Потом он начал увольнять тех своих министров, мудрость и здравомыслие которых, он презирал. По его мнению, талант – это умение слепо подчиняться его абсурдным приказам, и это качество необходимо даже для самого мудрого, чтобы стать послушным и презренным рабом. Тиран своего народа и армии, а также раб своих собственных необузданных страстей, он окидывал своим алчным взглядом Землю и стремился создать свою мировую империю. Ослепленный своим несдержанным и вспыльчивым нравом, он пошел по ложному пути. И его политика привела к тому, что могущественные государи севера – равно как и перед тем, юга – из полезных и дружественных союзников превратились в его злейших и опасных врагов.
В своих безумных мечтах он мечтал значительно увеличить территорию Франции. Это был безумный замысел, и он очень опасался, что Россия займет место на древнем престоле Константина, и возьмет под контроль оба моря, омывающих Европу. Он выдавал себя за пророка, предсказывая плохое будущее своей страны и, таким образом принося в жертву нынешнее поколение во имя будущего призрачного всеобщего счастья.
Ослепленному избытком процветания, ему казалось, что соседние державы смотрят на него с завистью и, судя о других по себе, он воображал, что Россия тайно завидует, глядя на союз самых древних и самых современных империй. Руководствуясь этой идеей, он продолжил воплощать свой разрушительный план, желая, как он говорил, чтобы его династия стала вскоре самой древней в Европе, он попытался застраховаться от возможной узурпации, сместив всех законных принцев, отдав их венцы своим братьям, либо так же изнеженным под влиянием его тирании, либо способным на соперничество с ним. Чтобы они стали подобны бледным спутникам, вращающимся вокруг зловещей звезды.
Тильзитский договор о мире был подписан, но это было лишь перемирие для тех, кто знал характер Наполеона. Все, кто сравнивал постоянно растущую мощь двух великих империй, предсказывали приближающийся конфликт и предвидели, наблюдая за их непрерывным ростом, полное разрушение в будущем тех колоссальных государств, которые каждое из них пыталось построить. Расстояние, разделявшее их, вполне было сопоставимо с разницей в их интересах, но завоевание Францией приграничных с Россией территорий, предвещало жестокую войну между этими конкурирующими державами, и эта война потрясла весь мир.
Более двух лет Россия и Франция занимались развитием своих армий, но, в конце концов, Наполеон, усилив гарнизон Данцига, в состав которого входила пехота, добавив еще конницу, артиллерию и парк военного транспорта, решил более не воздерживаться от претензий к России. Забыв, что с момента заключения Тильзитского договора он вторгся не только в Голландию и ганзейские города, но также и в герцогство Ольденбургское, принадлежавшее сестре Александра, он обвинил последнего в возобновлении торговых отношений с Англией.
И с этого момента Франция начала массированную подготовку! Многочисленные легионы поспешили с берегов Тахо к Одеру и видя, что Пруссия не оказывала сопротивления вплоть до того момента, когда Берлин был окружен со всех сторон, герцог Реджио (Удино) вошел в него как завоеватель. Вскоре после этого король Пруссии был вынужден покинуть свою столицу и уступить командование французским генералам.
Тогда же появился новый договор о союзе между Францией и Австрией, которым было предусмотрено, что каждая из двух договаривающихся держав должна предоставить другой вспомогательный корпус из тридцати тысяч человек, в случае нападения извне. Наполеон заявил, что ему угрожает Россия и получил обещанную помощь. Этим корпусом командовал князь Шварценберг. Таким образом, Наполеон тиранил царей точно так же, как Робеспьер тиранил обычных людей. Нейтральным не мог оставаться никто. Миролюбие расценивалось как предательство, а рассудительность – как преступление.
Бесчисленные войска пересекли Германию и направились к Одеру. Король Вестфалии (Жером Бонапарт) во главе своей Гвардии и двух дивизий, уже перешел эту реку. А также баварцы и саксонцы. 1-й корпус был в Штеттине, 3-й шел за ним, 4-й, прибыв в Глогау, заменил вестфальцев, двигавшихся на Варшаву.
Состав нашей армии было довольно любопытным и впечатляющим. Если бы я начал перечислять различные войска, это бы напомнило моему читателю описание Гомера в том месте, где он говорит о разных народах, отправившихся на завоевание Трои. В апреле месяце Великая Армия состояла из восьми пехотных корпусов, каждая из которых содержала, по меньшей мере, три дивизии (ранее было пять дивизий) и один кавалерийский корпус. К ним были присоединена Императорская Гвардия, состоящая, приблизительно, из пятидесяти тысяч человек, и три больших резервных кавалерийских корпуса. Общее количество наших сил составляло примерно триста тысяч пехоты и шестьдесят тысяч кавалерии. Более тысячи пушек, распределенных среди различных корпусов, составляли нашу артиллерию.
Князь Экмюльский (Даву) уже давно командовавший пятью дивизиями, возглавил 1-й корпус нашей армии. 2-й был поручен герцогу Реджио (Удино), 3-й – герцогу Эльхингенскому (Ней). Четвертым корпусом, известным как Итальянская армия, и в котором воевала Итальянская гвардия, командовал вице-король Италии (Евгений Богарне). Князь Понятовский руководил 5-м Польским корпусом. Баварцами, включенными в 6-й корпус, командовал граф Гувион Сен-Сир. Саксонцы входили в состав 7-го корпуса под командованием генерала Ренье. Вестфальцы маршировали под командованием своего короля (Жерома Бонапарта), возглавившего 8-й корпус. Девятый корпус возглавлял герцог Беллунский (Виктор) и, наконец, 10-й корпус, которым командовал маршал Тарентский, состоял из прусской дивизии под командованием генерала Граверта, и дивизии генерала Гранжана.
Русская армия отличалась от нашей тем, что была разделена на два корпуса, называемых 1-я и 2-я Западные армии. 1-ой командовал генерал Барклай-де-Толли, а 2-й – князь Багратион. Количество дивизий доходило до сорока семи, из них восемь кавалерийских. Император Александр, прибывший в Вильно со всем своим штабом 26-го апреля, долго готовился к отражению нашей атаки. Но те, кто изучил и знал наши способы ведения войны, настойчиво советовал царю не рисковать, вступая в открытый бой, они прекрасно знали, что амбиции Наполеона неизбежно заведут его вглубь незнакомой страны, которая – когда наступит суровая зима – станет могилой для его армии.
Хотя Пруссия и заключила с нами договор, благоразумие подсказывало, что союз, заключенный насильно, ненадежен. Французские гарнизоны, размещенные в разных укрепленных местах, охраняли их с особой тщательностью, в частности, Глогау, где находился 4-й корпус. Его близость к Бреслау, куда вместе с остатками своей армии переехал смещенный прусский король, естественно, вызывала у нас опасения, и побуждало губернатора принять все меры предосторожности против возможного восстания, которое, наверняка бы смогло сорвать планы Наполеона.
Четвертый корпус, прибывший из Италии, получил название Итальянский обсервационный корпус. В его задачи входило, судя по его названию, идти перед основными силами и наблюдать за флангами и, если потребуется, участвовать в сражении вместе с основными силами. Имея честь принадлежать к этому корпусу, я буду больше внимания уделять его подвигам во время этой памятной кампании. Поскольку он участвовал в отдельных, более интересных операциях, чем другие корпуса, а к основной армии наш корпус присоединялся в основном в тех случаях, когда Наполеону было необходимо сконцентрировать все свои войска.
Вице-король (Евгений Богарне), прежде чем быть назначенным командующим 4-м корпусом, временно руководимым герцогом Абрантесом (Жюно), был вызван в Париж, где его частые совещания с Императором привели его к полной уверенности, что принц достоин более высокого уровня, чем быть просто командующим одним из армейских корпусов. Долгое время уже ходили слухи, что Наполеон, желая прекращения испанской войны, объявил на совете, что намерен доверить управление империей молодому принцу, если обстоятельства заставят его самого отлучиться из столицы. Но эти блестящие надежды, которые с момента, когда Император расстался с его матерью, и так не имели под собой никаких оснований, вскоре рухнули. Получив необходимые инструкции, вице-король примерно через неделю после его прибытия в Париж, выехал в сторону Польши и прибыл в Глогау 12-го мая.
В Глогау он осмотрел вверенные ему войска, и был особенно рад прекрасной форме и выправке 15-й дивизии, состоящей только из итальянцев и насчитывающей 13 000 человек. Солдаты, этой дивизии были настолько дисциплинированны, что генерал Пино, хотя и был первым капитаном Королевской Гвардии, считал за высокую честь командовать ими.