- Будете старить и шрамы рисовать, - ответил Владимир уныло. Он не любил замечаний о своей внешности. Ему все казалось, что отбирают его не за талант, а из-за внешних данных. "Безукоризненная лепка скул", будь она неладна…
- Не кокетничай, тебе не идет… Так, смотри внимательно: все нравится? Всем доволен?
Он кивнул, и Лялечка величественно удалилась.
Марина исчезла еще раньше, и он остался, наконец, один. В огромном зеркале отражался мужчина. Красивые черты лица, серые холодные глаза… Серый фрак, кипенно-белый шейный платок. Только в этом отражении он пока не мог разглядеть Александра Андреевича Чацкого - в этот вечер давали "Горе от ума". Пока он видел лишь актера Зубова, который никак не мог успокоиться.
Однако сделать это было необходимо. Нет ничего хуже, чем выходить на сцену, когда тебя захлестывают собственные эмоции. Настоящие, реальные чувства, выплеснувшиеся на зрителя во время спектакля - это некрасиво. Страсть, что обуревает тебя на самом деле, страсть, которую ты не в силах обуздать и скрыть - это гибельно для действа. Почему? Да потому, что все настоящее выглядит на театральной сцене ненатурально. Явным перебором.
Он несколько раз глубоко вздохнул, приказывая себе успокоиться. Он же не мальчишка, чтобы так реагировать. Так нельзя… Надо всмотреться в зеркало и найти там, в своих отражениях Чацкого - русского аристократа, умного, наблюдательного, язвительного. Человека, который посчитал, что его ум и превосходство над остальными дает право поучать всех и насмешничать. И делать это безнаказанно… А так, увы, не бывает. Так что "карету мне, карету…".
Прозвенел звонок. Потом еще и еще. Он вышел из гримерки и отправился на сцену, чтобы прожить чужую жизнь. Прожить ее так, чтобы все поверили, что все взаправду: и его любовь, и его метания, и его "горе от ума".
* * *
Этим же вечером в театр выбрались приглашенные Туры в полном составе. Прибыли они впятером: собственно Тереза, ее муж Александр. Дядя Павел. Тетя Елена и ее супруг - дипломат. Все, за исключением Александра, пребывали в благодушии, а вот муж Терезы был крайне раздражен и скептически настроен:
- Театр уж полон, ложи блещут! - саркастически произнес он, входя в зал. - Я, право слово, сомневаюсь, что нам будет представлено что-нибудь мало-мальски приличное.
- Александр! - улыбнулась своему мужу Тереза, - нас пригласили. Отказываться было невежливо. К тому же этот театр не так плох.
- В любом случае, - добавила Елена, что томно оперлась на руку представительного господина, - выбраться из дома - это такое счастье. Правда, Слава?
- Точно, Леночка, - отозвался дипломат, нежно улыбаясь жене. - Важен настрой. Если ты хочешь увидеть что-нибудь прекрасное, ты увидишь!
- Все верно! - поддержал его Павел. - Театр - это прекрасно! А этот спектакль - нечто чудесное, я уверен.
Он взял под одну руку Терезу, под другую - сестру и отошел с ними от бурчащего Александра, который высказывал свое недовольство по поводу и без повода с того самого момента, как сошел с поезда на Ленинградском вокзале в Москве.
Тереза относилась к поведению мужа философски, а вот Лену его манеры жутко бесили. И она не могла сдержаться, что было странно для человека, работающего в дипломатическом корпусе. Но на ее мужа - консула Российской Федерации во Вьетнамской республике - было можно оставить даже Александра. Муж Елены вообще на всех влиял благотворно.
Поэтому Павел повел дам через весь зал перед тем, как усесться в первом ряду партера, куда у них и были пригласительные.
- Девочки! - торжественно объявил он. - Я, кажется, влюбился!
- Замечательно! - обрадовалась Тереза.
- Твоя новость устарела, - отрезала сестра. - Все это поняли по той корзине с цветами, которую ты приволок на спектакль. Когда ее затрамбовывали в машину, я подумала, что нам придется вызывать еще одну, чтобы не идти пешком.
- Это называется гипербола, - рассмеялась Тереза, - то есть преувеличение.
- Это не просто преувеличение. Это черствость души, - отходя от них на шаг назад и трагически воздев руки, произнес родственник - дядя Паша. - Вот скажи мне, злюка, почему ты милая лишь со всякими иностранцами?
- Ой, - раскаялась Елена, - прости, Пашечка. Понимаешь, наулыбаюсь всем за день, продумаю каждую реплику не хуже, чем актеры. А потом срываю на ком-то свой скверный характер… И вообще, это святой Терезе надо было в дипломаты идти. Она бы идею про мир во всем мире продвинула. Терпит же она своего супруга…
- Елена! - скривилась родственница. - Я его не терплю.
- Вот-вот, это терпеть нельзя.
- Я его люблю. Человека надо воспринимать таким, какой он есть. И не пытаться его переделать, ведь любовь - когда воспринимаешь недостатки как особенности человека и даешь ему право на них.
- Святая… - ответила ей тетушка, что была на три года помладше. - Крылья не давят? Нимб не жмет?
- Девочки, не ссорьтесь! - приказал Павел.
Тут был дан второй звонок, и они отправились на свои места, где их уже ждали мужчины.
Александр понимал, что ведет себя неприлично. Понимал, что необходимо успокоиться и прекратить брюзжать. Понимал, что безумно бесит Елену - так, впрочем, было всегда. Понимал, что должен прекратить портить всем вечер. Разумом понимал… Но ему не давали покоя мрачные мысли и фотографии, что вчера попались ему на глаза в Интернете.
Вот Владимир Зубов поддерживает Терезу под локоть на ступеньках. Вот распахивает перед ней дверь огромного ослепительно-черного автомобиля. Вот они улыбаются друг другу в машине… Боже, какая она красивая на этих фотографиях… И сегодня тоже, в черном платье-футляре, в жемчугах и на невообразимых шпильках, со сложно убранными волосами…
Потом погасили свет, и все мысли Александра отступили. Театр он все же любил, хорошие постановки тем более, а постановка была хорошая. И случилось вдруг так, что старый, читанный всеми еще в школе, растасканный на цитаты спектакль ожил, задышал, засверкал… Зрители смеялись, вздыхали, огорчались, раздражались, сочувствовали… Аплодировали в финале.
А потом все было плохо - они отправились за кулисы, куда их пригласили. Вежливость и хорошее воспитание. Хорошее воспитание и вежливость…. Александр в принципе не любил паяцев, а уж одного из них и вовсе не мог терпеть. Заочно. Раздражал его и Павел, суетящийся с огромной безвкусной корзиной цветов, и молодая актриса, которая играла Софью. Теперь же она пожирала глазами одного из Туров…
Между тем беседы продолжались, вниманием Терезы завладел мужчина с неухоженной бородой и в мятом свитере:
- Если бы вам предложили писать сценарий для театра именно в театральной специфике, что вы могли бы предложить?
- Вы знаете, - осторожно отвечала она, потягивая шампанское, - я об этом никогда не думала… Но если бы договор был заключен, то издательство наверняка бы предложило что-нибудь такое, от чего все были бы в восторге.
- А в какой роли вы бы видели Зубова? - не унимался режиссер. Он, видимо, не знал, что у Терезы во время подобных разговоров включалось правило: "Бесплатно поют только птички".
- Если бы надо было денег заработать и сделать так, чтобы народ впал в ажиотаж?
- Конечно!
- Роль любого Дон Жуана. Хоть "Маленькие трагедии". Можно сделать очень славно…
- Значит, вы видите меня в роли соблазнителя? - включился в разговор Зубов, который до этого молчал, прислушиваясь к разговорам.
- Понимаете, - отвечала Тереза, - на мой взгляд, вы сыграете кого угодно. И сделаете это прекрасно. Мы же говорим о том, какая роль привлечет в театр как можно больше зрителей. И чем вам плох Пушкин?
Актер пил шампанское, оглядывался по сторонам и мрачнел на глазах. Потом распрощался со всеми, еще раз поблагодарив Терезу за спасение в гостинице, и быстро ушел. Павел с Мариной исчезли еще раньше.
Пришла пора Терезе с мужем оставить суетную Москву и отправиться к себе на север, в Петербург.
Глава седьмая
- Павел выглядит таким счастливым, - сказала Тереза, глаза ее сверкали. Выглядела она усталой, но довольной. Как ее муж ни старался, он не мог найти тени смущения или стыда в ее глазах. Вся она дышала покоем… Покоем и радостью, что они уезжали, остались вдвоем в СВ, и никого не было вокруг.
- Ты думаешь, что эта связь будет продолжительной и принесет им обоим счастье?
- Я надеюсь на это. Очень надеюсь. Павел заслужил любви…
- Марина актриса, - пожал плечами Александр. - А твой дядя не склонен теперь верить женщинам…
- Может быть, получится. Вопреки всему…
- Вспомни, он был страстно влюблен еще со школы в свою одноклассницу. И был счастливо влюблен. Но его цинично предали. Сможет ли Павел довериться еще раз?
- Я надеюсь.
- Это вряд ли… После того как восемь лет у него была связь с женщиной, а потом узнал, что пять из них она была замужем… Да еще узнал от ее мужа… Грустно.
Тереза помрачнела. Она так хотела, чтобы Павел был счастлив. После той истории они с Леной выгуливали его по очереди, болтали с ним, отвлекали, как могли. Лена на время перевезла брата во Вьетнам… Они так боялись за него. Павел вышел из этой истории живым, не спился, но стал циником. И вот сейчас, спустя долгое время, его заинтересовал кто-то…
- Я огорчил тебя? - Александр взял ее руки в свои. - Прости.
- Ничего, все в порядке. Я просто устала, - Тереза поднялась, встала к мужу спиной. - Помоги мне расстегнуть платье, я хочу переодеться.
Александр потянулся к молнии, она с треском разошлась - кажется, он дернул сильнее, чем было необходимо. Платье с шорохом упало вниз… Тереза завела руки назад и стала неспешно, одну за другой вытаскивать шпильки из прически, освобождая волосы.