Сейчас нам понятно, почему экономисты такупорно сопротивляются подходу Людвига фонМизеса. Дело в том, что экономическая наука,подобно всем остальным социальным наукам,находится во власти мифа, который Мизессправедливо и пренебрежительно называлсциентизмом идеи о том, что единственнымподлинно научным подходом к изучению человекаявляется подражание подходу физических наук, вчастности, наиболее престижной из них физике.Чтобы стать столь же подлинно научной, какфизика и другие естественные науки,экономическая наука должна избегать такихконцепций, как намерения, цели и обучение; онадолжна отвлечься от разума человека и простоописывать события. Она должна не обсуждатьизменение намерений, а утверждать, что событияпредсказуемы, так как по первоначальному девизуЭконометрического общества наука этопредсказание. А чтобы стать твердой инастоящей наукой, экономическая теория должнарассматривать людей не как уникальные создания,а как однородные и потому предсказуемые частиданных. Одна из причин, по которойортодоксальная экономическая теория всегдаиспытывала огромные трудности с ключевойконцепцией предпринимателя, состоит в том, чтокаждый предприниматель очевидно уникален, анеоклассическая экономическая теория не умеетсправляться с индивидуальной уникальностью.
Кроме того, предполагается, что настоящаянаука должна опираться на один из вариантовпозитивизма. Так, в физике ученый сталкивается сбольшим количеством однородных, единообразныхсоставных частей события, которые можноисследовать на предмет выявления количественныхрегулярностей и констант, например, скорости, скоторой объекты падают на землю. Соответственно,для объяснения классов поведения или движенийученый формулирует гипотезы и затем дедуцируетразличные утверждения, с помощью которых онможет проверить теорию сравнением с реальным,эмпирическим фактом, с наблюдаемыми частямисобытий. (Например, теория относительности можетбыть проверена изучением определенныхэмпирически наблюдаемых характеристикзатмения.) В версии старого позитивизма ученыйверифицирует (т.е. подтверждает) теориюпосредством ее эмпирической проверки. В болеенигилистичном неопозитивизме Карла Поппера, входе эмпирической проверки исследователь можеттолько фальсифицировать (т.е. опровергнуть) илинефальсифицировать теорию. В любом случае, еготеории всегда являются предварительными иникогда несомненно истинными, поскольку онвсегда обнаружит, что другие, альтернативныетеории смогут лучше объяснить более широкийкласс явлений, что новые факты могут войти впротиворечие с теорией. Ученый должен всегданосить маску скромности и непредвзятости.
Одним из проявлений гениальности Людвига фонМизеса было осознание, что здравая экономическаятеория не следует этим путем, и разработалубедительное обоснование этого любопытногофакта. Вокруг скорее идиосинкразическогоиспользования Мизесом термина априорисуществовало много ненужной путаницы, что давалоэнтузиастам современных научных методов шансвоспользоваться ею, чтобы отвергать Мизеса какпросто ненаучного мистика. Мизес увидел, чтоисследователи человеческой деятельностинаходятся, с одной стороны, в лучшем, а с другойв худшем, но, вне всяких сомнений, в отличающемсяположении, по сравнению с представителямиестественных наук. Физик видит перед собойсобытия, состоящие из однородных составныхчастей, и путем проб и ошибок формулирует ипроверяет объясняющие, или причинные теории дляэтих эмпирических событий. Но в человеческойистории мы, сами будучи людьми, уже знаем причины событий; а именно тот первичный факт, чтолюди имеют цели и намерения и действуют, чтобы ихдостичь. И этот факт известен не предварительно ис какими-то колебаниями, а абсолютно иаподиктически.
Чтобы продемонстрировать разницу между двумяфундаментальными подходами к человеческомуповедению, Мизес на своих лекциях приводилпример: наблюдение за поведением людей настанции Грэнд Сентрал в час пик. Объективный,или подлинно научный бихевиорист, говорил он,будет наблюдать эмпирические события: например,людей, бесцельно мечущихся взад и вперед вопределенное предсказуемое время дня. И это все ,что он узнает. Но истинный исследовательчеловеческой деятельности начнет с факта, чтолюбое человеческое поведение являетсяцелеустремленным, и поймет, что цель состоит втом, чтобы утром добраться из дома до поезда,чтобы доехать до работы, а вечером, наоборот, ит.д. Не возникает никаких сомнений, кто из нихузнает больше о человеческом поведении, и,следовательно, кто будет подлинным ученым.
Именно из этой аксиомы, фактацелеустремленного человеческого действия,дедуцируется вся экономическая теория;экономическая наука исследует логическиеследствия всепроникающего факта действия. Таккак мы обладаем абсолютным знанием, чточеловеческая деятельность являетсяцелеустремленной, то знание выводов на каждомшаге логической цепочки обладает такой жедостоверностью. В проверке этой теории нетникакой необходимости, если эта концепция вообщеимеет какой-либо смысл в этом контексте.
Является ли факт человеческойцелеустремленной деятельностиверифицируемым? Является ли он эмпирическим?Да, но определенно нет в точном, иликоличественном понимании, в котором егоприменяют те, кто подражает физике. Этот эмпиризм широкий и качественный, вытекающий из сущностичеловеческого опыта; он не имеет ничего общего состатистикой и историческими событиями. Крометого, он зависит от того факта, что все мыявляемся людьми и поэтому можем использовать этознание, применяя его к другим представителямэтого биологического вида. В еще меньшей степениаксиома целеустремленной деятельности являетсяфальсифицируемой. После того, как этоупомянуто и обсуждено, становится такимочевидным, что она составляет самую суть нашегоопыта в этом мире.
Точно также экономическая теория не нуждаетсяв проверке, так как ее невозможно проверитьпутем сличения ее утверждений с однороднымисоставными частями единообразных событий. Такихсобытий просто не существует. С помощьюиспользования статистики и количественныхданных можно попытаться замаскировать этот факт,но их кажущаяся точность основывается наисторических событиях, которые не являютсяоднородными ни в каком смысле. Любоеисторическое событие представляет собойсложную, уникальную равнодействующую влияниямногих причинных факторов. Так как оно уникально,его нельзя использовать для позитивистскихпроверок. Так как оно уникально, его также нельзяобъединять с другими событиями в форместатистических корреляций и получать при этомкакой-либо осмысленный результат. К примеру, прианализе деловых циклов недопустимо считатькаждый цикл строго однородным по отношению ковсем другим и, следовательно, складывать,умножать, манипулировать и сопоставлять данные.Усреднение двух временных рядов и гордоезаявление, что ряд Х имеет четырехмесячноеопережение по сравнению с рядом Y внекоторой фазе цикла, не несет никакого смысла.Так как: ( а ) ни один конкретный временной рядможет не иметь четырехмесячного опережающеголага, и эти лаги могут иметь широкий разбросзначений; и ( b ) среднее любых прошлых рядов неимеет никакого отношения к будущим данным,которые будут иметь в конечном итогенепредсказуемые отличия от предшествующихциклов.
Благодаря тому что Людвиг фон Мизес разрушалвсе попытки использовать статистику дляпостроения или проверки теории, его обвиняли втом, что он является чистым теоретиком и неиспытывает никакого интереса к истории.Наоборот, и это является центральной темойТеории и истории, именно позитивистам ибихевиористам недостает уважения к уникальномуисторическому факту, когда они пытаются втиснутьсложные исторические факты в прокрустово ложедвижений атомов или планет. В человеческойдеятельности сложное историческое событие самонуждается в объяснении, насколько это возможно,посредством различных теорий; но оно никогда неможет быть полностью или точно детерминированони одной теорией. Проблемы, возникающие от того,что предсказания кандидатов в экономическиепрорицатели всегда сталкиваются с морем данных,особенно тех, которые предъявляют претензии наколичественную точность, в главном теченииэкономической науки решаются путем очереднойтонкой настройки модели и повторных попыток.Именно Людвиг фон Мизес признал, что самую сутьчеловеческого бытия составляет свобода разума ивыбора, и понял, что, следовательно, научноестремление к детерминизму и полнойпредсказуемости является поиском невозможного и поэтому глубоко не научно.
Нежелание некоторых молодых австрийцевбросать вызов господствующей методологическойортодоксии ведет либо к открытому принятиюпозитивизма, либо вообще к отказу от теории впользу туманно эмпирического институционализма.Погружение в теорию и историю заставило быосознать, что истинная теория не оторвана от мирареального, действующего человека и что можноотказаться от научных мифов, продолжаяиспользовать аппарат дедуктивной теории.
Подлинного возрождения австрийской теориине произойдет до тех пор, пока экономисты непрочитают и не усвоят жизненно важные урокиэтого, к сожалению, игнорируемого произведения.Без праксиологии никакая экономическая теорияне будет истинно австрийской или истинноздравой.
Мюррей Ротбард
Нью-Йорк, 1985