Этот бокал Муся тоже выпила до дна. И почувствовала себя легко и приподнято. Впереди целых десять дней блаженного ничегонеделанья в обществе Ваньки. Ну, а дальше - что будет, то и будет. Последнее время она жила сегодняшним днем.
- Я поплыла, - призналась она, закрыла глаза и откинулась назад.
- Это еще только начало, смею заметить.
- А что будет потом? - поинтересовалась она и вдруг рассмеялась.
- Все, что захочешь. Дело в том, что я по уши в тебя влюбился.
- Сразу? Так не бывает.
- Бывает. На этом свете все бывает. Правда, ты у меня не первая любовь.
- Сколько тебе лет?
- Военная тайна. Но тебе открою. Летом будет двадцать один. А тебе? Пожалуйста, не отвечай на мой бестактный вопрос. Со мной такое случается, стоит выпить шампанского. Вообще-то мама считает, что я хорошо воспитан.
- Мне будет двадцать девять. Я родилась в сочельник.
- Такое событие нельзя не отпраздновать! Двадцать девять бывает раз в жизни, согласна? Хотя, я уверен, что ты прибавила себе годиков пять-шесть.
Муся рассмеялась, и Алеша опять наполнил бокалы шампанским.
- Мне, пожалуй, хватит. Я бываю буйной, когда напьюсь.
- И в чем это выражается, Марыняша?
- Я танцую, пою, говорю глупости. А иногда делаю их.
- Тебе все можно. Спой для меня, пожалуйста.
Она замотала головой.
- Ну, тогда станцуй. У меня есть с собой музыка. - Алеша достал из своей дорожной сумки плейер, протянул ей наушники. - Начинай.
Ее голова наполнилась знакомой мелодией - это была оркестровая обработка "Green Green Grass of Home" . Она непроизвольно повела плечами, потом бедрами. Еще и еще. Руки сами по себе взвились в воздух.
- Браво! - Он истово захлопал в ладоши. - Ты прелесть, Марыняша. Как это мы с тобой раньше не встретились? По всем моим вычислениям ты должна была стать моей первой любовью. Я целых полтора года убил на эту земноводную Наташку. - Его лицо погрустнело. - Пойду покурю с горя, что ли.
- Я тоже хочу.
Они прошли полутемным коридором в тамбур. Муся затянулась сигаретой и стала смотреть на поля за окном, тускло поблескивающие под луной.
- Ты к мужу едешь? - вдруг спросил Алеша.
- С чего ты взял? Нет у меня никакого мужа. Я еду к Ваньке - так зовут моего сына.
- Какой же я идиот! - Он схватился за голову с темпераментом стопроцентного итальянца. - Мамма миа, ну почему я такой дремучий идиот?
- В чем дело? - удивилась Муся.
- Ты ни капли не похожа на замужнюю женщину. Прости меня, Марыняша.
- Прощаю. Но сперва объясни, в чем разница между замужней и незамужней женщиной. Как это можно определить по внешнему виду?
- Сам не знаю. - Он положил ей руку на плечо. - Просто я люблю тебя, Марыняша. Я бы никогда не смог полюбить замужнюю женщину. Наверное, в этом вся разница. Что мне делать, а?
- Понятия не имею.
- Ладно, не ломай себе голову. Лучше идем, примем по бокальчику.
Она безропотно подчинилась. Алеша нравился ей все больше и больше. "Но ведь он совсем мальчишка, - мысленно напомнила она себе. - Только мне не хватало влюбиться в мальчишку".
- У тебя есть фотография сына? - спросил Алеша, едва они вернулись в свое купе.
- Да. - Муся порылась в сумочке. - Здесь ему десять лет.
- А сейчас ему сколько?
- Двенадцать. Он уже выше меня ростом.
- Ты родила его в семнадцать?
- То была моя первая любовь. - Муся вздохнула. - Я слышала, она никогда не сбывается.
- Ты еще любишь того человека? - с интересом выпытывал Алеша.
- Сама не знаю. Мне кажется, мы сами выдумываем первую любовь. Я так мало знала его.
- А сейчас ты любишь кого-нибудь?
- Ваньку. Я ужасно люблю моего Ваньку.
- Значит, ты полюбишь меня, Марыняша. Вот увидишь. Ведь я ужасно похож на твоего Ваньку. - Он достал из нагрудного кармана фотографию и протянул Мусе. - Это мы с мамой. Мне тут одиннадцать. Правда, похожи?
- Есть что-то. Мама у тебя красивая. Ты очень ее любишь?
- А как можно не любить маму? Разве ты свою не любишь?
- Нет, - прошептала она и отвернулась. - Мне иногда кажется, будто я выросла круглой сиротой. Конечно, я тоже перед ней виновата. Но теперь уже ничего не изменишь.
- Она умерла?
- Двенадцать лет назад. От саркомы.
- Бедная моя Марыняша. Я познакомлю тебя со своей мамой, и вы друг друга полюбите. Я в этом уверен. Ты едешь в Краснодар?
- Нет. В N.
Алеша помрачнел.
- Какая невезуха. А я-то думал… Хотя тебя наверняка не колышет, что я думаю, верно? - Она погладила его по руке, и он тут же оживился. - Какая ты хорошая и нежная. Теперь я совсем пропал. Можно, я тебя поцелую?
Муся не успела сказать ни "да", ни "нет", как Алеша властно овладел ее губами. Его поцелуй был очень бережным и в то же время страстным. Ее давно никто так не целовал.
- Прости, если я сделал что-то не так. Тебе понравилось?
- Да. Но больше не надо.
- Почему?
Она пожала плечами и отвернулась к окну.
- Я тебе напомнил кого-то? Твою первую любовь?
- Может быть, - едва слышно ответила Муся.
- По такому случаю я открываю вторую бутылку. И откуда ты взялась такая?
- Какая?
- Пронзительная. И очень чуткая. Ты еще тоньше чувствуешь, чем моя мама.
- Я больше не буду пить. Спасибо.
- Почему?
- Не хочу наделать глупостей.
- Если можешь, расшифруй, пожалуйста.
- Пьяная женщина сама не знает, чего она хочет. А точнее сказать, она делает то, что хочет в данную минуту.
- Но это же замечательно, Марыняша.
- Нет. Потом ты перестанешь меня уважать.
- Когда это - потом?
- Не прикидывайся, А-ле-ша.
- Скажи последнее слово еще раз.
- Аль-еша. - Она смешно наморщила нос. - Славный добрый мальчик, которому очень хочется казаться взрослым.
- Ты меня обижаешь. - Он поднялся, расправил плечи. Он был высок, широкоплеч, хоть и довольно тонок в кости. Она поняла, что с каждой минутой ее влечет к нему все больше и больше.
- Прости. Сам меня напоил. Ты живешь в Москве?
- Можно сказать, что да. Тем более мама обещала отдать мне машину.
- Ты служишь в армии? - неожиданно догадалась Муся.
- Лейтенант ВВС Алексей Завьялов, - отрекомендовался он, приложив к виску руку.
- Нет, только не это. Нет, нет…
- Ты не любишь военных?
- Не в этом дело. - Она взяла со стола бокал и машинально выпила его до дна. - Когда-то у меня был один знакомый летчик.
- Как жаль. Я всегда привык быть первым. Но ты не огорчайся, Марыняша, я это переживу. Предлагаю поверить мне на слово.
- Я хочу спать, - вдруг сказала Муся. - Пожалуйста, выйди минут на пять.
Муся не спеша сняла платье, оставшись в одних колготках, которые всегда носила на голое тело. Потом стащила и их. Посмотрела на себя обнаженную в зеркало и стыдливо опустила глаза. Она пожалела, что взяла старенькую ситцевую пижаму - ведь у нее были две шелковые. "Но это же несерьезно, - одернула она себя, освежая грудь и подмышки дезодорантом. - Нет, я ни за что не позволю себе совершить эту глупость!"
- Входи! - позвала она и натянула до самого подбородка одеяло.
Он появился с букетом гвоздик, встал на одно колено, прижал к сердцу руку.
- Цветы от первого среди романтиков.
- Где ты их взял? - спросила она, положив гвоздики рядом с собой на подушку.
- Они росли прямо из снега на лунной поляне. Я сам удивился, пока не вспомнил, что у меня появилась знакомая волшебница. О, ты постелила мне постельку. Спасибо! - Он крепко пожал ее ногу, укрытую одеялом. - Я сказал проводнице, что мы молодожены. Она пообещала никого к нам не подселять. Ты храпишь, Марыняша?
- Почему ты так решил?
Он шумно взбил свою подушку и растянулся во весь рост поверх одеяла.
- Сам не знаю. Просто мне кажется, что тебе очень пойдет храпеть.
- Я попрошу у проводницы банку и поставлю цветы в воду, - сказала Муся и спустила на пол ноги.
- Не надо. Я хочу, чтоб они завяли. Я засушу один цветок между страниц моего альбома. Какая у тебя уютная пижамка, Марыняша.
- Ладно, спокойной ночи, - решительно сказала она и погасила свет у себя над головой. Потом добавила игриво: - Желаю сладких снов.
- Я ни за что не засну. - Алеша нарочито громко вздохнул. - Хочешь послушать исповедь моих грехов?
- Ты уже успел нагрешить?
- Еще как. У меня уйма мелких грехов - я не стану утомлять тебя их перечислением, но в одном, очень большом и страшном, я тебе признаюсь. Дело в том, что я не люблю своего отца. Я даже, кажется, ненавижу его.
- За что?
- Он всегда изменял матери. Бог или кто-то еще наказал его за это. Ты представить себе не можешь, какое удовлетворение я испытал, когда отец превратился в инвалида. Когда нам сообщили об этом - мне тогда было пятнадцать, - мама, помню, чуть с ума не сошла. А я не спал подряд две ночи от какого-то радостного возбуждения. Мне казалось время от времени, что я схожу с ума. Я чувствовал, что вмешались какие-то силы добра и справедливости. Я благодарил их и заливался слезами радости. А ведь этот человек мой отец. Ты осуждаешь меня, Марыняша?
- Совсем не осуждаю. Хоть я и считаю, что силы добра не могут быть мстительными. В таком случае они превращаются в силы зла.