Под началом российского посла в Китае С. Рагузинского находились тогда геодезисты Михайло Зиновьев и уже знакомые нам Петр Скобельцын, Василий Шетилов и другие съемщики. Они-то и делали чертежи, один из которых вскоре был приложен к Кяхтинскому договору.
Из Селенгинска геодезистам виделось далекое море, омывающее северо-восточный угол Азии, и устремленный в него Анадырский нос. Проход в Тихий океан на селенгинской карте был показан свободным. Обмен опытом и итогами исследований между открывателями на огромных пространствах от забайкальских степей до Чукотки несомненен. Оказывается, Скобельцын и Зиновьев знали карту Ивана Львова, изображавшего Большую землю.
Через Селенгинск в Пекин прошел караван под начальством Дмитрия Тоболяка-Молокова. Шестьсот тридцать шесть повозок были нагружены дарами Ледовитого моря и Тихого океана. Тут были шкуры тюленей и моржовые клыки, черные соболи, белые и голубые песцы, котики и морские бобры. Все это видел в 1727 году бомбардир-поручик Абрам Ганнибал в Селенгинске.
Искусный мастер чертежей должен был знать селенгинских геодезистов.
Может быть, Ганнибал помогал им в их почетном труде. Но о сибирских картах арапа Петра Великого мы пока ничего не знаем.
Летом 1727 года казачий голова Афанасий Шестаков двинулся из Петербурга на восток. Из некоторых старинных бумаг видно, что Шестакову было приказано действовать не только на Восточном, но и на Западном море, то есть на Ледовитом океане. Но насчет того, предполагал ли Шестаков пройти из одного моря в другое, никаких письменных свидетельств пока не имеется, если не считать загадочной вести о Трифоне Крупышеве.
С Шестаковым ехали штурман Яков Гене, подштурман Иван Федоров, геодезист Михайло Гвоздев и рудознатец, пробирный мастер С. Гардебол. Он должен был искать серебро, яшму и яхонтовую корку в недрах Северо-Востока.'
К экспедиции были причислены десять самых опытных и сметливых матросов из Адмиралтейства.
В Тобольске к Афанасию Шестакову примкнул капитан Дмитрий Павлуцкий, вероятно близкий родственник Ивана Павлуцкого, служившего в новых иртышских крепостях. Отряду были приданы четыреста тобольских казаков.
ЛЮДИ, ОДЕТЫЕ В ПУХ
В 1727 году в Западной Европе снова заговорили о большом острове близ северо-восточного края Азии. Какой-то неизвестный составитель, не пожелавший открыть своего имени, выпустил в Амстердаме карту, в которой упоминал загадочных "пухоходцев". Они живут на этом острове и платят русским дань бобрами. На чертеже был виден и пролив с такой надписью:
"Русские, плавающие из Лены и из других рек к востоку от Лены, проходят здесь на судах, с целью вести торговлю с камчадалами".
Но что это за "пухоходцы"? Одетые в пух охотники за птичьим пухом? Под 1711 годом мы упоминали "якутского дворянина" Ивана Львова, приказчика Устьянского, а не Анадырского острога, как пишет об этом А. В. Ефимов. Вот теперь и уместно сказать несколько слов о карте Ивана Львова
К востоку от Анадырского носа он изобразил пролив, продолговатый остров, снова пролив и опять остров. За последним островом простирался более широкий пролив. Далее лежала изогнутая, как сабля, земля. Лезвие этой сабли-земли было обращено к востоку. Как узорной насечкой, "сабля" была украшена изображениями гор, протянувшихся во всю длину земли.
На первом острове против Анадырского носа было написано:
"На сем острову живут люди по-чукотски зовомо Ахъюхалят… платье носят уточье и гагарье, тож и питаются моржом и китом. А безлесно, а вместо дров костью варят и жиром…"
Второй остров был отмечен такой надписью:
"На сем острову живут люди зовомы пеэкел зубатые. Платье уточье и остроги у них есть".
Вдоль всего тупого края земли-сабли как черневой узор тянулась надпись: "Землица Большая, а на ней живут люди по-чюкоцки зовомы кинин элят… и парки носят собольи и лисьи, и лисицы и олени есть. А юрты у них в земле; а бой лучной; а лес на ней сосняк и листвяк ельник и берез ник и острог у них".
Львов показал Чукотку, острова Диомида и часть Северо-Западной Америки.
Большой остров амстердамской карты - львовская Большая землица. Разница только в том, что, по Львову, на Большой землице одежду шили не из птичьих шкурок, а из соболей и лисиц.
У КРАЯ БОЛЬШОЙ ЗЕМЛИ
Все короче и короче становился путь русских людей к берегам Северной Америки.
Нелегок был этот путь!
До Большой земли так и не дошел геодезист Федор Лужин. Он погиб в 1727 году от голода, вскоре после того, как отряд Мартына Шпанберга добрел до глухого урочища Юдомский Крест.
Все наследство бедного труженика состояло из квадранта, астролябии, нательного креста и перстня. С этими предметами Федор Лужин не расставался с того времени, когда вместе с Евреиновым отыскивал Курилы, чтобы знать, где в действительности лежит западный край Северной Америки.
Афанасий Мельников, замысливший еще в 1725 году поход к Большой земле, в 1728 году построил для этой цели корабль в Анадырском остроге. В товарищах у него был какой-то Василий Щипицын (скорее всего, Шипицын, ибо эта исконно устюжская фамилия пишется именно через "Ш").
На корабле находились тридцать анадырских смельчаков. На море пала "великая погода", и Мельников со своими спутниками вернулся на Анадырь пешком Но он не успокоился, не опустил рук и стал готовиться к новым походам, чтобы разыскать старинное русское жилье на Большой земле.
В том же 1728 году Игнатий Козыревский, не принятый Берингом в состав Камчатской экспедиции, пристроился к казачьему голове Афанасию Шестакову.
Афанасий Федотович пообещал Игнатию вскорости построить отдельный корабль для поисков Большой земли.
Игнатию было поручено осмотреть острова против устья Лены.
И. И. Огрызко в своей работе "Открытие Курильских островов", о которой мы уже говорили, сообщает новые подробности истории этих поисков.
Игнатий Козыревский взял с собой людей из отряда Афанасия Шестакова и дошел с ними на своем "Эверсе" до Ледовитого океана. Они начали морское Плавание, целью которого ставили достижение "Новой земли" - Северной Америки и Камчатки со стороны Лены.
Раньше историки ошибочно считали, что в 1728 году Козыревский до океана не дошел и зимовал в Сиктахе на Лене. Из новых свидетельств явствует, что до зимовки в Сиктахе "Эверс" побывал "на Северном море акиане".
После вынужденного сидения на Сиктахе мореходы не оставляли надежды на то, что встретятся с Берингом и Чириковым на Камчатке и увидят Большую, или Новую, землю.
"Витез" Беринг прибыл в Нижне-Камчатск еще в марте 1728 года. Вскоре мореходы начали строить корабль и, спустив на воду, нарекли этот бот "Святым Гавриилом".
Надо думать, что именно с постройкой этого корабля была связана история как бы заочного открытия Северной Америки.
Корабельный лес на Камчатке было добывать очень трудно. От капитана Петра Татаринова, бывшего участника Большого Камчатского наряда, шли слухи о богатой лесом земле, лежащей против Чукотского носа. В основе этих вестей была, очевидно, "скаска" Петра Попова о кедрах и соснах Аляски, стволы которых он видел в чукотских стойбищах.
А кто же был иноземец, живший на Камчатке, а до этого - на Карагинском острове, выходец из земли тонтолов, страны могучих кедров? В прямой связи с рассказом о нем находится свидетельство Беринга о том, что он знал, как "великий сосновый лес" выбрасывает на берега Карагинского острова.
Когда же Беринг "изобрел" эту истину? Да, конечно, только в 1728 году или, в крайнем случае, в первой половине следующего года. Именно в это время Беринг и решил, что Америка "быть имеет" в ста пятидесяти - двухстах милях от Камчатки, в той стороне, откуда приносит волнами стволы, покрытые золотистой смолой.
В июле 1728 года "Святой Гавриил" покинул устье реки Камчатки и пошел к северу. Он миновал устье столь знаменитой в прошлом Погычи, Олюторский берег, где когда-то строил острог Иван Львов, а в самом конце июля прошел анадырское устье.
Вскоре слева была усмотрена большая губа Святого Креста. Чукотский нос "Святой Гавриил" обходил три дня. Тогда был открыт остров Святого Лаврентия.
Корабль Беринга и Чирикова шел заветным проливом! Мореплаватели, видели, что к "Чукоцкому углу" иная земля нигде не подошла. Если бы "Святой Гавриил" шел чуть восточнее, Америка была бы открыта!