Леонид Решетников
"Есть на войне жестокая примета…"
Есть на войне жестокая примета:
Когда увидишь - свет звезды погас,
Знай, не звезда упала с неба, -
Это
На белый снег упал один из нас.Все меньше звезд над нами в небе стылом.
Все больше их на холмиках степных.
Идем не по высотам - по могилам
Своих друзей, товарищей своих…Пусть впереди стена огня и дыма,
Идем с восхода сквозь огонь и дым
К закату, где мы так необходимы,
Как утром людям свет необходим.
1942
Всеволод Рождественский
Белая ночь
(Волховский фронт, 1942 год)
Средь облаков над Ладогой просторной,
Как дым болот,
Как давний сон, чугунный и узорный,
Он вновь встает, -
Рождается таинственно и ново,
Пронзен зарей,
Из облаков, из дыма рокового,
Он, город мой.
Все те же в нем и улицы, и парки,
И строй колонн,
Но между них рассеян свет неяркий,
Ни явь ни сон.
Его лицо обожжено блокады
Сухим огнем,
И отблеск дней, когда рвались снаряды,
Лежит на нем.… … … … … … … … … … … …
Все возвратится: островов прохлада,
Колонны, львы,
Знамена шествий, майский шелк парада
И синь Невы.
И мы пройдем в такой же вечер кроткий
Вдоль тех оград
Взглянуть на шпиль, на кружево решетки,
На Летний сад.
И вновь заря уронит отблеск алый,
Совсем вот так,
В седой гранит, в белесые каналы,
В прозрачный мрак.
О, город мой! Сквозь все тревоги боя,
Сквозь жар мечты,
Отлитым в бронзе с профилем героя
Мне снишься ты.
Я счастлив тем, что в грозовые годы
Я был с тобой,
Что мог отдать заре твоей свободы
Весь голос мой,
Я счастлив тем, что в пламени суровом.
В дыму блокад
Сам защищал и пулею, и словом
Мой Ленинград!
1942
Елена Рывина
"Ленинградская ночь под обстрелом…"
Ленинградская ночь под обстрелом
В ослепительном блеске луны.
Над землей, беззащитной и белой,
Все сентябрьские звезды видны.Город стал обнаженным, раскрытым,
Демаскúрованным луной.
Оглушающий грохот зениток
Неумолчно стоит надо мной.Уходя за твой город сражаться,
Все страданья людские измерь,
Отомсти за твоих ленинградцев,
Ненавидящих небо теперь.Уничтожь неприятеля, где бы
Ни стоял на твоем он пути,
Возврати ленинградцам их небо,
Все их звезды назад возврати!Если ж дом мой сожжен иль повален -
Не дождется счастливого дня, -
Ты меня не ищи средь развалин,
Ты найди только в песне меня!
1942
Ленинград
Николай Рыленков
"В суровый час раздумья нас не троньте…"
В суровый час раздумья нас не троньте.
Расспрашивать не смейте ни о чем!
Молчанью научила нас на фронте
Смерть, что всегда стояла за плечом.Она другое измеренье чувствам
Нам подсказала на пути крутом.
Вот почему нам кажутся кощунством
Расспросы близких о пережитом.Нам было все отпущено сверх меры,
Любовь, и гнев, и мужество в бою.
Теряли мы друзей, родных, но веры
Не потеряли в родину свою!Не вспоминайте ж дней тоски, не раньте
Случайным словом, вздохом невпопад!..
…Вы помните, как молчалив стал Данте,
Лишь в сновиденье посетивший ад?
1942
Западный фронт
Испытание огнем и железом
Прошедшим фронт, нам день зачтется за год,
В пыли дорог сочтется каждый след,
И корпией на наши раны лягут
Воспоминанья юношеских лет.Рвы блиндажей трава зальет на склонах
Крутых холмов, нахлынув, как волна.
В тех блиндажах из юношей влюбленных
Мужчинами нас сделала война.И синего вина, вина печали,
Она нам полной мерой поднесла,
Когда мы в первых схватках постигали
Законы боевого ремесла.Но и тогда друг другу в промежутках
Меж двух боев рассказывали мы
О снах любви, и радостных и жутких,
Прозрачных, словно первый день зимы.Перед костром, сомкнувшись тесным кругом,
Мы вновь клялись у роковой черты,
Что, возвратясь домой к своим подругам,
Мы будем в снах и в помыслах чисты.А на снегу, как гроздья горьких ягод,
Краснела кровь. И снег не спорил с ней!
За это все нам день зачтется за год,
Пережитое выступит ясней.
1942
Илья Сельвинский
Баллада о ленинизме
В скверике нá море,
Там, где вокзал,
Бронзой на мраморе
Ленин стоял.
Вытянув правую
Руку вперед,
В даль величавую
Звал он народ!
Даже неграмотных
Темных людей
Вел этот памятник
К высям идей:
Массы, идущие
К свету из тьмы.
Знали: "Грядущее
Это - мы!"Помнится - сизое
Утро в пыли.
Вражьи дивизии
С моря пришли.
Черепом мечена,
Точно Смерть,
Видит неметчина:
В скверике - медь.
Ловко сработано!
Кто ж это тут?
"ЛЕНИН".
Ах, вот оно…
"Аб!"
- "Гут!"
Дико из цоколя
Высится шест.
Грохнулся около
Ленинский жест.
Кони хвостатые
Взяли в карьер.
Нет
статуи,
Гол
сквер.Кончено! Свержено.
Далее - в круг
Введен задержанный
Политрук.
Был он молоденький…
Смотрит мертвó…
Штатский в котике
Выдал его.Люди заохали…
("Эх, маетá!")
Вот он на цоколе
Подле шеста;
Вот ему на плечи
Брошен канат,
Мыльные каплищи
Петлю кропят…
- Пусть покачается
На шесте.
Пусть он отчается
В красной звезде!
Всплачется, взмолится
Хоть на момент.
Здесь, у околицы,
Где монумент,
Так, чтобы жители,
Ждущие тут,
Поняли. Видели.
"Ауф!"
- "Гут!"Белым, как облако,
Стал политрук;
Вид его облика
Страшен.
Но вдруг
Он над оравою
Вражеских рот
Вытянул правую
Руку вперед -
И, как явление,
Бронзе вослед,
Вырос
Ленина
Силуэт.Этим движением
От плеча,
Милым видением
Ильича
Смертник молоденький
В этот миг
Кровною родинкой
К душам приник…
Так над селением
Взмыла рука
Ставшего Лениным
Политрука.Будто о собственном
Сыне - навзрыд
Бухтою об стену
Море гремит!
Плачет, волнуется,
Стонет народ -
Площадь, улица,
Пляж,
Грот.Мигом у цоколя
Каски сверк!
Вот его, сокола,
Вздернули вверх;
Вот уж у сонного
Очи зашлись…
Все же ладонь его
Тянется ввысь -
Бронзовой лепкою,
Нáзло зверью,
Ясною, крепкою
Верой в зарю!
1942
Константин Симонов
Смерть друга
Памяти Евгения Петрова
Неправда, друг не умирает,
Лишь рядом быть перестает.
Он кров с тобой не разделяет,
Из фляги из твоей не пьет.В землянке, занесен метелью,
Застольной не поет с тобой
И рядом, под одной шинелью,
Не спит у печки жестяной.Но все, что между вами было,
Все, что за вами следом шло,
С его останками в могилу
Улечься вместе не смогло.Упрямство, гнев его, терпенье -
Ты все себе в наследство взял,
Двойного слуха ты и зренья
Пожизненным владельцем стал.Любовь мы завещаем женам,
Воспоминанья - сыновьям,
Но по земле, войной сожженной,
Идти завещано друзьям.Никто еще не знает средства
От неожиданных смертей.
Все тяжелее груз наследства,
Все Уже круг твоих друзей.Взвали тот груз себе на плечи,
Не оставляя ничего,
Огню, штыку, врагу навстречу,
Неси его, неси его!Когда же ты нести не сможешь,
То знай, что, голову сложив,
Его всего лишь переложишь
На плечи тех, кто будет жив.И кто-то, кто тебя не видел,
Из третьих рук твой груз возьмет,
За мертвых мстя и ненавидя,
Его к победе донесет.
1942
Ярослав Смеляков
Судья
Упал на пашне у высотки
суровый мальчик из Москвы;
и тихо сдвинулась пилотка
с пробитой пулей головы.Не глядя на беззвездный купол
и чуя веянье конца,
он пашню бережно ощупал
руками быстрыми слепца.И, уходя в страну иную
от мест родных невдалеке,
он землю теплую, сырую
зажал в костнеющей руке.Горсть отвоеванной России
он захотел на память взять,
и не сумели мы, живые,
те пальцы мертвые разжать.Мы так его похоронили -
в его военной красоте -
в большой торжественной могиле
на взятой утром высоте.
И если правда будет время,
когда людей на Страшный суд
из всех земель, с грехами всеми,
трехкратно трубы призовут, -
предстанет за столом судейским
не бог с туманной бородой,
а паренек красноармейский
пред потрясенною толпой,держа в своей ладони правой,
помятой немцами в бою,
не символы небесной славы,
а землю русскую свою.Он все увидит, этот мальчик,
и ни иоты не простит,
но лесть - от правды, боль -
от фальши
и гнев - от злобы отличит.Он все узнает оком зорким,
с пятном кровавым на груди -
судья в истлевшей гимнастерке,
сидящий молча впереди.