Стеша быстро поставила на стол сметану, огурцы, сало, круглый деревенский хлеб.
- Откуда приехал? - спросил Федор.
- Из Москвы.
- Работать?
- Работать. Землю копать. Здесь раньше, давно когда-то, город существовал. Будем остатки его искать в земле.
- Да-а, - протянул Федор, - так ты говоришь, красавица?
- Ну конечно! Неужели ты сам-то не видишь?
- Город, значит, искать? Интересно… Ты, я вижу, всерьез. Вот ведь, и хлипкая она, и глаза как тарелки, и лицо вроде извести. А знаешь, бывает, как погляжу на нее, так и глаза не оторву. Душа, думаю, ее глядит. Мне одному видна. Хорошо…
- Послушай, Федя, - горячо ответил я, - это, конечно, замечательно, что у Стеши такая душа. Но разве ты не видишь, какая она красивая?
- Ладно, хватит об этом. Ты, однако, с чем пришел? - дружелюбно и задумчиво спросил Федя.
- В поварихи жену твою нанимать. Готовить нам нужно, для экспедиции.
- Что, Стеша, а? - спросил Федя. - Пожалуй, иди, я все равно теперь и днем и ночью в поле.
- Не знаю, управлюсь ли? - снова зарумянившись, ответила Стеша.
- Да чего там, - принялся я убеждать ее, - у нас все запросто. В месяц будешь получать триста рублей. И питание наше. А дрова наколоть, воды принести - это тебе всегда ребята помогут. Ну как - согласна?
Стеша кивнула головой.
Я обрадовался и стал торопить ее, сказал, что срочно нужно принимать хозяйство.
На самом деле я просто хотел скорее показать ее товарищам. Кроме того, мне не терпелось, чтобы Стеша увидела, как ребята отнесутся к ней. Они с мужем так заморочили мне голову, что я уже стал чувствовать себя вроде сумасшедшим. Обо все этом я только думал и, конечно, не сказал вслух.
Подбивал я и Федю пойти с нами, но ему было некогда - и так много времени прошло.
Федя взял оселок и отправился в поле. Мы же со Стешей пошли в экспедиционную избу.
Нас было восемь студентов-археологов москвичей. Восемь молодых, жизнерадостных, довольно легкомысленных, любящих свое дело, веселых и дружных.
Когда я вошел в избу, все уже давно были в сборе и наводили красоту в своих уголках.
Я сказал:
- Вот, братцы, наша новая повариха - Стеша Шатрова! - и вытащил смущенную Стешу на середину избы.
Наконец-то я получил полную компенсацию за вредную старуху и за мое мучение с супругами Шатровыми!
Какой поднялся шум! Ее окружили со всех сторон, спрашивали о чем попало, восхищались бурно и открыто.
Стеша, конечно, очень смутилась, раскраснелась и чуть было снова не заплакала… Я смотрел на эту сцену с чувством гордого удовлетворения, как будто сам породил Стешу, а невежественные люди долго не ценили этого шедевра, но наконец прозрели и отдали дань восхищения моему творению.
Так Стеша и осталась у нас работать.
Мы гордились и восхищались нашей Стешей, все ухаживали за ней. Самые заядлые лентяи и лежебоки до седьмого пота кололи для кухни дрова и носили воду - еще и ссорились между собой за очередь! На кухне всегда крутилось несколько человек.
Мы читали Стеше книги и дарили ей всякую чепуху из наших нехитрых запасов: одеколон, конфеты, книжки, а я, например, исчерпав возможности, преподнес ей даже свой НЗ - кружок твердокопченой московской колбасы.
Стеша пробовала отказаться от подарков, но, конечно, ничего у нее не получалось.
Начальник экспедиции и его заместитель - люди серьезные, женатые да к тому же и приехавшие с женами, с завистью смотрели на нас. Начальник экспедиции все же не выдержал и под предлогом сбора этнографических материалов начал непрерывно фотографировать Стешу.
После того как количество снимков достигло пятидесяти, жена начальника возмутилась.
А Стеша? Стеша сначала очень смущалась и обижалась.
Однако вскоре все изменилось. Она поняла, что никто над ней не смеется, что и правда все ее считают красавицей. Она расцвела.
Раньше Стеша была какой-то забитой, ходила все ближе к стенке, в глаза говорящим с ней старалась не смотреть, движения у нее были робкими и угловатыми.
Теперь же Стеша разговаривала открыто, весело, даже сама начала шутить, - правда, по старой привычке, смущаясь при этом и краснея. Двигалась легко, плавно.
Федя, когда улучал минутку и прибегал к нам с поля, только диву давался. Он, как и раньше, смотрел на нее ласково, но теперь появились в его простодушном взгляде и новые чувства: гордость, а может быть, и беспокойство. А Стеша ничуть не зазналась. Недаром Федя говорил про ее душу. Она оставалась все той же скромной, тихой, милой Стешей. Мы дурачились, ухаживали за ней, но если всерьез говорить, то относились к ней бережно и просто. А она - единственная женщина в нашей студенческой компании (начальство жило в отдельном доме) - была со всеми приветливой и ровной. Чуть-чуть она выделяла из других меня, вроде как крестного. Но может быть, мне это только казалось?
Стеша сразу же стала не только поварихой, но и полноправным членом нашей экспедиции. В полдень, принеся нам прямо на место раскопок второй завтрак, она подолгу задерживалась, присматриваясь к новым, каждый раз неожиданным находкам. По вечерам мыла и шифровала фрагменты древней керамики, которые мы находили за день. Зашифровать фрагмент - это значит надписать при помощи условного шифра место находки, год, а также название экспедиции. Она искренне заинтересовалась нашей работой. Мне это было очень дорого и приятно… Ведь археология - наука о человеческом труде, наука, в которой сочетается радость первооткрытия с научным предвидением, точное знание с богатым воображением, мысль, устремленная в прошлое, с живым общением с людьми и с природой.
Закончив шурфовку и съемку разреза и плана холма, мы приступили к разбивке больших стационарных раскопов. Это очень важный и волнующий момент в работе археологов. Ведь раскоп - дверь в незнаемое, в прошлое, которое мы ищем. Надо не ошибиться "дверью". Исследования даже самого небольшого поселения требуют огромного труда, средств, времени. Необходимо найти остатки жилищ, производственных, хозяйственных и оборонительных сооружений. Ошибка в размещении раскопов может свести на нет труд всего коллектива экспедиции. Конечно, места раскопов выбираются не по наитию - сначала проводится большая подготовительная работа.
Нет ни одного настоящего археолога, который при разбивке раскопов не выполнял бы всех положенных правил, и все же это всегда риск - сквозь землю не видно! А где риск - там и суеверие. Считается, что есть археологи "счастливые" и "несчастливые" и первым всегда везет.
Я думаю, что дело здесь просто в том, что "счастливцы" - это чаще всего те, кто, даже не отдавая себе в этом отчета, умеют полностью взвесить и сопоставить все предварительные данные.
Мы были счастливы. Уже через несколько дней после начала раскопок было сделано очень важное открытие.
В древних летописях история нашего города упоминалась всего на протяжении нескольких десятилетий. Но когда и почему в нем прекратилась жизнь - этого никто не знал. А мы узнали!
Судя по летописным данным, татаро-монгольские полчища, захватившие, в тридцатых годах XIII века Русь, по пути из Смоленщины на Киевщину проходили в районе нашего города. Вряд ли, конечно, они миновали при этом столицу княжества. Однако фактов, подтверждающих эту догадку, пока не было. И вот мы обнаруживаем, что верхний горизонт культурного слоя наших раскопов насыщен углем и золой, и в них в изобилии попадаются железные наконечники стрел, железные части арбалетов и другое оружие - остатки пожара и битвы, после которых жизнь на городище не возобновлялась. Находки позволяли четко датировать время бедствия: 1230-1240 годы. Значит, наш город разделил трагическую судьбу сотен других русских городов, жители которых погибли в неравных боях с ордами монголов…
Это ли не открытие? Мы не вылезали из раскопов.
Прежде всего необходимо было определить толщину культурного слоя, его насыщенность и стратиграфию - естественное расположение культурных отложений в почве. Исследование и разборка культурного слоя ведутся двумя способами: пластами и слоями. Первый способ проще, второй интереснее. Пласт - условное понятие, это часть культурного слоя определенной (чаще всего двадцатисантиметровой) толщины. Прослойка - естественно отложившаяся часть почвы с вещественными остатками деятельности человека, отличающаяся от других частей культурного слоя особым цветом, структурой, специфическими примесями строительных остатков, керамики, вещами.
На нашем городище более или менее ясно выделялась только одна прослойка: с углем, золой и оружием, и время, к которому она относилась, мы определили довольно быстро. Но город был обитаем на протяжении трех столетий - об этом можно было судить, сравнивая самые ранние и самые поздние вещи из найденных при раскопках. Поэтому очень важно и интересно было попробовать расчленить культурный слой городища на естественные прослойки и восстановить таким образом материальные черты различных этапов истории города на протяжении всех этих трех столетий.