Кстати, именно с Гатчинскими войсками связано появление замечательной русской боевой офицерской награды – ордена Св. Анны для ношения на холодном оружии. Орден Св. Анны был учрежден герцогом Гольштейн-Готторпским Карлом-Фридрихом в 1735 г. в память о покойной супруге – старшей дочери Петра Великого Анне Петровне. Орденский праздник отмечался 3 февраля – в день рождения Анны Петровны. С приездом в 1742 г. сына Анны Петровны и Карла-Фридриха герцога Карла-Петера-Ульриха в Россию (при православном крещении он получил имя Петра Федоровича) орден оказался в России. После убийства Петра Федоровича гроссмейстером ордена автоматически стал Великий Князь Павел Петрович, сам получивший орден 25 сентября 1754 г. В царствование Екатерины Павел по просьбе матери неоднократно производил награждение этим орденом (в среднем 6–8 человек в год) 109. "Но как пожалование этим орденом зависело от Императрицы, то он почти всегда доставался не тем, которым желал бы дать его Павел Петрович, что было ему очень досадно. Чрезвычайно хотелось ему пожаловать им кого-нибудь из своих любимцев, но им-то и не давала его Екатерина", – писал Д. Ф. Кобеко 110. И Павел нашел весьма оригинальный выход из положения. В бумагах А. А. Аракчеева сохранился следующий интересный документ: "Пункты, Собственною Его Императорского Величества рукою писанные и подписанные.
...
1-е. Аресту не подвержен.
2-е. Не теряет иначе как по суду чины или дворянство.
3-е. При смерти возвращается назад.
Павел.
Пункты сии конфирмованы при учреждении Ордена на шпаге еще в Гатчине, до восшествия Государя на престол, в 1795-м году" 111. Вот как описывает процедуру первого пожалования новой награды Д. Ф. Кобеко: "Он призывает к себе Ростопчина и Свечина, который в одно время с Ростопчиным был любимцем Павла Петровича, подает им два аннинские крестика с винтами и говорит: "Жалую вас обоих Аннинскими кавалерами; возьмите эти кресты и привинтите их к шпагам, только на заднюю чашку, чтоб не узнала Императрица".
Свечин привинтил, хотя и со страхом, а Ростопчин, думая, что это будет плохая шутка, если узнает об этом Императрица, решился сказать об этом А. С. Протасовой, которая была теткой его жены и была любима Екатериной.
Протасова обещала доложить об этом Екатерине, чтобы узнать ее мнение, и действительно передала это Императрице, сказав, что Ростопчин очень опасается носить орден, а между тем боится оскорбить Великого Князя.
Императрица улыбнулась и промолвила: "Ах, он горе-богатырь! И этого-то получше не выдумал! Скажи Ростопчину, чтобы он носил свой орден и не боялся; а я не буду замечать".
После этого ответа Ростопчин смело привинтил свой орден не к задней, а к передней чашке шпаги и явился во дворец.
Павел Петрович заметил это, подходит к нему и говорит:
– Что ты делаешь? Я велел привинтить к задней чашке, а ты привинтил к передней! Императрица увидит!
– Милость Вашего Высочества так мне драгоценна, – отвечал Ростопчин, – что я не могу ее скрывать!
– Да ты себя погубишь!
– Готов погубить себя, но докажу этим преданность Вашему Высочеству.
Павел Петрович чрезвычайно удивился этой преданности и твердости, а Ростопчин остался при своем.
Вышло, что Свечин дрожал от страха за себя; Павел Петрович за себя и за обоих кавалеров, а Ростопчин остался героем твердости и преданности и один без опасения"112.
Случай, конечно, весьма анекдотичный и не в лучшем свете выставляет Ф. В. Ростопчина. Но, с другой стороны, в принципе ему было за что опасаться – ведь он, в отличие от Н. С. Свечина, служил не только при "малом" дворе Цесаревича, но являлся с 1775 г. пажом, а с 1792-го – камер-юнкером в бригадирском ранге при дворе Екатерины, будучи за остроумие и легкий характер замечен ею и введен в круг наиболее приближенных к ней придворных. А к Павлу Петровичу он периодически назначался дежурить от "большого" двора, но поскольку это случалось довольно часто, то молодого и остроумного камер-юнкера заметил и приблизил к себе и Великий Князь 113. В истории же с орденом раздражать Императрицу Ф. В. Ростопчин, вероятно, действительно опасался, вот и подстраховался…
Но, так или иначе, с 1795 г. начались награждения приближенных Цесаревича новой наградой. 5 апреля 1797 г. орден Св. Анны официально вошел в число российских орденов, и знак для ношения на шпаге стал III, младшей, его степенью. С 1815 г. она стала именоваться IV, а орден III степени отныне представлял собой крест, носимый на ленте на груди. В 1829 г. для аннинского оружия был установлен темляк из орденской ленты – красной с узкой золотой каймой по краям. На армейском жаргоне эта награда за обилие на круглом орденском знаке красной эмали именовалась "клюквой" 114. Знак ордена представлял собой золотой круг диаметром 20 мм, по краю которого идет кольцо красной эмали, а в центре размещен равноконечный крест с расширенными концами, залитый красной эмалью. Венчала знак золотая императорская корона. Высота знака по вертикали (с короной) составляла 29 мм 115.
Сложилось мнение, что гатчинские батальоны занимались в основном маршированием на дворцовом плацу.
"Главными занятиями в Гатчине были разводы караулов – вахтпарады и маневры, – писал В. К. Грибанов. – Маневры проводились, как правило, по средам, а вахтпарады – ежедневно" 116. Вахтпарады действительно производились ежедневно, а вот маневры обычно проводились ежегодно весной и осенью и длились в течение нескольких дней 117. Сохранившиеся планы и описания маневров Гатчинских войск за 1793–1796 гг. свидетельствуют, что это была довольно серьезная боевая учеба, несмотря на малочисленность состава 118. На маневрах отрабатывались приемы взаимодействия различных родов и видов войск при наступлении и отступлении, форсирования водных преград, отражения морского десанта противника. Практиковались даже нетипичные для той эпохи переходы войск в ночное время. Уделялось внимание не только залповому огню, но и штыковому бою. Огромное значение придавалось действиям артиллерии, которая являлась костяком и наступления, и обороны. В гатчинской артиллерии в 1795–1796 гг. проводились отдельные учения 119. Артиллерийские учения в окрестностях Павловска 26 августа 1796 г. изобразил на одной из своих акварелей, ныне хранящейся в коллекции Павловского дворца-музея, живописец Якоб Меттенляйтер (1750–1825), работавший в Гатчине и Павловске в конце XVIII в. Эта акварель интересна и тем, что на ней представлено первое из известных портретных изображений А. А. Аракчеева 120.
Но понюхать пороху гатчинцам пришлось не только на маневрах. Кирасирский полк Наследника Цесаревича и батальон Его Высочества при четырех 3-фунтовых пушках принял участие в Русско-шведской войне 1788–1790 гг. Что же это была за война, о которой мало писали историки и которая к настоящему времени почти забыта?
Шведский король Густав III (1746–1792), взошедший на трон в 1772 г. в результате переворота, всячески желал укрепить свое положение в стране. Проще всего это было сделать с помощью небольшой победоносной войны. В качестве объекта для нападения Густав выбрал Россию: к лету 1788 г. она была поглощена войной с турками, отношения с Императрицей Екатериной у короля сложились к тому времени весьма натянутые, да и финны все более тяготели к России… Кроме того, король вознамерился вернуть те территории, которые отошли к России по Ништадтскому (1721) и Абоскому (1743) мирным договорам 121. С начала 1788 г. Густав начал серьезно готовиться к войне, которую, кстати, затеял без одобрения риксдага. Помимо всего прочего, король заявил, что, начиная войну, желает помочь Цесаревичу Павлу Петровичу занять по праву принадлежащий ему трон!122