которое случайно купила в утро отъезда - понравилась расцветка, напомнив своей незатейливой пестротой лужайку перед домом из ее раннего детства.
- Готова, - доложила она, выглянув в коридор. - Карамба вива, у нас есть бокалы!
Он смотрел на нее с удивлением, которое мгновенно переросло в восхищение.
- Ничего себе прикольчик. - Парень присвистнул. - Признаться, мне еще не приходилось встречать Новый год в обществе столь красивой леди.
Муся смущенно и в то же время радостно улыбнулась, посторонилась, пропуская его в купе. Они ехали вдвоем - поезд был наполовину пуст в эту морозную новогоднюю ночь.
- Спасибо, сэр.
- Меня зовут Алексей. А вы случайно не Мэрилин?
- Почти угадали. Один мой знакомый звал меня Марией-Еленой. Это было давным-давно. Иногда мне кажется, что этого совсем не было.
Он откупорил бутылку, по-праздничному красиво хлопнув пробкой. Разлил шампанское по бокалам, распечатал купленную в ресторане коробку итальянских конфет в блестящих обертках. Муся достала нектарины и киви - она всегда везла Ваньке экзотические фрукты.
- Сперва мы должны выпить за то, чтобы Новый год не задержался в пути, - сказал Алексей и поднял свой бокал. - Так говорит мой отец. Смелей, Мэрилинка.
Муся выпила полбокала, шампанское оказалось легким и вкусным.
- Придется до дна. Я слышал, этот джентльмен с бородой очень обидчив, - серьезным голосом сказал Алексей.
Муся улыбнулась и допила шампанское. В конце концов сегодня праздник. Да и этот Алексей, Алеша, ей нравился.
- Умница. Послушай, давай на "ты"?
- Давай, - с ходу согласилась она. - Домой едешь?
- В каком-то смысле. А точнее будет сказать: проведать родителей. Дом у меня теперь там, где я служу. А ты, Мэрилинка, куда держишь путь?
- Не надо меня так называть.
- Слушаюсь беспрекословно. Я так называю всех красивых женщин. Потому что мне с детства нравится Мэрилин Монро. Ты не просто красивая - ты очень красивая. А как же мне тебя называть?
- Меня зовут Мария, Маня, Маша.
- Понял, Мари…ня… - Он смешно наморщил нос и лукаво ей подмигнул. - Марыняша. Снова не по-русски получилось. Но мне нравится.
- Мне тоже.
- А вот и наш долгожданный джентльмен пожаловал! - воскликнул Алеша, глянув на свои часы. - Пунктуален, как английский лорд. Ну-ка, Марыняша, давай свой бокал. За нас, за небо, за наших предков. Полный вперед!