Вот так Мэри Йеллан и оказалась в скрипучем тряском дилижансе, который направлялся на север через Труро, стоящий у истоков реки Фал, с его крышами и шпилями, широкими мощеными улицами. Голубое небо над головой все еще напоминало о юге, люди у дверей улыбались и махали рукой вслед громыхавшей карете. Но когда Труро остался в долине позади, небо заволокло, а земля по обе стороны большой дороги стала грубой и невозделанной. Все реже встречались деревни, разбросанные там и сям, и в дверях домов почти не было видно улыбающихся лиц. Деревья попадались лишь изредка; живых изгородей не было вообще. Потом задул ветер и принес с собой дождь. И наконец карета вкатилась в Бодмин, такой же серый и неприветливый, как окружающие его холмы, и пассажиры один за другим стали собирать вещи и готовиться к выходу — все, кроме Мэри, которая неподвижно сидела в своем углу. Кучер — лицо его было мокрым от дождя — заглянул внутрь через окно.
— Вы собираетесь дальше, в Лонстон? — спросил он. — Сегодня ночью лучше не ехать через пустоши. Знаете, вам лучше остаться в Бодмине и уехать утренним дилижансом. Иначе вам придется ехать одной.
— Но меня ждут сегодня, — возразила Мэри. — Я не боюсь поездки. Да я и не собираюсь ехать до самого Лонстона; вы ведь сможете высадить меня у трактира «Ямайка»?
Кучер взглянул на нее с удивлением.
— У трактира «Ямайка»? — переспросил он. — Зачем вам трактир «Ямайка»? Это не подходящее место для девушки. Ей-богу, вы, должно быть, ошиблись. — Он уставился на нее в упор, явно не веря.
— Да, я слышала, что это довольно уединенное место, — ответила Мэри. — Но я и сама не городская. На реке Хелфорд, откуда я родом, всегда тихо, зимой и летом, но мне никогда не было там одиноко.
— Дело тут вовсе не в одиночестве, — ответил кучер. — Может, вы не понимаете, раз вы не местная. Я думаю вовсе не о двадцати с лишним милях пустоши, хотя большинство женщин это испугало бы. Подождите-ка. — Он окликнул через плечо женщину, которая стояла в дверях отеля «Ройял», зажигая лампу над крыльцом, потому что уже стемнело. — Будьте добры, — сказал кучер, — подойдите сюда и урезоньте эту девушку. Мне сказали, что она едет в Лонстон, но она попросила высадить ее у «Ямайки».
Женщина спустилась по ступенькам и заглянула в карету.
— Места там дикие и страшные, — сказала она, — и если вы ищете работу, то на фермах вы ее не найдете. Там, на пустошах, чужих не любят. Лучше вам остаться в Бодмине.
Мэри улыбнулась.
— Со мной все будет хорошо, — сказала она. — Я еду к родным. Мой дядя — хозяин трактира «Ямайка».
Воцарилось долгое молчание. В полутьме кареты Мэри заметила, что мужчина и женщина уставились на нее. Ей вдруг стало зябко и тревожно; она хотела услышать хоть слово ободрения, но этого не последовало. Затем женщина отодвинулась от окна.
— Извините, — медленно проговорила она. — Это, конечно, не мое дело. Спокойной ночи.
Кучер, покраснев, принялся насвистывать, как будто хотел сгладить неловкость положения. Мэри порывисто наклонилась вперед и взяла его за руку:
— Скажите мне… Я не обижусь. Моего дядю здесь не любят? Что-нибудь не так?
Кучеру было явно не по себе. Он говорил сердито и избегал ее взгляда.
— У «Ямайки» дурная слава, странные толки ходят. Знаете, как это бывает. Но я не хочу зря вас путать. Может, это все и неправда.
— Какие толки? — спросила Мэри. — Там что, много пьют? Или мой дядя привечает дурных людей?
Кучер не поддавался.