Но не успел он дочь свою
Отправить в путь, как королю
Доносят, что из темных недр
Густых лесов явился Петр,
Святый аббат монастыря,
И хочет видеть короля.
Король велит его принять,
Желая лично сам узнать,
Зачем пришел святый отец.
И Петр явился во дворец;
За ним вошел и капеллан,
Субприор патер Адриан
С пятью монахами, а вслед
За ними, в цвете юных лет,
Десяток рослых молодцов,
Телохранителей отцов,
В железных латах, в шишаках
И с алебардами в руках.Аббат, явясь пред королем,
Просил о чем-то; но о чем -
Наш летописец умолчал.
И с благодушием внимал
Король словам его; потом
Сказал: "Прошу вас об одном
(И, верно, просьбу короля
Милорд уважит!) у меня
Остаться нынче и со мной
Откушать с братией святой;
И угостить я буду рад
И ваших латников-солдат".Тут беглым взором он взглянул
На монастырский караул.
"Однако, нечего сказать,
У вас не маленькая рать!
Скажите, много ль средь лесов
У вас подобных молодцов?
В моих войсках я был бы рад
Иметь полки таких солдат
И слышать их воинский крик
При свисте стрел, при треске пик".Так говорил король, смеясь;
Но громкий голос, изменясь,
Вдруг у владыки задрожал,
Так что уж он не расслыхал,
От звона страшного в ушах,
Что отвечал ему монах.
Из-за забрала, как гроза,
В него сверкнули вновь глаза
Того, кто кротко перед ним,
В златых кудрях, как херувим,
Под тенью яблонь в первый раз
Стоял, не потупляя глаз.И убедившись в молодце,
Король смутился весь в лице,
И был он бледен, как мертвец.
Собравшись с духом наконец,
Он, беззаботен, как сперва,
Стал улыбаться на слова
Аббата, коих не слыхал.
Потом спиной он к лордам стал
И Михаилу пред людьми
Сказал, смеясь: "Приподыми
Стальной наличник свой с лица;
Хочу я видеть молодца,
С кем, помнится, уж я знаком.
Откуда ты?"
Пред королем
Наличник поднял тут солдат,
И золотых кудрей каскад
Упал с чела вокруг ланит,
Которых детски-нежный вид
Спалил горячий солнца луч.
И звонким голосом, как ключ,
Пересказал он королю
Всю повесть странную свою
До той минуты, когда он
В глухом овраге был сражен,
И кончил так: "Но что потом
Со мной случилось, сэр, - о том
Никто не может лучше знать,
Как тот, кто жизнь мою опять
Мне спас от смерти и от ран:
То наш субприор Адриан.""Так расскажи, отец", - король
Сказал, скрывая в сердце боль.
"Милорд! - ответил Адриан, -
Я, быв в то время капеллан
Прихожан бедных, как-то раз
Из стен аббатства, в поздний час,
Был позван мальчиком простым
Спешить с причастием святым
К его отцу: он умирал
И с нетерпеньем ожидал
Сподобиться небесных сил;
То старый угольщик наш был.
Не тратя дорогих минут,
Приял с Дарами я сосуд,
И колокольчик, Богу в честь,
Велел пред Ним ребенку несть.
К тому ж я думал звоном тем,
Хоть не воров - об них совсем
У нас не слышно! - но зверей
Спугнут с дороги поскорей.
Ну, вот, вступаем тихо мы
В наш лес еловый, полный тьмы;
А колокольчик на весь лес
Звенит, как благовест с небес.
Меж тем мой мальчик, оробев,
Мне говорит о кознях дев,
Живущих в темном том лесу;
Но я, напомнив что несу
Всех Искупителя в руках,
Его журил за грешный страх.
Когда уж из леса древних лет
Я вышел с ним на Божий свет,
И солнце, к вечеру клонясь,
Меж пней свой луч метнуло в нас, -
Вдруг к нам вечерний ветерок
Донес до слуха конский скок,
Причем, весь ужасом объят,
Мой паж попятился назад,
Почуя снова эльфов рой,
Всю вражью силу пред собой.
Но я заметил: "Неужель
Мы не исполним нашу цель
И опоздаем передать
Больному Божью благодать?
Не бойся, сын мой! Твердо верь,
Что с нами Божий Сын теперь".
Сказав, бичом моим, шутя,
Стегнул я мула, и дитя,
Боясь в густом лесу отстать,
Пустилось предо мной бежать.
Я еду дальше. У ручья
Вдруг вижу кровь… сказать ли, чья
Была то кровь? Ее мой сын
Струил из ран своих! Один,
Там брошен, он как труп лежал.
В боку кровавый нож торчал,
И кровью алою вокруг
Окрасились ручей и луг.
С седла я тотчас соскочил
И с помощью моих всех сил,
Подняв несчастного с земли,
Взвалил на мула, и пошли
Мы тихо просекой густой,
Между дубов и лип, к пустой
Избушке ветхой лесника,
Построенной из тростника.
Примкнут к плетню избушки той,
Полуразрушенный, гнилой,
Стоял без крыши тесный кров,
Где запирал лесник ослов.
Милорд! то место, верно, вам
Давно знакомо: много там
В соседстве водится вепрей,
Оленей, туров и лосей!
Здесь бедному пронженный бок
Перевязал я, как лишь мог;
И, угольщика причастя
(Он умер много лет спустя!),
Вернулся в ночь в наш древний бург,
Велев, чтоб утром наш хирург
Чуть свет к больному поспешил
И всем, чем нужно, пособил.
И вскоре рана между рёбр
В боку закрылась. Был он добр
И кроток сердцем, почему
Мы и дозволили ему
У нас в обители пожить.
Потом я стал его учить
Письму и чтенью, и постиг
Он вскоре смысл латинских книг
Не хуже нашего; но чин
Монашеский отверг мой сын.
А как он был могуч, плечист,
Душою добр и сердцем чист,
То и сказал милорд аббат:
"Пусть служит Господу наш брат
Десницей крепкой!" Оттого,
О, сир, и видишь ты его
С мечом, с копьем. Он верный щит
Для тех, кем не был он забыт,
Кем обучен, опасен от зла
Средь бедствий, им же несть числа!
Скажи, с тобой ли, Михаил,
Тот нож, что враг в тебя вонзил?
Представь милорду этот нож,
Чтоб слов моих не счел за ложь".Взволнован, бледен, недвижим,
С лицом встревоженным, худым,
Склоня чело, король сидел
И многих слов не разумел.
Все смолкло. Наконец король
Возвысил голос свой; но столь
Дрожащ, неверен голос был,
Что слух монаха поразил.
"Аббат! - сказал он, - ваша рать
Так хороша, что потерять
Из сотни храбрых одного
Для вас, конечно ничего!
Ему ж приличнее носить
В щите мой розан, чем служить
У вас келейником простым,
Корпя над смыслом книг немым"."О, сир! - в ответ святый отец, -
Когда вам нужен молодец,
Извольте взять его сейчас;
Ведь красота солдат у нас -
Вещь лишняя; за что же нам
Таких красавцев брать у дам?"Так говорил, смеясь, монах;
А тот улыбку на устах
Старался выразить, и вдруг,
Как в сновиденьи полном мук,
В руке, он видит, у пажа
Блеснула сталь того ножа,
Что выбран царскою рукой
Из древней стали боевой
И был вручен Самьелю в дар
Нанесть погибельный удар.
И вот, увидя на клинке
Венок зеленый и в венке
На ленте надпись страшных слов:
"Рази! не бойся мертвецов!" -
Король еще упорней стал
И, вновь страдалец, замышлял
Измену новую тому,
Кто в третий раз уже ему
Является на этот свет
Виной всех мук его и бед.И, после пиршества, аббат
В свой монастырь ушел назад
Со всем народом; наш же друг
Вступил в число придворных слуг,
И зависть возбуждал во всех
Его неслыханный успех.Король, пождав еще дней пять,
Велит пажа к себе позвать
И говорит ему: "Мой друг,
Сейчас отправишься на юг
С моей ты грамотой. С тобой
Поедет Хью, урядник мой.
Сегодня целый день вдвоем
Вам ехать вместе; но потом
Тебе укажет он тот путь,
Куда ты должен повернуть.
На третий день, к полудню, ты
Достигнешь горной высоты,
Где в Замке Розы дочь моя
Живет. Но слушай, паж! Ничья
Душа на свете про письмо
Знать не должна, пока его
Не сдашь ты в руки одному
Там сенешалу моему.
Смотри же, друг, не выдай нас
И помни, что уж близок час,
Когда на память всех времен
Высоко будешь вознесен".Так говоря, король не знал,
Что рок пажу предназначал.Герой наш, выйдя из дворца,
Находит Хью уж у крыльца, -
Солдата грубого с лицом
Сурово-мрачным, с хмурым лбом.
Сев на коня, он с ним сам-друг
Поехал с севера на юг.Послав с ним Хью, такую ль цель
Имел король, с какой Самьель
Однажды послан был - как знать?
Одно могу я лишь сказать,
Что вряд ли б выбрал для того
Король служаку своего
С умом столь пошлым, узким лбом,
Хитрить умевшего в одном
Лишь ратном деле, и с душой
Хотя и грубой, но не злой.
Другое дело, если б паж
Вступить с ним вздумал в рукопашь,
Иль дерзким словом пробудил
В груди солдата гневный пыл, -
Тогда, пришед в безумный гнев,
Опасней был бы он, чем лев.Так вместе ехали они,
Пока открылись два пути:
Один на запад вел, другой
На юг. Тогда, с насмешкой злой,
Сняв шляпу с перьями, поклон
Пажу отвесил мирмидон,
Сказав: "Теперь, мой милый друг,
Мне путь на запад, вам на юг,
Чтоб там - так надо разуметь -
Коронку графскую надеть!
Прощай же, графчик! Впрочем, глаз
Не слишком пяль; не то как раз
Там в петлю шеей попадешь
И со стены, как лот, падешь".