И вот они легли меж нами -
Леса, и горы, и моря,
И годы, годы с их мечтами,
Трудами,
войнами,
смертями -
Вся жизнь его,
Вся жизнь моя…
- Ну вот, и свиделись с тобою.
Ну, жив, здоров?
- Как видишь жив.
Хоть непривычно без конвоя,
Но, так ли, сяк ли, пассажир
Заправский: с полкой и билетом…
- Домой?
- Да как сказать, где дом…
- Ах, да! Прости, что я об этом…
- Ну, что там, можно и о том.
Как раз, как в песенке не новой,
Под стать приходятся слова:
Жена найдет себе другого,
А мать… Но если и жива…
Так. Ты туда, а я обратно…
- Да, встреча: вышел, вдруг -
смотрю…
- И я смотрю: невероятно…
- Не куришь?
- Как еще курю!..
Стоим. И будто все вопросы.
И встреча как ни коротка,
Но что еще без папиросы
Могли бы делать до свистка?
Уже его мы оба ждали,
Когда донесся этот звук.
Нам разрешили
Наши дали
Друг друга выпустить из рук…
- Пора!
- Ну что же, до свиданья.
- Так ты, смотри - звони, пиши… -
Слова как будто в оправданье,
Что тяжесть некая с души.
И тут на росстани тайшетской,
Когда вагон уже потек,
Он, подбодрившись молодецки,
Вдруг взял мне вслед под козырек.
И этот жест полушутливый,
Из глаз ушедший через миг,
Тоской безмолвного порыва
Мне в сердце самое проник.
И все. И нету остановки.
И не сойти уже мне здесь,
Махнув на все командировки,
Чтоб в поезд к другу пересесть.
И от нелегкой этой были,
На встречной скорости двойной,
Мы в два конца свои спешили
Впритирку с ветром за стеной.
Бежал, размеченный столбами,
Как бы кружась в окне, простор.
И расстоянье между нами
Росло на запад и восток.
И каждый миг был новой вехой
Пути, что звал к местам иным…
А между тем я как бы ехал
И с ним, товарищем моим.
И подо мной опять гудела
В пути оставленная сталь.
И до обратного предела
Располагалась та же даль.
И от вокзала до вокзала
Я снова в грудь ее вбирал:
И тьму тайги, и плес Байкала,
И степь, и дымчатый Урал.
И к Волге - матушке с востока
Я приближался в должный срок
И, стоя с другом локоть в локоть,
Ее заранее стерег.
А через сутки с другом вместе,
Вцепившись намертво в окно,
Встречал столичные предместья
Как будто их давным-давно,
Как он, не видел. И с тревогой
В вокзальный тот вступал поток…
А между тем своей дорогой
Все дальше ехал на восток.
И разве диво то, что с другом
Не мог расстаться я вполне?
Он был недремлющим недугом,
Что столько лет горел во мне.
Он сердца был живою частью,
Бедой и болью потайной.
И годы были не во власти
Нас разделить своей стеной.
И, не кичась судьбой иною,
Я постигал его удел.
Я с другом был за той стеною.
И видел все. И хлеб тот ел.
В труде, в пути, в страде походной
Я неразлучен был с одной
И той же думой неисходной, -
Да, я с ним был, как он со мной.
Он всюду шел со мной по свету,
Всему причастен на земле.
По одному со мной билету,
Как равный гость, бывал в Кремле.
И те же радости и беды
Душой сыновней ведал он:
И всю войну,
И День Победы,
И будни нынешних времен.
Я знал: вседневно и всечасно
Его любовь была верна.
Винить в беде своей безгласной
Страну?
При чем же здесь страна!
Он жил ее мечтой высокой,
Он вместе с ней глядел вперед.
Винить в своей судьбе жестокой
Народ?
Какой же тут народ!..
И минул день в пути и вечер.
И ночь уже прошла в окне,
А боль и радость этой встречи,
Как жар, теснилася во мне.
Врываясь в даль, работал поезд,
И мне тогда еще в пути
Стучала в сердце эта повесть,
Что я не вправе обойти.
Нет, обойти ее - не дело
И не резон душе моей:
Мне правда партии велела
Всегда во всем быть верным ей.
С той правдой малого разлада
Не понесет моя строка.
И мне свое исполнить надо,
Чтоб в даль глядеть наверняка.
Фронт и тыл
Быть может, этот спор дорожный,
Порой почти пустопорожний,
Но жаркий - грудь на грудь, в упор -
В вагоне шел бы до сих пор,
Не встань с улыбкой осторожной
И легким вздохом мой майор.
А может, перед вспышкой новой
Он сам собою поостыл,
Всегда, везде зайти готовый
Тот спор на тему:
Фронт и тыл…
Давно война отгрохотала,
Давно в страде иной страна,
По данным выхода с гектара
В пудах и центнерах зерна
И данным - на душу - металла,
Свои убытки наверстала, -
Душа, казалось бы, полна.
Однако, - нужды нет лукавить, -
Душа, минуя давность лет,
Той горькой памяти оставить
Еще не может и - нет-нет -
В тот самый заступает след.
И неизмеренное море
Печали, тяжких мук и горя
И славы - тот душевный пыл,
Что вновь и вновь родится в споре
На эту тему: фронт и тыл.
Он возникает не по знаку
Организованных начал,
А сам собой и тоже всяко:
То днем, а то и по ночам.
В пути, в гостинице, в больнице,
На переправе затяжной,
В районе, в области, в столице,
В гостях и дома, - хоть с женой.
В бараке, клубе и сторожке,
В тайге, в степи, на целине,
"На кукурузе", "на картошке", -
Как говорят еще в стране.
На даче, на горячем пляже,
В Крыму и в заполярной тьме,
Во льдах торосистых, и даже,
Не диво, если и в тюрьме…
Но время лучшее для спора,
Когда Москва - его исток,
А устье - где-то там, не скоро,
В конце, вдали - Владивосток.
Итак, в дороге три - четыре,
А то и пять, пожалуй, дней
Шел спор о фронте и о тыле, -
Не что важней,
А где трудней.
Спор в постановке чисто русской:
Где круче в смысле всех страстей -
Обычной на душу нагрузки,
Жары,
морозов
и харчей.
Горячность пылкая без меры
Со стороны фронтовика,
Минувшей службы офицера,
Рвалася вон из пиджака.
Казалось, был он кровный, личный,
Извечный враг тыловиков,
Да и оратор был каков! -
Куда там - наш трибун столичный,
Любимец публики Сурков.
Казалось, так в разгаре спора,
Что он, случись в иную пору,
Отцу б родному не простил,
Когда бы с цехом иль конторой
Старик нестойкий убыл в тыл
И под огнем на фронте не был.
Не отступал за Днепр и Дон…
Должно быть, там с овчинку небо
Однажды сам увидел он.
И это тяжкое виденье
Он нес теперь сквозь жизнь свою,
Крутого полон озлобленья
На всех, кто не был в том бою…
Зато его противник в споре
Прощал охотно старика.
И о своей тех лет конторе
Он дал понять издалека.
На пафос тот, отчасти зверский,
Он отвечал - уму учил -
С улыбкой мягко - министерской
Больших секретарей - мужчин,
Что лишены обычной страсти
И с правом входа на доклад
Располагают большей властью,
Чем тот, при коем состоят…
Сперва с усталостью заметной
Он пояснил, что не секрет,
В наш век - век атомно-ракетный -
Былых понятий фронта нет,
Как нет былых понятий тыла.
Но с точки зренья прежних дней,
Понятно, где труднее было:
В тылу у нас - куда трудней.
Он так сказал: ходить в атаки
И умирать, коль выпал час,
Есть тот гражданский долг, что всякий
Обязан выполнить из нас.
Он к месту вспомнил утвержденья
Самих прославленных вояк,
Что нет героев от рожденья,-
Они рождаются в боях.
И возразить, казалось, нечем,
Когда вздохнул он тихо:
- Но… -
В тылу, мол, дело обеспечить
Уже не всякому дано.
И в правоте неоспоримой
Подвел черту, как говорят:
Тыл фронту, верно, брат родимый,
Но он сказал бы:
Старший брат.
Сказал - гляди, куда как метче -
И с новым вздохом повторил:
Тыл - старший брат, за все ответчик, -
И почему избрал он тыл.