В новую книгу известного писателя Юрия Полякова вошла самая знаменитая повесть о современной армии "Сто дней до приказа", поныне вызывающая бурные споры и разноречивые мнения. Кроме того, в этом издании впервые под одной обложкой собраны другие произведения автора, посвященные военной теме, написанные в разное время и в разных жанрах: проза, стихи, публицистика, кинодраматургия. На суд читателя представлена остроумная киноповесть "Мама в строю", никогда ранее не публиковавшаяся. Сборник будет интересен тем, кто уже прошел армейскую школу, а для тех, кто только готовится к службе, эта книга может стать настоящим учебником солдатской жизни.
Содержание:
Моим читателям 1
ПРОЗА 1
Сто дней до приказа - Солдатская повесть 1
Ветераныч 20
Мама в строю - Киноповесть 23
Как я был колебателем основ 35
ПОЭЗИЯ 40
Стихи об армии 40
Непережитое 41
Между двумя морями - Повесть о поэте-фронтовике Георгии Суворове 42
ПУБЛИЦИСТИКА 60
Командировок в чужие судьбы не бывает 60
Никогда не разделял пафоса антиармейщины 61
Грешно плевать в Чудское озеро 62
Следующая станция - "Эйзенхауэровская" 63
Забытые союзники 65
Лампасофобия и погонобоязнь 65
Примечания 67
Юрий Поляков
Сто дней до приказа (сборник)
Моим читателям
Так уж получилось, что люди, далекие от литературы и не читавшие ни одной написанной мной книжки, заслышав мою фамилию, говорят частенько: "А-а, это тот Поляков, который армию разоблачил!" Иногда, правда, употребляются и ненормативные синонимы к слову "разоблачил". Увы, после выхода в свет в 1987 году в журнале "Юность" повести "Сто дней до приказа" за мной укрепилась репутация "хулителя" Вооруженных сил, и ничего с этим поделать нельзя. А ведь на самом деле мои отношения с армией гораздо сложнее, богаче и драматичнее, чем кажется на первый взгляд. Чтобы в этом мог убедиться и читатель, я решил собрать под одной обложкой все мои сочинения, касающиеся военной темы.
Кто интересуется поэзией, помнит, что начинал я в 70-е годы как поэт, считался перспективным, причем особенно критика ценила мои стихи, посвященные Великой Отечественной войне и армии. А за цикл "Непережитое" я даже получил в 1980 году премию имени Маяковского. Во-первых, жюри было искренне растрогано тем, что паренек, родившийся в 54-м, пытается своим мирным разумом освоить горчайший духовный опыт "стихотворцев обоймы военной". А во-вторых, на фестивале поэзии, проходившем в Кутаиси, имел место невольный, как теперь сказали бы, пиар. Разгоряченные молодым вином, два молодых поэта, я и Юрий Гречко из Краснодара, тоже сочинявший про армию, заспорили о художественном уровне какой-то строчки - то ли его, то ли моей. В результате образовалась шумная драка, унимать которую сбежалось все начальство. В общем, члены жюри были настолько очарованы нашей преданностью поэтическому призванию, доходящей до рукоприкладства, что дело кончилось не выговором по комсомольской линии, а премией. Во всяком случае для меня. Читатель найдет в этой книге тот давний цикл "Непережитое", а также стихи, сочиненные в армии и после возвращения на "гражданку". Кстати, встречаясь с читателями в воинских частях, я нередко обнаруживал мои стихи в "дембельских" альбомах, счастливые обладатели которых просили меня поставить автограф на память…
К поэтическим циклам примыкает документальная повесть "Между двумя морями". Это история короткой жизни талантливого молодого поэта Георгия Суворова, погибшего в 1944 году. Чтобы собрать материалы к этой книжке, мне пришлось ездить по стране, разыскивать однополчан поэта, сидеть в архивах. Я очень люблю эту давнюю мою работу и уверен: она будет любопытна и нынешнему читателю, интересующемуся историей Великой Отечественной войны и фронтовой поэзией, которая, без сомнения, является одной из вершин нашей литературы.
Я намеренно включил в книгу несколько моих статей и интервью, посвященных армии. Когда в конце 80-х годов начался настоящий всесоюзный погром Вооруженных сил в средствах массовой информации, я пытался докричаться, объяснить коллегам-писателям и журналистам, что "критика на уничтожение" ни к чему хорошему не приведет, а только ужесточит существующие проблемы и недостатки. Увы, это был глас вопиющего в пустыне. Теперь, после Чечни и американской бомбовой демократии, многие поняли, какая ошибка была совершена в те годы. А тех, кто все еще заблуждается насчет наступления эры "окончательного миролюбия", моя публицистика заставит, возможно, задуматься над ролью армии и ратного сознания в современном мире.
Повесть "Сто дней до приказа" в этом сборнике публикуется в авторской редакции, а это значит, что я восстановил почти все купюры и сокращения, которые были сделаны в 1987 году. Тем, кто читал повесть семнадцать лет назад в журнале "Юность", вероятно, будет любопытно перечитать ее в первозданном виде. К повести примыкает рассказ "Ветераныч", достаточно злая вещь о тех проходимцах, которые умудрялись спекулировать несуществующими фронтовыми доблестями и делать свои гешефты на чужих подвигах, на чужой крови.
Но если все упомянутые мной сочинения многократно переиздавались, а "Сто дней до приказа" даже входит в учебный курс современной литературы, то киноповесть "Мама в строю" публикуется впервые. Судьба у нее любопытная. Когда в конце 80-х началось очернение армии в литературе, в кино, на телевидении, мне, напротив, захотелось написать об армии что-то доброе, веселое, как говорится, жизнеутверждающее. Тем более что фильм, который был снят по моей повести "Сто дней до приказа", не имел ничего общего не только с литературным первоисточником, но и с самой армией. Так, бред непроспавшегося пацифиста…
И вот тут одна киностудия заказала мне сценарий об армии. В начале 1990 года он был готов. Неожиданный сюжетный ход - мама идет служить вместо "откосившего" сына - всем очень понравился. Ставить фильм взялся режиссер Леонид Эйдлин, а главную роль намеревалась играть актриса Ирина Муравьева, которая даже собиралась в этих целях серьезно похудеть. Но возникли творческие трудности и противоречия. Пока спорили, в каком жанре снимать фильм - реалистическом или буффонадном, - случился обвал 1991-го. Стало не до кино, тем более об армии, да еще в жанре доброй комедии. Киноповесть пролежала у меня в столе десять лет. Периодически я доставал ее оттуда и давал почитать любопытствующим кинематографистам. Три года назад ее вроде бы снова всерьез собрались ставить, но все свелось к спорам о том, каким образом женщину можно "заколдовать" в мужчину. Не лучше ли просто переодеться, как это сделала в свое время кавалерист-девица Дурова? И пока они спорят, я решил опубликовать сценарий. Во-первых, веселая армейская история всегда интересна - и тем, кто служил, и тем, кто собирается. А во-вторых, пока сценарий ходил по кинематографическим рукам, кое-что из него, так сказать, позаимствовали. Впрочем, позаимствовать чужую судьбу еще никому не удавалось.
Юрий Поляков,
май 2004 года, Переделкино
ПРОЗА
Сто дней до приказа
Солдатская повесть
1
…Я испуганно открываю глаза и вижу старшину батареи - прапорщика Высовеня.
- Вставай! Трибунал проспишь! - сурово шутит прапорщик.
За окошком не утро, а знобкая темень. Ежась и застегиваясь на ходу, ребята выбегают на улицу. Сквозь стекло видно, как на брусчатом батарейном плацу топчутся несколько солдат - зародыши будущей полноценной шеренги.
В казарме возле изразцовой печки стоит сердитый, со следами сна на лице замполит дивизиона майор Осокин. Время от времени он резко дергает головой, точно отгоняет надоедливую мысль. Это - тик, последствие контузии, полученной в Афгане.
Рядом с замполитом томится наш комбат старший лейтенант Уваров. Он пытается хмуриться, как бы недовольный неорганизованным подъемом вверенной ему батареи, но взгляд у него растерянный. В руках наш нервный комбат мнет и ломает свою гордость - фуражку-аэродром, сооруженную в глубоко законспирированном столичном спецателье.
- Давай, Купряшин, давай! - брезгливо кивает мне комбат Уваров. - Спишь, как на первом году! Защитничек…
- А что случилось? - совсем по-цивильному спрашиваю я, потому что часть мозга, ведающая уставными словосочетаниями, еще не проснулась. - Тревогу же на завтра назначили…
Старшина Высовень медленно скашивает глаза в сторону замполита, потом снова смотрит на меня, и в его взоре столько многообещающей отеческой теплоты, что я пулей срываюсь вниз, вмиг обрастаю обмундированием, на бегу опоясываюсь ремнем, вылетаю на улицу и врезаюсь в строй. Шеренга вздрагивает, принимая блудного сына, и замирает.
"Вот черт, - молча возмущаюсь я. - Второй день выспаться не дают!"
- В дисбате выспитесь! - обещает, вышагивая вдоль построенной батареи, старшина Высовень.
Нет никаких сомнений, что в школе прапорщиков его обучали телепатии.