Ему в годину испытаний
Крепить его велел закон.
С ним разговаривать не стали,
Когда на фронт просился он…
И, дескать, несколько неловкий,
По меньшей мере, этот спор,
При современной обстановке
Он лишь несет в ряды раздор…
И тут как раз вздохнул майор.
Майор, молчун тяжеловатый,
Что был курить да спать здоров,
Сказал с улыбкой виноватой:
- Скажу сперва насчет рядов…
Зачем же вдруг!.. Ряды - рядами.
И от беседы нет беды,
Поскольку мы же с вами
Сами
И есть те самые ряды…
Теперь насчет меньшого брата,
Скажу, не хвастать отнюдь,
Что от солдата
До комбата
Я сам прошел когда-то путь.
И что, причастный с ополченья
К боям, походам и котлу,
Я вправе сделать заключенье:
На фронте - легче, чем в тылу.
Я поясню, - сказал он, видя
Смущенье спорящих сторон, -
Не к чьей-нибудь из нас обиде
И чистой правде не в урон.
Как говорил один нестарый
Мой из запаса рядовой,
Знаток и той, что он оставил,
И этой жизни, фронтовой:
"Воюй - и все твое с тобой".
Мол, все по форме и по норме:
О чем заботиться тебе?
Случись, что если не накормлен,
Так это есть уже ЧП.
В твое траншейное жилище,
У самой смерти на глазах,
К тебе ползут с горячей пищей
И даже с чаем в термосах.
Твой килограмм, с надбавкой, хлеба,
Твой спецпаек
И доптабак
Тебе должны доставить с неба,
Раз по земле нельзя никак.
С жилищем - тоже много проще:
Дворец ли, погреб - все твой дом.
Ни доставать прописку теще,
Ни уплотнять ее судом.
Что в жизни нужно - все бесплатно,
За все ответчица - казна.
Убьют иль ранят?
Фронт.
Понятно.
И не твоя уже вина.
В той жизни - долгой иль короткой -
Уж там добро иль недобро, -
Тебя согреть спешат и водкой,
И сводкой
Совинфорбюро.
В недальнем следуя обозе,
А то в бою - тебе хвалу
Вовсю поют в стихах и прозе
Твои певцы.
А что в тылу!
В тылу совсем не та картина,
Хотя все то же существо.
Во-первых, если ты мужчина,
То вроде как-то не того…
Опять же кухня полевая
Тебе не придана в тылу.
Посеял карточки в трамвае, -
Садись к заочному столу.
И та опаска всем знакома:
В тылу проштрафился чуть-чуть,
Глядишь, привет от военкома:
Прошу зайти.
И - в добрый путь.
На фронте нет того в заводе,
Чтоб опасался: вдруг да в тыл.
Ошибся в роте,
Так во взводе
Исправишь все, что допустил.
И даже, если ты там в шутку
Уже подсудную удрал,
То ни к чему тебя в науку
Возить куда-то на Урал.
Писать от фронта открепленье,
Давать в дорогу аттестат.
Нет, где вина - там искупленье, -
Всегда поблизости штрафбат.
На месте весь тебе зачтется
Тот срок к недальнему числу
Без упущенья в производстве,
Как это водится в тылу.
С пристрастьем слушали майора
Два главных спорщика в купе.
Но самый след крутого спора
Уже по новой шел тропе.
Все ближе, ближе постепенно
К сужденьям тем склоняли слух
И наш профессор, и военный
Моряк, и врач, и все вокруг…
И в орденах старик кудрявый
Не усидел в своем углу,
Тряхнул своей безвестной славой:
- Нет, легче все-таки в тылу.
Как ни хотите - легче трошки… -
Успех майора он учел. -
Уже одно, что нет бомбежки,
А есть - так в шахте нипочем.
- Смотря какая бомба-дура, -
Поправил кто-то старика.
Но тот сказал:
- Нет, жизнь горька,
Как под землей без перекура,
А наверху - без табака…
- Ах, в табаке ли только дело, -
Включился вздох со стороны. -
В одном равны душа и тело,
Что легче - вовсе без войны…
Тот вывод с благостной печалью
Кивком почтенной головы
Одобрил попик наш с медалью
Восьмисотлетия Москвы.
Но означал его уместный
Простой кивок - полупоклон,
Что, может, волею чудесной
И сверх того, что всем известно,
Он кое в чем осведомлен…
А мой майор невозмутимый,
Со слов солдата выдав речь,
На весь вагон добавил дыма
И вновь намерен был залечь…
Солдатской притчи юмор грубый
Улыбкой лица подсветил,
И сам собой пошел на убыль
Тот спор на тему: фронт и тыл.
За новой далью скрылся город.
Пошли иные берега.
Тоннели, каменные горы,
Вверху - над окнами - тайга.
По кругу шли обрывы, пади,
Кремнистой выемки откос.
И те, что в душу мне вступали,
Слова горели жаром слез.
И не хотел иных искать я
Затем, что не новы они.
Да, тыл и фронт - родные братья.
И крепче в мире нет родни.
Богатыри годины давней
И в славе равные бойцы.
Кто младший там, кто старший - главный, -
Неважно:
Братья-близнецы.
И не галди - кто, который,
Кому по службе подчинен,
Оставив эти счеты-споры
Для мирных нынешних времен…
Но не иссякнуть этой теме,
Покамест есть еще в живых
И те, что сами знали бремя
Часов и суток фронтовых;
И те, кому в завидных далях,
В раю глубоком тыловом
У их станков и наковален
Был без отрыва стол и дом.
И после них не канут в нетях
Та боль, и мужество, и честь.
Но перейдет в сердца их детям
И внукам памятная весть.
О том, как шли во имя жизни
В страде - два брата, два бойца.
Великой верные Отчизне
Тогда.
И впредь.
И до конца.
Москва в пути
Вагонный быт в дороге дальней,
Как отмечалось до меня,
Под стать квартире коммунальной,
Где все жильцы - почти родня.
Родня, как есть она в природе:
И та, с которой век бы жил,
И та, с которой в обиходе
Столкнешься утром -
День постыл.
И есть всегда в случайном сборе
Соседей - злостный тот сосед,
Что любит в общем коридоре
Торчать, как пень, и застить свет.
И тот, что спать ложиться рано,
И тот бессонный здоровяк,
Что из вагона-ресторана
Приходит в полночь "на бровях".
И тот, что пьет всех больше чая,
Притом ворчит,
Что чай испит,
И, ближних в храпе обличая,
Сам, как зарезанный, храпит.
И тот, что радио не любит,
И тот, что слушать дай да дай,
И тот и всякий…
Словом, люди,
В какую их ни кинуть даль.
И на путях большого мира
Мне дорог, мил
И этот мир…
Съезжает вдруг жилец с квартиры,
Вдруг сходит спутник-пассажир…
И пусть с тобой он даже спички
Не разделил на этот срок,
Но вот уже свои вещички
Он выдвигает на порог.
Вот сел у двери отрешенно -
Уже на убыль стук колес, -
Вот встал и вышел из вагона,
И жизни часть твоей унес…
Но это что. Иное дело,
Когда, как водится в пути,
Знакомство первое успело
До дружбы, что ли, дорасти.
Читатель, может быть, припомнит
Молодоженов-москвичей,
Что в стороне держались скромно,
Дорогой заняты своей,
Своей безмолвною беседой
Про тот, наверно, край земли,
Куда они впервые едут
В составе собственной семьи.
Когда пошли уже к Уралу
Холмы - заставы главных гор, -
Супруги юные помалу
Втянулись в общий разговор.
Должно быть, так, что с непривычки
Взгрустнулось, - критик, погоди:
Не версты дачной электрички,
А вся Европа позади.
И, отдаваясь этой дали,
Что открывались душам их,
Они с отрадой обретали
Опору в спутниках своих.
И постигали въявь при свете
Дневном на этом рубеже,
Что - да, они уже - не дети,
И счет пошел иной уже…
Расспросы, толки, тары-бары…
Уже, проход загородив,
Вокруг и возле этой пары
Вагонный сладился актив.
На всех пахнуло в самом деле
Как будто временем иным,
И все по-своему хотели
Не сплоховать при встрече с ним;