- Ты… Ты что? - В первый раз за все время их знакомства он увидел в ее глазах настоящих и грозных чертиков. А потом она вдруг начала смеяться, просто хохотать, громко, без остановки, заразительно. Так заразительно, что ему захотелось провалиться сквозь землю - в тот момент, когда он наконец очнулся и вспомнил снова про тех, что сидели в дальнем конце зала, тех парней, с которыми она встречалась по очереди, а может быть, и сразу. И еще неизвестно, оказывается, кого из них двоих надо было целомудренно целовать в щечку, и снова захотелось провалиться сквозь землю, и эти долбаные хромосомы-головастики вдруг ощерились во весь рот, и провались она к черту, эта генетика… Поискать бы на земле второго такого дурака, второго такого идиота, вовек не сыщешь.
- Смотри, - она внезапно перестала смеяться, смотрела куда-то вверх, - смотри скорей!
Он покорно поднял глаза вверх - она, наверное, увидела там падающую звезду и сейчас потребует, чтобы он непременно ее поймал, и он будет ее ловить, будет носиться как дурак между столбами, лихорадочно высчитывая точку приземления. Непременно…
Но звезд на небе не было вообще - ни падающих, ни сияющих. Небо было темным и смазанным, едва-едва виднелся Млечный путь и бледный осколок луны на самом краю. Только деревья, уходящие в вечность.
- Котенок!
"Котенок", - услышал Алексей, с трудом пытаясь сосредоточиться на этом слове, которое вдруг потеряло свое значение. Наконец он его увидел - с трудом различимый силуэт мини-пантеры, трусливо висящей на ветке неподалеку расположенного дерева.
- Ты видишь?
- Вижу…
- Нужно его снять. - Она потянула его за рукав пиджака, и он послушно поплелся за ней, раздумывая над тем, что сложнее - поймать падающую звезду или снять с дерева подвешенного на высоте около трех метров глупого, наверняка попытающегося оказать отчаянное сопротивление кота. Если бы чуть пониже и если бы пиджак не сидел так плотно, уж лучше бы, наверное, все-таки звезда, но только кто его спрашивает - все эти мысли вихрем пронеслись в голове, и он не успел опомниться, как она сиганула на дерево, обхватила ствол руками, как обезьяна, подтянулась наверх, еще раз подтянулась…
- Маша! Машка! - Он сразу забыл о том, что не хотел мириться с ее именем, имя стало привычным, в момент приросло к ее взлохмаченной шевелюре и зеленым глазам - конечно же, Машка. И снова повторил: - Машка! - когда она уже спрыгнула с дерева, прижимая к себе взъерошенный комок шерсти. Котенок был рыжим с белыми пятнами и казался похожим на рыжего ежа, потому что слипшаяся шерсть торчала колючками.
- Да что ты заладил. - Она даже не смотрела на него, полностью сосредоточив ласковый, как успел заметить Алексей, взгляд на свой добыче.
- Ты, как обезьяна, по деревьям…
- Я спортивной гимнастикой шесть лет занималась. Ты посмотри, он весь дрожит. Бедненький.
Кот вцепился своими острыми коготками в ее розовый джемпер, вцепился намертво, так, что и не отдерешь его.
- И что мы будем с ним делать? - поинтересовался Алексей весьма холодно, как ей показалось. Она взметнула на него свои длиннющие накрашенные ресницы, пронзила острым, осуждающим взглядом:
- Ну не бросать же его здесь, на улице!
- Это понятно, - согласился он. - Придется, наверное, отнести его в детский дом для кошек. Или снять ему номер в гостинице…
- Детских домов для кошек не бывает, к сожалению. И гостиниц тоже. Нужно взять его домой. Ах ты, мой хороший… Бедненький, маленький…
Алексей даже позавидовал коту - такого количества ласковых слов, наверное, ни один представитель мужского пола в жизни своей не слышал. Если, конечно, это замызганное иглокожее животное вообще к мужскому полу относилось и не было кошкой.
- Это кот или кошка? - спросил он зачем-то.
- Какая разница, - ответила она, но все же попыталась отодрать зверя, чтобы как следует рассмотреть его. С большим трудом ей это удалось. - Кошка, кажется… Ах ты, мой хороший…
Половая принадлежность животного ее, конечно, не интересовала - не принимая ее во внимание, она продолжала воспитывать у кошки дурные наклонности:
- Маленький мой, замерз.
- Ты обращаешься к кошке в мужском роде. Ты Фрейда не читала?
- Перестань, пожалуйста. Фрейд не о кошках писал, а о людях.
- Читала?..
- Ну, читала, - отмахнулась она. - И Набокова твоего я тоже читала, кстати. И еще много чего читала, я вообще читать люблю. Какое это имеет значение?
- А "Приглашение на казнь" тоже читала? - с подозрением в голосе поинтересовался он, чувствуя себя, наверное, как прокурор на судебном процессе, произносящий обвинительную речь: вот сейчас то он все про нее и узнает, и эта челка, и эти пальцы, смазывающие челку…
- Нет, не читала…
"Обвинительная речь" с треском провалилась.
- Послушай, возьми его к себе.
- К себе? Я?
- Ну да, конечно. Пожалуйста. - Она смотрела на него умоляющими глазами, кошка отчаянно мяукала, издавая звуки, похожие на карканье заболевшей ангиной вороны.
- Посмотри, какой он хороший. Возьми его к себе.
- Он, конечно, хороший… Мяукает, правда, не слишком мелодично, но это ничего, ко всему привыкнуть можно. Только почему я?
- Я не могу, я взяла бы. Меня Сергей вместе с этим котом на улицу вышвырнет. Он терпеть не может кошек.
- Сергей… - повторил он, заставил себя остановиться, не продолжать начатую тему. "Бог мой, - подумал он, - откуда я знаю, что она ответит. Она может ответить все, что угодно, Она скажет, что Сергей - это ее муж, с которым она уже два года состоит в гражданском браке. С нее станется. Почему бы не выскочить замуж в тринадцать лет, что за предрассудки?"
- С чего ты взяла, что я люблю кошек?
- Ты? Ты не любишь кошек? - Она смотрела на него и хлопала глазами, как будто видела летающую тарелку, битком набитую инопланетными существами, которая только что приземлилась у ее ног.
- А кто такой Сергей?
- Сергей - это мой отчим, мамин муж.
- Я люблю кошек. Обожаю кошек, знаешь, всю жизнь мечтал…
- Правда?
- Правда. А почему ты плакала?
- Не знаю, у меня бывает иногда. Ты его возьмешь?
- А у меня есть выбор?
- Если не хочешь… Есть выбор, я думаю…
"Ошибаешься, - подумал Алексей. - Ох как ошибаешься. Я бы притащил домой десяток кошек, я бы обвешался ими с ног до головы, наверное, потому что…"
- Давай сюда это симпатичное животное.
- Держи. - Она передала ему котенка вместе с розовыми ворсинками от своего джемпера, которые тот решил прихватить на память о своей первой хозяйке.
- Кажется, он меня больше любит, - простонал Алексей, почувствовав, как зверь вцепился в него когтями. - Просто жить без меня не может…
Она улыбалась, поглаживая котенка, намертво прилипшего к его груди.
- Ладно, я побежала. Мне еще уроки делать.
- Так я тебя провожу…
- Нет, не надо! - Она отчаянно жестикулировала. - Мне здесь близко - видишь, вон тот дом. Не надо, а то увидит, потом начнутся допросы… До свидания, мой хороший!
Последние ее слова были обращены, естественно, к кошке.
- Эй! - окликнул он, когда она была уже на расстоянии нескольких шагов. - Завтра увидимся?
- Да, конечно!
- Так завтра не моя смена! У меня выходной! А потом воскресенье…
- Тогда приходи сюда!
- А во сколько?
- Часов в шесть!
"Часов в шесть, - мысленно повторил Алексей с интонацией приговоренного к смерти. - Не в шесть часов, а часов в шесть. Это значит, что кто-то из нас должен отираться возле этого дерева с пяти до семи. Интересно было бы знать, кто именно?"
Он открывал дверь ключами, стараясь не шуметь: мама скорее всего еще не легла, она никогда не ложится, не дождавшись его, и все же Алексею не хотелось, чтобы она увидела его сразу с порога с этим замызганным клубком шерсти на груди. "Интересно, а моя мама любит кошек? А папа?"
Вопросы эти в данной ситуации были уже скорее риторическими. Отца, к счастью, не было дома - снова ушел на сутки. Бесшумно захлопнув дверь, он наклонился развязать ботинки и обнаружил на полу рядом с полкой туфли. Знакомые ярко-красные туфли на тонкой и высокой шпильке, каких его мама даже в самой ранней молодости, наверное, не носила. "Черт", - простонал он мысленно, не находя других слов и втайне подозревая, что это не просто ругательство, а эпитет, которым он в сердцах наградил конкретного человека. То есть конкретную женщину, которая на черта внешне была совсем не похожа. Только вот какую из них двоих?
В этом он не успел разобраться - все еще склонившись над ботинками, увидел в поле зрения приближающиеся к нему в тапочках ноги обладательницы красных туфель. Блеснули черным глянцем капроновые чулки…
- Алексей! - всплеснула руками мать, появившись почти сразу же из-за спины Людмилы.
- Ну Алексей. Уже двадцать два года Алексей…
Людмила стояла, сложив на груди руки, в черном облегающем платье со стразами, с высокой прической, прихваченной рубинового цвета заколкой, с рубинами в ушах, в облаке "Черутти" - и в клетчатых тапочках, которые на два размера превосходили размер ее ноги.
- Господи, что это? - снова всплеснула руками Анна Сергеевна.
- Это? - Алексей лихо, с первой попытки отодрал пронзительно каркающую кошку от груди и бережно усадил на пол. - Это кот. То есть, я хотел сказать, кошка, мать ее… была вороной, кажется. Поэтому она так странно мяукает. Не обращайте внимания.
- Вороны не рожают кошек, - послышался холодный голос Людмилы. - Где ты был? Ты пьяный?
- Наглухо, - подтвердил Алексей, шатнувшись в сторону и икнув для большей убедительности. - Я наглухо пьяный, а вороны вообще не рожают. Они яйца откладывают.