Даже любящие супруги разлучаются благодаря такому образу жизни. В "Маскараде" М. Ю. Лермонтов говорит устами главной героини:
Да ты всегда не в духе, смотришь грозно,
И на тебя ничем не угодишь.
Скучаешь ты со мною розно,
А встретимся, ворчишь!
Скажи мне просто: Нина,
Кинь свет, я буду жить с тобой
И для тебя; зачем другой мужчина,
Какой-нибудь бездушный и пустой,
Бульварный франт, затянутый в корсете,
С утра до вечера тебя встречает в свете,
А я лишь час какой-нибудь на дню
Могу сказать тебе два слова?
Значит, тема долгое время оставалась животрепещущей. Недаром фонвизинская Софья восклицает: "Ах, как я этого примера ужасаюсь!" Именно брак из-за денег, где "нимало не наблюдаются" сердечная склонность и добродетели молодых, мог выйти у нее со Скотининым или Митрофаном. Но дядя привез приданое - десять тысяч, "чтобы бедность достойного жениха нас не останавливала", - и готов отдать руку племянницы возлюбленному.
В самый неподходящий момент Простакова решает силой увезти Софью из дома и тайно обвенчать ее со своим сыном Митрофаном. Она и раньше надеялась, что дядя как-нибудь помрет в Сибири, даже предавалась наивному деревенскому колдовству: ставила за Стародума свечки, как за покойного. Не помогло. Теперь ее план состоит в том, чтобы ранним утром отвезти Софью в церковь: "Старик прогневается да простит и за неволею. А мы свое возьмем".
Невесту спасает ее прежний жених Милон, случайно оказавшийся рядом. Но Простакова не может опомниться от вмешательства. "Плуты! Воры! Мошенники! Всех перебить велю до смерти! - кричит она холопам. - Какая я госпожа в доме! Чужой погрозит, приказ мой ни во что… Жива быть не хочу". Только слова Правдина: "Сейчас представлю ее перед суд как нарушительницу гражданского спокойства!" - заставляют барыню охолонуть, но не раскаяться. Едва Стародум прощает, как Простакова вновь принимается за слуг: "Я теперь же всех с головы на голову".
Однако нашла коса на камень. Оказывается, и холопов у нее готовы отобрать. "За бесчеловечие жены вашей, - говорит чиновный гость Простакову, - до которого попустило ее ваше крайнее слабомыслие, повелевает мне правительство принять в опеку дом ваш и деревни".
"Тиранствовать никто не волен"
Тут мы вплотную подходим ко второму преступлению, о котором из-за хлопот с Софьей почти забыли.
Повторим, Правдин не просто так завернул в дом Простаковых. Вот как он объясняет дело Милону: "Я определен членом в здешнем наместничестве. Имею повеление объехать здешний округ… Не оставляю заметить тех злонравных невежд, которые, имея над людьми своими полную власть, употребляют ее во зло бесчеловечно… Нашел помещика дурака бессчетного, а жену презлую фурию, которой адский нрав делает несчастье целого дома".
Согласно "Учреждению для управления губерний Всероссийской империи" 1775 года, которое упоминает Правдин в разговоре с Милоном, число губерний было увеличено, а наиболее важные из них соединены в наместничества. Во главе последних стоял наместник, или генерал-губернатор, исполнительным органом при котором становилось наместническое собрание из двух-трех советников . В их число и попал Правдин. Причем дело происходит около Москвы, следовательно, в Московском генерал-губернаторстве. Правдин шлет донесения в Первопрестольную и оттуда же получает ответы. Стало быть, и он сам - крупная птица, и его начальник - из первых сановников империи. Трудно не разглядеть за этими образами фигуры драматурга и его покровителя. К моменту написания пьесы Никита Панин уже скончался, а Фонвизин вышел в отставку, но всегда мог вернуться, если бы партия наследника престола Павла начала теснить сторонников матери-императрицы. Москву возглавлял близкий сотрудник Екатерины II, человек, которому она полностью доверяла, - князь М. Н. Волконский. Он не мог быть для Фонвизина другом "страждущего человечества". Но его подсиживал, а во время Пугачевщины даже пытался заменить собой второй из братьев Паниных - генерал Петр Иванович.
Описание генерал-губернатора: "С каким усердием исполняет он… человеколюбивые виды вышней власти! Мы в нашем краю сами испытали, что, где наместник таков, каковым изображен наместник в Учреждении, там благосостояние обитателей верно и надежно" - наводит на мысль, что имелся в виду именно Петр Панин, за которым и в Первопрестольной, и при дворе стояла сильная группировка.
Этот наместник назван говорящим именем - князь Честан, он и давний друг Стародума, и дядя Милона, и покровитель Правдина. Фамилия указывает как на "честность", так и на "честь" персонажа, а отставка Петра Ивановича Панина была вызвана именно его щепетильным отношением к собственной чести: он, покоритель турецкой крепости Бендеры, получил орден Святого Георгия вторым после победителя в Чесменском сражении А. Г. Орлова, был оскорблен и ушел со службы . По этому поводу его брат Никита Иванович в "Предисловии" к "Проекту фундаментальных законов" с возмущением писал: "Посвятя жизнь свою воинской службе, лестно ль дослужиться до полководства, когда вчерашний капрал, неизвестно кто и неведомо за что становится сего дня полководцем и принимает начальство над заслуженным и ранами покрытым офицером?"
В пьесе есть место, удивительно схожее с этим пассажем: "Вдруг получил я известие, что граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни… Я тотчас подал в отставку". Проект конституции был записан рукой Фонвизина и несет печать его соредакторства. Видимо, оба - и вельможа, и драматург - держались единого мнения об обиде Петра Панина. Недаром в пьесе поминается "подлая выслуга". "Никто нейдет стезею себе свойственною, - сказано в проекте. - …Какой чин, какой знак почести, какое место государственное не изгажено?" Только что введенный чин генерал-губернатора или наместника пока "не изгажен". Его бы и занять "мыслящему и благородное любочестие имеющему гражданину", то есть Панину - Честану.
Если наша догадка верна, то Фонвизин погружает читателя в некую альтернативную реальность, где законы исполняются, чиновники честны, добродетель защищена, а порок наказан. Такую картину он сам связывал с восшествием на престол наследника по мужской линии - Павла.
Пока же Правдин "из собственного подвига своего сердца" ищет нарушителей "гражданского спокойства", то есть преступников. Простаковы виновны в ограблении крестьян. Хозяйка завидует брату: "Весь околоток говорит, что ты мастерски оброк собираешь. Хотя бы ты нас поучил… С тех пор, как всё, что у крестьян было, мы отобрали, ничего содрать не можем". Кроме того, "презлая фурия" бьет домашнюю челядь: "Разве я не властна в своих людях?" Оказывается, нет. Закон требовал иного, но дотягивался далеко не до каждого медвежьего угла, что и создавало у помещиков-изуверов ощущение безнаказанности.