Соколовский Александр Александрович родился в 1925 году в Москве. Во время Великой Отечественной войны был корреспондентом военной газеты "На разгром врага". После войны учился в Литературном институте имени Горького.
Свою литературную деятельность Соколовский начал в военные годы со стихов. С 1947 года стал писать детские рассказы и очерки. Первая повесть - "Добро пожаловать", написанная автором совместно с писательницей Н. Саконской, - была издана в Детгизе в 1952 году. Вторая повесть - "Новичок" - вышла там же в 1955 году.
В настоящее время писатель работает над сборником рассказов о забайкальской тайге. Не забывает он и корреспондентскую работу. По заданию журналов и газет много разъезжает по стране и пишет очерки и рассказы.
В своей повести "Дом на улице Овражной" автор рассказывает о пионерах, изучающих историю родного города.
Отзывы и замечания по книге редакция просит присылать по адресу: Москва, А-55, Сущевская, 21. Издательство ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия", массовый отдел.
Содержание:
Глава первая 1
Глава вторая 2
Глава третья 3
Глава четвертая 5
Глава пятая 7
Глава шестая 9
Глава седьмая 10
Глава восьмая 11
Глава девятая 13
Глава десятая 15
Глава одиннадцатая 16
Глава двенадцатая 17
Глава тринадцатая 19
Глава четырнадцатая 21
Глава пятнадцатая 22
Глава шестнадцатая 23
Глава семнадцатая 25
Глава восемнадцатая 26
Глава девятнадцатая 27
Глава двадцатая 28
Глава двадцать первая 30
Глава двадцать вторая 31
Глава двадцать третья 32
Глава двадцать четвертая 34
Глава двадцать пятая 36
Глава двадцать шестая 37
Глава двадцать седьмая 39
А. Соколовский
Дом на улице Овражной
Глава первая
Ступени крыльца скрипели, и я старался ставить ногу осторожнее: сперва на пятку, потом на носок. Доски скрипели и от Женькиных шагов, но он не обращал на это никакого внимания.
- Стучи, - сказал Женька, оглядев дверь и не найдя звоночной кнопки.
- Почему это я? И так все время то звоню, то стучу…
- Ничего не все время. Я вчера звонил последний. - Женька подтолкнул меня к двери. - Стучи. Уговорились ведь по очереди.
Пришлось постучать.
Нам долго не отпирали. А может быть, мне просто показалось, что долго. Наконец за дверью послышалось быстрое постукивание каблуков. Сердитый женский голос спросил:
- Кто? Кто там?
- Откройте, мы по делу, - отозвался Женька, прижавшись губами к самой двери.
Звякнула цепочка, скрипнула щеколда. Нас оглядели сквозь щелку. Цепочка зазвенела снова, и дверь отворилась. На пороге, запахивая одной рукой полу цветастого халата, а другой придерживая у горла воротник, стояла пожилая женщина и ежилась от холода.
- Давайте живее! - потребовала она вдруг, а что непонятно. - Ну, скорее, скорее. Видите сами, не июнь месяц.
Что на дворе не июнь, а январь, мы с Женькой знали очень хорошо. Во-первых, у нас были новогодние каникулы, а во-вторых, мне то и дело приходилось растирать варежкой уши. Но чего надо от нас этой женщине, ни я, ни Женька не понимали и глядели на нее, хлопая глазами.
- Ну, что вы уставились? Хотите, чтобы я в сосульку превратилась? Долго мне еще дожидаться?
Конечно, ей было холодно стоять в раскрытых дверях. Но она могла позвать нас зайти хотя бы в прихожую.
- Нам узнать надо… - первым спохватился я. - Мы хотели спросить…
Чуть отстранив меня, Женька решительно подхватил:
- Вы в этом доме давно живете?
- Давно, давно. На агитпункте знают.
- А с какого года вы живете?
Женщина рассердилась.
- Что вы мне голову морочите? Говорите скорее, какое у вас дело. Вы из агитпункта?
- Нет, мы из Дома пионеров, - растерянно протянул я.
- Отку-уда?
Женька толкнул меня локтем. Мы еще раньше уговорились, если он толкнет, значит я должен молчать и не вмешиваться.
- Понимаете, - принялся поспешно объяснять он. - Мы из исторического кружка. Изучаем историю этой улицы… Овражной…
- Тут до восемнадцатого века овраги были… - совсем некстати вставил я.
- В восемнадцатом веке я тут не жила, - с раздражением ответила женщина и захлопнула перед нами дверь.
С минуту мы стояли молча, слушая, как стукается о дверную ручку цепочка. Потом Женька набросился на меня.
- И что ты лезешь не вовремя? Просили тебя? Выскочил со своими оврагами!..
- Ну, Жень, - оправдывался я. - Это ведь интересно. Тут вот овраги были… Домов за каналами - никаких. Лес стоял…
- Интересно! Все дело испортил со своим интересом.
Он махнул рукой и сбежал с крыльца. Я поплелся за ним.
- Из агитпункта! - досадливо говорил Женька, шагая по тротуару. - Виноват я разве, что не из агитпункта? В восемнадцатом веке не жила!.. Сами видим, не маленькие…
Я шел за ним и радовался уж тому, что он меня больше не ругает. Вдруг Женька остановился, и я с разбегу на него наскочил.
- Ничего, Серега, - сказал он, обернувшись. - Великое открытие - это, знаешь, не просто взять да в кино пойти. Вот, например, Ньютон… Хотя Ньютону не так-то уж и трудно было. Я в одной книжке читал: он сидел в саду, а ему яблоко по макушке - хлоп. Он и открыл закон земного притяжения.
- Мне тоже этим летом у бабушки в деревне яблоком попало, - вспомнил я. - Как треснет по голове… А как ты думаешь, Женька, Ньютон то яблоко потом съел или выбросил?
Но Женька меня не слушал. Он что-то высматривал на другой стороне улицы и вдруг, ухватив меня за рукав, потащил за собою через мостовую.
Мы остановились в узком тупичке между косыми сараями, возле кучи рыжих заснеженных бревен, приваленных к телеграфному столбу.
- Здесь! - сказал Женька. - Здесь будет наблюдательный пункт.
- Зачем пункт? - удивился я. - Для чего?
- Бестолковый ты какой-то, Серега. Подождать надо. Не одна же она в этом доме живет! Может, кто-нибудь выйдет… Садись.
Мы уселись на бревна. Из тупичка был хорошо виден дом и скрипучее крыльцо, с которого мы только что спустились. Мы сидели молча и ждали. У меня все больше и больше коченели руки. А в кончики ушей словно кто-то втыкал острые иголки.
Честно признаться, я уже жалел, что связался с Женькой. Третий день приходилось стучаться в незнакомые квартиры и нарываться на всякие неприятности. Мне не верилось, что из нашей затеи выйдет какой-нибудь толк.
Перед самыми каникулами Иван Николаевич, руководитель нашего исторического кружка в Доме пионеров, на занятии объявил, что наш кружок будет изучать новую тему - историю Овражной улицы. Я сейчас же решил записаться в первую группу, которая изучала доисторическую эпоху. Древняя история мне нравится больше современной и разных там средних веков, а Иван Николаевич весь кружок разделил на пять групп - по пяти историческим периодам. И тут как раз в дело вмешался Женька. Он сказал, что двадцатый век куда интереснее доисторической эпохи. Еще он сказал, что я бы помер со скуки, если бы родился в какой-нибудь четвертичный период кайнозойской эры, когда не было ни кино, ни самолетов, даже обыкновенных елок не было, а одни только папоротники.
- Представляешь! - хохотал он. - Пригласили бы тебя на новогодний папоротник!.. Вместо лампочек… головешки! Дед Мороз - в мамонтовой шкуре… И подарок - вместо мандаринов и конфет - кусок жареного ихтиозавра!.. Или каменный топор!..
Пока он выдумывал, какие еще подарки могли дарить на Новый год в древние века, я смеялся вместе с ним, а потом мы чуть не поссорились. Я стал доказывать Женьке, что изучать самые давние времена куда важнее, чем наш век, в котором мы сами живем и все видим. Но он ответил, что по сравнению даже с восемнадцатым веком доисторическая эпоха все равно, что детский сад по сравнению с нашим шестым "А".
- Детский сад! - кричал я. - Пошел бы ты один, с копьем, на мамонта охотиться?!. Или на саблезубого тигра махайрода?!.
- Подумаешь, мамонт! - презрительно кривился Женька. - Вот я в кино видел, как один моряк, еще в гражданскую войну, взял связку гранат и под танк кинулся. Это тебе танк, а не махайрод!
Мы долго спорили и, наверно, поссорились бы, если бы Женька с первого класса не был моим лучшим другом, если бы с первого класса мы с ним не сидели за одной партой и если бы он не умел всегда убедить меня в чем угодно. Он вспомнил и Отечественную войну и революцию. И… в общем я записался в пятую группу.