Ты уверена, что тебе не холодно? Давай-ка я дам тебе свою шаль, чтобы ты покрыла голову, а Джерби или я подержим твою шляпу… Так, а куда же я положила нюхательную соль? Она должна быть в моей сумочке, ведь я всегда кладу ее туда, отправляясь в дорогу… Но кажется, ее нет… Ах, да вот она! Соскользнула вниз и, оказывается, лежит под носовым платком, хотя я просто не понимаю, как она могла там оказаться, ведь я точно помню, что положила ее на самый верх, чтобы она была под рукой. Я часто думаю, как это странно, что вещи двигаются сами по себе, и ведь никто не сможет отрицать, что они это делают!
Она продолжала в том же духе еще несколько минут, и, после того как Эннис отказалась от шали и нюхательной соли, мисс Фарлоу пожалела, что у них нет с собой подушки, чтобы подложить под голову дорогой Эннис, и что у нее нет возможности приготовить травяной чай. Эннис в отчаянии закрыла глаза, и только тогда мисс Фарлоу сказала мисс Джерби, что они должны сидеть тихо, как мышки, потому что мисс Эннис только что уснула, и наконец умолкла.
Голова у Эннис не болела, и она не огорчилась от того, что уехала из «Твайнем-Парк». Ей было скучно. Может быть, унылая зимняя погода повлияла на ее настроение и навела ее на странные для нее мысли о том, что ее будущее так же серо и безрадостно, как нависшее над дорогой небо. Леди Уичвуд пыталась задержать ее еще на несколько дней в «Твайнеме», заявив, что в скором времени наверняка пойдет снег, но Эннис отказалась погостить подольше. А когда леди Уичвуд обратилась за поддержкой к сэру Джоффри, тот заявил:
– Снег? Ерунда, моя дорогая! Слишком сильный ветер, да и температура еще недостаточно упала! Мы, конечно, были бы очень рады, если бы Эннис осталась у нас, но если у нее назначены встречи в Бате, то мы не вправе задерживать ее. А если действительно пойдет снег, то с Туитчемом на козлах она будет в совершенной безопасности.
Таким образом, Эннис смогла отправиться в путь без дальнейших препятствий со стороны своей слишком беспокойной невестки. При этом Эннис подумала про себя, что если снег действительно пойдет, то для нее будет гораздо лучше находиться в своем собственном доме в Бате, нежели застрять в изолированном от всего мира «Твайнем-Парк». Снег не пошел, но и ни один солнечный луч не смог пробиться сквозь серую завесу облаков и оживить мрачный зимний пейзаж, а северо-восточный ветер усугублял уныние этого мартовского дня. Настроение Эннис ухудшалось. Она отвлеклась от безрадостных размышлений о будущем лишь на подъезде к Бату, когда до города оставалось всего миль восемь. Мисс Фарлоу воскликнула:
– О, боже мой! Наверное, с ними произошел несчастный случай! Может быть, нам следует остановиться? Взгляни-ка, дорогая Эннис!
Мисс Уичвуд отвлеклась от печальных раздумий, открыла глаза и велела кучеру остановиться.
– О, бедняжки! – воскликнула она. – Конечно же мы должны остановиться, Мария, и посмотреть, чем сможем помочь.
Пока лакей спрыгивал с запяток, чтобы открыть ей дверцу и выдвинуть ступеньки, она успела рассмотреть, что же произошло с незадачливыми путешественниками. Двуколка с отвалившимся колесом лежала на боку на обочине дороги, а рядом с ней стояли два человека – женщина, кутавшаяся в плащ, и светловолосый молодой человек, который как раз вытаскивал из-под оси довольно крупный камень.
– Ну, слава богу, этот булыжник не так уж велик! – донеслись до нее слова молодого человека.
Его спутница – молоденькая и очень красивая – довольно резко заметила:
– Удивляюсь, чему ты радуешься!
– Ничего удивительного! – огрызнулся молодой человек. – Тебе не придется платить за… – И осекся, увидев, что экипаж, выехавший из-за поворота, остановился, а пассажирка, потрясающей красоты молодая дама, собирается выйти из него.