- Между прочим, вы стали известным репортером во многом благодаря тому, что часто поступали вопреки правилам и были напористы и отважны. Ваша встреча с Джо Падилла прекрасно вписывается в эту схему.
- Точно. Этот поступок как раз в духе семейства, в котором я родился. - Глаза Дерека мрачно блеснули. - Папаша был человеком отчаянным. Убивал людей, не раз сидел в тюрьме и умер под забором с пулей в животе. Как говорят в подобных случаях: "Потомству леопарда івиться от темных пятен на шкуре".
Сабрина читала об отце Дерека. В прессе, правда, не говорилось напрямую о пагубном для сына сходстве с отцом, на не сомневалась, что об этом судачили. Было яснее ясеого, что такого рода молва болезненно задевала Дерека.
- Это почему же?
- Да потому что я знала вас раньше.
- Вы, Сабрина, видели меня только один раз, - мрачно напомнил он. - Если помните, мы провели за разговорив более четверти часа.
Спорить с этим утверждением было бессмысленно.
- Считайте, что в данном случае я руководствуюсь интуицией. Вы не убийца, я уверена в этом. К вам в темноте приблизился человек с пистолетом, от него исходила угроза. Вы были вправе защищать свою жизнь всеми доступными средствами. - Она с шумом втянула в себя воздух. - Господи! Дерек, вы отправились на эту встречу безоружным и пристрелили негодяя из его же собственного пистолета.
Он долго всматривался в ее лицо. "Должно быть, - подумала Сабрина, - никак не может поверить, что я на его стороне".
- Все это уже не имеет значения, - с горечью сказал Дерек.
- Нет, имеет.
- Не имеет. И вот вам доказательство: мы с вами разговариваем в тюрьме.
- А как насчет апелляций?
- Апелляций? - Судя по его тону, он считал апелляции самой бессмысленной на свете вещью. - Когда к тебе с самого начала относятся предвзято, не выпускают под залог и ты в ожидании суда два месяца гниешь в камере, иллюзии постепенно начинают тебя оставлять. Их становится еще меньше, когда свидетели на суде врут, улики исчезают или подтасовываются, а твой адвокат вдруг ударяется в панику и, вместо того чтобы настаивать на твоей невиновности, начинает торговаться с противной стороной. Конец иллюзиям настает, когда судья медленно, но упорно склоняет присяжных к своей точке зрения, а потом, когда они выносят вердикт: "виновен", зачитывает приговор - безупречный по форме, но бездушный, жестокий и несправедливый по самой своей сути. О каких, к черту, апелляциях тогда может идти речь?
Сабрине стало жаль этого человека, который медленно, слово за словом, выплескивал наружу свою боль. Он и выглядел сейчас соответственно: черты его лица заострились, а в глазах проступило загнанное выражение. Вне всякого сомнения, веры в правосудие у него больше не было, а на сердце от всего пережитого осталась глубокая, незаживающая рана.
- Вас засудили. Быть может, вы знаете, кому это было на руку? - очень тихо спросила она.
- Не надо было вам сюда приезжать, Сабрина.
- Послушайте, Дерек…
- Скажите, зачем вы сюда приехали? - прошипел он. Он злился на нее - и об этом говорили его глаза, выражение лица, напряженная поза.
Сабрина некоторое время смотрела на него, потом переключила внимание на стоявшего неподалеку охранника, который прислушивался к их разговору, не делая из этого никакого секрета. Она была не в силах изменить этого обстоятельства, но тем сильнее ей захотелось изменить жизненные обстоятельства Дерека.
- Так зачем вы все-таки приехали? - повторил свой вопрос Дерек. - Если для того, чтобы обсудить мое дело, то зря потратили время. Мой адвокат нажил себе язву, обсуждая его в разных инстанциях.
- Прижала влажные от пота ладони к юбке.
- Я не адвокат и в ведении уголовных дел не разбираюсь.
- Тогда зачем вы здесь? Из любопытства? Из жалости? Или в Нью-Йорке нынче такая тоска, что вы приехали сюда, чтобы немного развеяться? - спросил он с иронией. - Остается только предположить, что вы сделали это исключительно по душевной доброте.
- Просто… просто я была неподалеку и решила…
Дерек остановил ее суровым взглядом.
- Бросьте! В этой глуши нет ни одного приличного местечка - только тюрьмы.
- И приюты для умственно отсталых, - заметила Сабрина. Прямота казалась ей единственным средством, способным противостоять горечи и сарказму, которыми было пропитано каждое его слово. - Я ездила в Вермонт. Хотела узнать, подойдет ли тамошний приют для моего сына. Поскольку Парксвилл находится поблизости, я решила навестить вас.
Лицо Дерека неожиданно смягчилось, и Сабрина поняла, что ей все-таки удалось до него достучаться. Она, правда не знала, будет ли он расспрашивать ее о сыне. Вполне возможно, что по сравнению с его собственной бедой беды других людей представлялись ему теперь незначительными и не заслуживающими внимания. И она не моґла его за это винить. Более того, она бы не удивилась, если он предложил ей отправляться восвояси и оставить его в покое.
Но Дерек ничего подобного ей не предложил. Наоборот, голос его лишился саркастических ноток и заметно потеплел.
- Как он?
- Ники? С ним все нормально.
- У вас усталый вид, - тихо сказал он. - Видимо, это самое "нормально" дается не просто.
- Мне приходится заниматься им чуть ли не круглые сутки. - Сабрина с такой силой стиснула руки, что ногти впились ей в ладони. - Кстати, - сказала она, переводя разговор на другую тему, - я видела ваш первый сюжет об умственно отсталых детях, и он мне очень понравился. Я даже хотела вам позвонить и об этом сказать, да так и не собралась. Ну а потом… Потом минуло какое-то время, и я с головой ушла в свои заботы, а вы - в свои…
Сабрина подняла на него взгляд, и свежий шрам на его лице напомнил о том, что Дерек очутился в мире, где царит насилие. Эта зловещая печать, которую тюрьма возложила ему на лицо, была символом его рухнувших надежд и его падения. Шрам оскорблял ее чувство справедливости. Ей хотелось прикоснуться к щеке Дерека и стереть его. Подчинившись внезапно возникшему у нее импульсу, Сабрина потянулась было к его лицу, но через мгновение, устыдившись своего порыва, опустила руку - тем более глаза Дерека потемнели и, казалось, предупреждали ее: "Не надо, не трогай меня".
"Почему я здесь? Потому что ты меня понимаешь и мне захотелось поговорить с тобой…"
- Сколько сейчас Ники?
- Тридцать четыре месяца.
- Почти три года, значит.
- Мне кажется, тридцать четыре месяца звучит лучше. Больше подходит для Ники. Ведь он, в сущности, совсем еще младенец.
- Что, никакого прогресса?
- Прогресс есть, но весьма скромный. К примеру, он уже не так давится, когда ест.
- А что говорят врачи?
Сабрина пожала плечами:
- Что у него задержка в развитии, но почему, они не знают.
- Надежды на улучшение есть?
- Не слишком большие.
- Вы собираетесь отдать его в приют?
Сабрина машинально покачала головой, но потом вспомнила, что беседует не с мужем и не со своими родственниками, а с Дереком, Она записала сделанный им сюжет на видеомагнитофон и просматривала его не меньше десяти раз. Выржая свои мысли, Дерек очень осторожно подбирал слоова, но, в общем, смысл его выступления был ясен. Он склонялся к мысли, что в некоторых случаях отдать дефективного ребенка в специальное учреждение просто необходимо.
- He знаю точно. Может быть…
- Но вы не уверены в правильности такого решения?
С минуту она размышляла над его вопросом, потом глубоко вздохнула и, глядя в пол, произнесла:
- Я-то уверена. Просто такое решение проблемы, скажем так, не слишком популярно.
- Еще бы! Врачи утверждают и будут утверждать, что, каким бы ни было отставание, ребенка лучше всего воспитывать в домашних условиях.
- Верно, - кивнула Сабрина. - Все врачи так именно говорят.
- Это показывает, чего стоят все их знания.
Она с удивлением на него посмотрела: неужели он пытается шутить? Выяснилось, однако, что в глазах его не было и намека на веселье.
- Вам кто-нибудь помогает?
- Сиделки. Правда, они у нас не задерживаются. Заботиться о Ники - тяжелая работа.
- Надеюсь, его отец сейчас с ним?
- Нет. Он уехал в Чикаго по важному делу.
Пока они разговаривали о Ники, Дерек немного расслабился. Сабрина подумала, что, несмотря на казенную тюремную одежду, Дерек выглядит весьма импозантно. В следующую секунду она вздрогнула, поскольку он неожвданно заявил:
- Не по душе мне ваш муж.
Она едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться. В голосе Дерека прозвучало нечто подозрительно напоминавшее ревность. Что и говорить, она была польщена - но и немного напугана тоже. Ее собственные чувства к мужу были во многом сродни чувствам Дерека, и она подумала, что, начни она смеяться, смех ее очень быстро перейдет в истерику. Она постаралась обратить все в шутку:
- И откуда же эта нелюбовь?
Дерек молча постучал себя пальцем по груди.
- Но ведь вы его ни разу не видели.
Он пожал плечами.
- Вы невзлюбили его, потому что он обещал пожаловаться на вас президенту телекомпании?
- Я невзлюбил его за то, что он превратил вашу жизнь в ад.
Произнося эти слова, Дерек с отсутствующим видом смотрел в окно, а его лицо оставалось суровым и холодным. Несмотря на это, она в глубине души почувствовала нежность к этому человеку. Уже очень давно никто не интересовался ее делами и не выражал ей своего сочувствия.
- Никак не возьму в толк, откуда у вас такие мысли? - спросила она чуть более взволнованно, чем следовало.