---------------------------------------------
Артур Кларк
Мы обсуждали сенсационный процесс, слушавшийся в Олд Бэйли, когда Гарри Первис, который обладал прямо-таки невероятной способностью повернуть разговор в желательном ему направлении, обронил как бы невзначай:
— Помню, мне довелось однажды выступать в качестве эксперта-свидетеля в довольно интересном деле.
— Только свидетеля? — подзадорил его Дрю, ловко наполнив пивом «Бэсс» две кружки одновременно.
— Да… Сложное было дело. Оно слушалось в начале войны, когда ожидалось вторжение. Только поэтому вы ничего не знали о нем в то время.
— С чего это вы взяли, что мы о нем не слышали? — с подозрением спросил Чарли Уиллис.
Гарри явно заметал следы. Поймать его на этом удавалось нечасто.
Qui s'excuse s'accuse note 1 , подумал я и решил посмотреть, как он вывернется.
— Дело было весьма необычным, — ответил он с достоинством, — и вы, конечно, помнили бы о нем, если бы хоть одним глазом заглянули в судебный отчет. Мое имя склонялось в этой связи достаточно часто. Случай, о котором идет речь, произошел в отдаленной части Корнуэлла, а герой его принадлежал к представителям редкой породы полоумных ученых. Лучший экземпляр этой породы, какой мне доводилось видеть. Возможно, впрочем, что такая характеристика не совсем справедлива, — поспешно поправился Первис. — Просто Гомер Фергюсон был несколько эксцентричен, и за ним водились маленькие слабости: к примеру, для ловли мышей он держал в доме удава, а в комнатах всегда ходил босой. Но он был так богат, что все старались не замечать подобных мелочей.
Гомер — незаурядный ученый, компетентный в различных областях. Когда-то давно он окончил Эдинбургский университет, но никогда в жизни по-настоящему не работал — немудрено с такой кучей денег. Он купил у пастора старый дом неподалеку от Ньюкея и развлекался тем, что придумывал разные разности. За последние сорок лет он изобрел телевидение, шариковую ручку, реактивный двигатель и кое-какие другие безделушки. Ему, однако, и в голову не приходило заботиться о патентах, и все изобретения числятся за другими. Это его мало тревожило, ибо он отличался необыкновенной щедростью во всем, что не касалось трат.
Первис, оказывается, приходился ему дальним родственником по каким-то сложным линиям, одним из немногих еще здравствующих. Поэтому, когда однажды от Гомера пришла телеграмма, взывающая о немедленной помощи, он, разумеется, незамедлительно откликнулся на зов. Никто не знал толком, сколько у Гомера денег и что он собирается с ними делать. Но Гарри полагал, что шансов у него не меньше, чем у любого другого претендента на наследство, и не желал их терять. Не без трудностей он добрался до Корнуэлла и явился в дом священника.
Едва ступив за калитку, он увидел, что стряслось. Дядюшка Гомер (он, собственно, не был дядей в строгом смысле этого слова, но сколько Гарри себя помнил, его всегда называли так) ставил свои опыты в сарае рядом с домом. Теперь сарай стоял без крыши и окон и из него несло отвратительной вонью. Тут, несомненно, не обошлось без взрыва, и Гарри пришло в голову (конечно, без всякой задней мысли), что дядюшка, возможно, тяжело ранен и нуждается в советчике для составления нового завещания.
Однако от этих иллюзии не осталось и Следа, как только старик — на вид идеальное воплощение здоровья (если не считать нескольких заплаток пластыря на лице) — открыл дверь.
— Хорошо, что ты приехал так быстро, — прогудел он. Встреча с Гарри, видимо, доставила ему искреннее удовольствие. Но он тут же нахмурился. — Понимаешь, мой мальчик, я попал в пренеприятную историю, и мне нужна твоя помощь. Завтра в местном суде будет слушаться мое дело.
Гарри был потрясен.