* * *
- Марин, к тебе!
Вика чуть посторонилась, пропуская Андрея в палату, но уходить не спешила, продолжала топтаться в дверях, возбужденно поблескивая глазами. Интересно же! Будет о чем девчонкам рассказать. Красавец и чудовище! Красавец, правда, так себе оказался, сплошное разочарование - не слишком молодой, слегка потрепанный, скромно одетый. Интересно, он на самой деле такой… милосердный самаритянин или просто ему из-под нее что-то надо? А может, он извращенец? Может, его только такие кошмарики и возбуждают?
А вдруг…
Вика даже рот открыла от потрясающей идеи.
А вдруг это он как раз ее и пытался убить?! Только не получилось. А теперь вот хочет довести дело до конца. Тот симпатичный капитан - или лейтенант? - который приходил в больницу, оставлял на всякий случай свой телефон. Может, позвонить? А там, глядишь, и встретиться предложит.
Впрочем, печально вздохнула Вика, не получается. Если этот самый тип пытался Марину угрохать, то зачем в больницу повез? Бросил бы там на дороге - и все дела. Сама бы через полчаса померла.
Ну а если, скажем, бил ее не он, но он знает, кто. И теперь вот хочет Марину шантажировать. Мол, выдаст ее тем, кто хотел ее убить. Только что с нее можно взять? Если она даже не помнит, кто она такая.
А если помнит? Если на самом деле только притворяется? Нет, надо все-таки лейтенанту Кречетову - или все-таки капитану? - позвонить.
Тут Вику кто-то позвал, и она, бормоча под нос всевозможные проклятья, вышла, громко хлопнув дверью.
* * *
Да, на придуманного мною прекрасного принца Андрей Ткаченко оказался совершенно не похож. Нет, плюгавым коротышкой он не был, но ко всем моим сочиненным параметрам можно было смело подставить "не очень-то и…". Не очень-то и молод, не очень-то и высок, не очень-то и красив. Совершенно обыкновенный. Утром в метро такие, как он, сливаются в сплошную серую невыспавшуюся и от этого злую массу. Хотя… Нет, он определенно не такой. Пусть на первый взгляд совершенно незаметный и неинтересный, но если не полениться и посмотреть еще раз… Тогда сразу увидишь, что он спокойный и добрый. И рядом с ним должно быть хорошо и уютно. В общем, таким он и должен быть - мой принц.
Но тут я злобно себя оборвала.
Разглядела принца, да? Оценила? А теперь он тебя разглядит и оценит. Засекай время, через сколько секунд он вежливо попрощается и сделает отсюда ноги.
Андрей подошел к кровати, поискал глазами хоть какую-нибудь табуретку, не нашел и осторожно присел на краешек. Я не знала точно, когда он придет и придет ли вообще, поэтому оказалась застигнутой врасплох - лежащей под одеялом. Хотя я же в больнице, чего бы мне не лежать? Я села, подтянула под себя ноги и вообще вся как-то сжалась, словно старалась стать как можно незаметнее.
- Здравствуйте, - церемонно поприветствовал меня Андрей. - Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, нормально, - хриплым шепотом пробормотала я.
Соседки со злорадным любопытством во все глаза следили за лицом Андрея. Разумеется, всем было интересно, как он отреагирует на мою неземную "красоту". В первый момент он действительно вздрогнул. Заметив это, я сжалась еще сильнее, не зная, куда спрятать свою роскошную физиономию. Но Андрей быстро с собой справился, встал, поставил на тумбочку пакет, сквозь полупрозрачные бока которого просвечивали апельсины, бананы и маленькие пакетики сока.
- У вас горло болит? - вежливо спросил он, выслушав мое неловкое благодарственное бормотание. - Тут дует от окна.
- Нет. Я теперь все время так говорю. Связки повреждены.
- А это не лечится?
- Почему, лечится. - Я попыталась улыбнуться, но получилась жуткая гримаса. - Только это очень дорого стоит. Так что придется мне привыкать жить такой.
Он посмотрел на меня удивленно. Наверно, ожидал чего-то другого.
- Марина, вам нужна какая-то помощь? - В его голосе не было ни капли формальной вежливости, вынужденного участия. - Вы уже решили, что будете дальше делать? Куда поедете из больницы?
- Честно говоря, нет, - вздохнула я. - Виктор Алексеевич, мой врач, говорил, что постарается найти мне место прислуги. Чтобы я могла жить в доме, но… По-моему, это безумие. Такое страшилище, да еще и неизвестно кто. Ни имени, ни биографии. Может, я убийца или воровка, кто знает.
- Вы совсем ничего не помните?
Андрей пытался выбирать слова как можно осторожнее, чтобы не задеть меня - похоже, боялся причинить боль.
- Ну как совсем ничего? - Я наклонила голову к плечу, поправила подаренную санитаркой Полиной пеструю косыночку, из-под которой высунулась изуродованная мочка уха. - Так, наверно, не бывает. Я вот тут думала. Выходит, что я не помню ничего из того, что отличает меня от других людей. Именно меня. Я же знаю, что я человек, что я женщина, что у меня есть руки и ноги, что раз я родилась, значит, у меня есть или были папа и мама. Это-то я помню, никто мне об этом не говорил. Что я должна была в школе учиться, может, даже в институте. Мало того, ведь о другом я помню такие подробности! - Я еще раз подумала, что Андрей слушает меня не из вежливости или чувства долга, а по-настоящему заинтересованно, и у меня словно язык развязался. - Вот, например, в коридоре кактус на подоконнике стоит. Я знаю, что он называется клейстокактус, что он цветет красивыми красными цветами. А сегодня ночью вдруг стихи вспомнила. Брюсова. "Одиночество, встань, словно месяц, над часом моим". Зато о себе самой ничего не помню. Вот сказали, что меня зовут Марина Слободина и что я из Сочи приехала, так это только потому, что у меня в кармане билет лежал. Ну и ладно, пусть я буду Марина Слободина из Сочи. Хотя бы пока. Иногда что-то такое смутное мелькает, как будто сон пытаюсь вспомнить. И никак. Ускользает. Странно, правда?
Андрей смотрел на меня, ошарашенно моргая, словно уже и не замечал моего уродства. Зато соседки, которые до этого старательно прислушивались, потеряли к разговору всякий интерес.
- Да, странно, - согласился он. - Но вообще-то у человека голова, как компьютер. Знаете, информация записывается как бы в ячейки. Какие-то вдруг отказали, а другие работают себе.
- Виктор Алексеевич говорил, что со временем я, может быть, все вспомню. Или хотя бы что-то.
- Послушайте, а может, вам надо поехать в Сочи? Если вы действительно оттуда, может, что-то увидите знакомое - и память вернется. Так часто бывает.
- Хорошо бы, хорошо, - вздохнула я, потому что и сама уже не раз об этом думала. - Только как я туда доберусь? Ни денег, ни документов. А жить где? В парке на скамейке? Там, конечно, тепло, но…
- Допустим, денег я вам дам. Только руками не машите, пожалуйста. В долг дам. Отдадите, когда сможете.
- Если смогу, - возразила я. - А если не смогу?
- Будем надеяться на "когда". Я, конечно, не Абрамович, но и не совсем уж бедный рыцарь. Так что не угрызайтесь совестью, что заберете у меня последнее. Тем более я не женат, ущерба никому не будет. Насчет жилья… Есть там одна бабушка знакомая, я к ней отдыхать езжу почти каждый год. Позвоню, она вас пустит в пристроечку, а вы ей помогать по хозяйству будете.
- Так она пристроечку, надо думать, отдыхающим сдает?
- Нет, там у нее склад барахла. Подумаешь, расчистите себе уголок. Все лучше, чем в парке на скамейке.
- А не побоится? За барахло?
- Не думаю. Вот насчет документов - это да, это серьезно. Вам даже никакую временную справку в милиции дать не могут, поскольку доподлинно неизвестно, кто вы. А без паспорта билет на поезд не продадут.
- И что?
- Ну есть два варианта. Во-первых, ехать на перекладных - на электричках, на автобусах. Но это долго, тяжело и опасно. Даже для обычного человека, с документами. Тем более вам после такой травмы это просто не по силам будет. Второй вариант - ехать по стеклянному билету. Знаете, что это?
- Выставить проводнику бутылку? - надо же, какие я, оказывается, вещи помню! Чрезвычайно полезные!
- В принципе верно, хотя одной бутылкой давно уже не отделаешься. Впрочем, это тоже проблематично. Слишком далеко. Почти двое суток ехать. За это время наверняка появятся какие-нибудь ревизоры, а вам рисковать никак нельзя. Знаете, что сделаем? - Андрей пересел ко мне поближе и зашептал с самым заговорщицким видом: - В самом билете пишут только фамилию и инициалы. На входе в поезд паспорта давно не проверяют, особенно когда народ валом лезет, не до того, билеты и те не всегда успевают просмотреть. Я возьму билет по своему паспорту, там будет написано "Ткаченко А.В.". И вам останется только молиться, чтобы никто не захотел взглянуть на ваш паспорт.
- А если все-таки захотят?
- Ну, тогда покажете справку из больницы. Дадут же вам какую-нибудь бумажку при выписке. Вы тут числитесь как гражданка Слободина М.С. А мы уговорим врача написать в справке "Ткаченко А.В.". Думаю, он поймет и возражать не будет. Если что, скажете, что паспорт погиб в катастрофе и что вы едете по месту прописки, дабы его восстановить. И вообще, главное - не привлекать к себе внимания.
Андрей так загорелся своей идеей, что наклонился ко мне совсем близко. Похоже, ему было абсолютно все равно, как я выгляжу. Во всяком случае, признаков тщательно скрываемого отвращения не наблюдалось. Мне показалось, что я давно его знаю. Или когда человека спасают от смерти, какие-то близкие отношения устанавливаются сами собой?
- Хорошо сказано - не привлекать к себе внимания! - хмыкнула я. - Не заметить меня - это как у Крылова: "Слона-то я и не приметил". Как бы мне себя оформить, чтобы не очень в глаза бросаться?