* * *
Утром 28 октября 1920 года после подъема флага раздался стук в дверь командирской каюты эскадренного миноносца "Гневный".
- Входите!
- Ваше высокоблагородие, их благородие дежурный офицер приказали передать вам, что вас срочно вызывает командующий флотом! - доложил вахтенный рассыльный.
- Добро! Свободен! - распорядился капитан 1-го ранга.
"Кажется, началось…" - взволнованно подумал Степан Петрович, убирая со стола бумаги.
Вызванные на совещание к командующему адмиралы и офицеры в чине не ниже капитана 1-го ранга пожимали друг другу руки и молча рассаживались в просторном кабинете у длинного стола, перпендикулярно приставленного к письменному столу командующего. Чувствовалось всеобщее напряжение. И не только от ожидания предстоящих событий, которые они как люди, достаточно информированные в соответствии с их служебным положением, предвидели. Дело в том, что контр-адмирал Кедров*, отозванный из Лондона, где координировал действия русских морских атташе в Париже и Лондоне, был назначен Главнокомандующим Русской армией генералом Врангелем на должность командующего Черноморским флотом лишь 12 октября с производством его в вице-адмиралы. Тогда Кедров заменил больного вице-адмирала Саблина, скончавшегося спустя несколько дней. Смена произошла лишь за полмесяца до этого совещания, и именно по этой причине контр-адмирал был еще малоизвестным на флоте и, соответственно, для них человеком.
Командующий обвел взглядом адмиралов и офицеров, приглашенных на совещание, и тяжко вздохнул:
- Господа! Красные прорвали нашу оборону на Перекопском перешейке* и вброд форсировали необыкновенно рано замерзший Сиваш*, развивая наступления в глубь Крыма. Поэтому в соответствии с указанием Главнокомандующего генерала Врангеля я подписал приказ по флоту об эвакуации войск и гражданского населения, не желающего остаться под властью большевиков, в Константинополь.
Эти слова адмирала были встречены гробовым молчанием. То, о чем все уже давно подозревали, свершилось. Теперь их ожидала участь изгнанников из своего Отечества…
- Погрузка войск и гражданского населения, - продолжил командующий, - будет осуществляться на боевые корабли, вспомогательные суда и транспорты в Севастополе, Евпатории, Ялте, Феодосии и Керчи. Кроме того, в соответствии с существующей договоренностью в помощь нам для эвакуации из Крыма прибудут в Севастополь и суда из Константинополя, Болгарии и Сухума. Старшими морскими начальниками в порты погрузки с соответствующими инструкциями назначаются: в Евпаторию - контр-адмирал Клыков, в Ялту - контр-адмирал Левитский, в Феодосию - капитан 1-го ранга Федяевский и в Керчь - контр-адмирал Беренс.
Все названные по очереди вставали и коротко по-флотски отвечали: "Есть!"
- Прошу садиться, господа! В соответствии с директивой главнокомандующего на Севастополь отходят первый и второй армейские корпуса, на Ялту - конный корпус, на Феодосию - кубанцы и на Керчь - донцы. Прикрытие отхода частей и соединений Русской армии будет обеспечивать конница.
Воспитанники Севастопольского Морского корпуса грузятся на линейный корабль "Генерал Алексеев", а Владивостокского Морского училища, недавно прибывшие в Севастополь, - на посыльное судно "Якут".
Таким образом, всего из Крыма, включая гражданское население, предстоит эвакуировать около ста пятидесяти тысяч человек.
Присутствующие многозначительно переглянулись.
- Завтра же необходимо начать погрузку семей господ офицеров на боевые корабли, а в последующие дни - гражданских лиц и войск, по мере их подхода, - на вспомогательные суда и транспорты. В связи с этим командирам боевых кораблей загрузить топливо по полной норме за счет оперативного запаса угля, а вспомогательные суда и транспорты, ввиду его нехватки, - из расчета, чтобы топлива хватило для перехода в Константинополь. Продовольствием же - сверх нормы. Не оставлять же его, в самом деле, большевикам! - усмехнулся адмирал. - А что нас ждет впереди - одному Богу известно… - тяжко вздохнул он. - Во всяком случае, на переходе морем в Константинополь нас будут сопровождать французские военные корабли. Вопросы есть?
- Разрешите, ваше превосходительство? - встал со своего места Степан Петрович.
- Прошу вас, господин капитан 1-го ранга, - испытующе глянув на него, ответил адмирал.
- Командир дивизиона эскадренных миноносцев капитан первого ранга Чуркин! - представился тот. - В настоящее время эсминец "Жаркий" находится на ремонте с разобранными машинами. В связи с этим прошу вас, ваше превосходительство, дать указание на его буксировку одним из кораблей или вспомогательных судов. А сборку его машин механики постараются осуществить своими силами во время перехода к Босфору или, в крайнем случае, уже по его прибытии в Константинополь.
- Вы уверены в этом? - засомневался командующий.
- Безусловно, ваше превосходительство! - твердо ответил тот.
- Добро! Постараюсь решить этот вопрос, - заверил адмирал. - Еще вопросы есть?
- Разрешите, Михаил Александрович? - встал со своего места командир линкора "Генерал Алексеев", самого мощного корабля Черноморского флота, капитан 1-го ранга Федяевский.
- Прошу вас, Иван Константинович.
- Должен, господа, отметить ненадежность части команд некоторых кораблей, в том числе, к великому сожалению, и на вверенном мне судне. И если Балтийский флот в результате большевистской агитации разложился окончательно и бесповоротно, то благодаря авторитету и дальновидности бывшего командующего флотом вице-адмирала Колчака* команды кораблей Черноморского флота в основной своей массе не были поражены большевистской заразой. Тем не менее рецидивы этих настроений наблюдаются и на наших кораблях. В связи с этим прошу вас, Михаил Александрович, разрешить всем нижним чинам и механикам, не желающим эвакуироваться из Крыма, свободно покинуть суда. Тем самым мы освободимся не только от бесполезного, но и чрезвычайно опасного для Белого движения балласта. Одним словом, как гласит народная мудрость, баба с возу - кобыле легче.
Впервые на лицах адмиралов и офицеров появились улыбки. Командующий же задумался.
- Я поддерживаю предложение уважаемого Ивана Константиновича, - заметил, встав со своего места, командир крейсера "Алмаз" капитан 1-го ранга Григорков. - В крайнем случае, на время перехода в Константинополь их могут заменить воспитанники Севастопольского Морского корпуса, приобретя тем самым незаменимые морские навыки.
- Кроме того, с моей точки зрения, было бы целесообразным на время перехода в Константинополь заменить на боевых кораблях сигнальщиков гардемаринами Морского корпуса, дабы исключить возможность искажения вполне вероятных секретных переговоров, ведущихся как флажными семафорами, так и с использованием фонарей Ратьера*, - отметил контр-адмирал Беренс.
Кедров еще раз обвел взглядом присутствующих.
- Благодарю вас, господа, за столь ценные замечания и предложения, которые, безусловно, будут учтены мной и штабом флота при организации эвакуации. Я весьма тронут вашей заботой о флоте в столь трудное для него время. Если больше нет вопросов, тогда с Богом, господа!
Приказываю: флоту взять курс на Босфор и идти каждому, по способности, в Константинополь.
* * *
- Мама, мама! Папа пришел! - радостно воскликнула Ксения, нетерпеливо открыв входную дверь после раздавшегося звонка.
- Эх ты, моя попрыгунья! Неужто уж так соскучилась по отцу? - шутливо спросил Степан Петрович, целуя ее в щеку.
- А как же, папочка! Уже стало темнеть, а тебя все нет и нет…
В прихожую прямо-таки впорхнула Ольга Павловна.
- Ну, наконец-то, Степа! А то мы с Ксюшей уже заждались тебя.
- Как будто это в первый раз, дорогая.
- Не в первый раз, конечно, - согласилась та и с тревогой в голосе уточнила: - Но время-то сейчас какое?
Степан Петрович обнял ее, передавая фуражку.
- Это, конечно, так, но не стоит же все-таки уж так волноваться, - пожал он плечами. - Может быть, лучше накормишь вернувшегося блудного сына?
Ольга Павловна улыбнулась:
- Если бы ты действительно был блудным сыном, то, как понимаешь, не мог бы рассчитывать на мою благосклонность.
- Папуля, проходи к столу - у мамы все уже давно готово, - вмешалась в разговор родителей Ксения, укоризненно глянув на мать. - Баснями-то соловья, как известно, не кормят…
- Спасибо, дочка, что не даешь отцу умереть с голоду.
- Не стоит благодарности, папа, - потупилась та. - Ведь мы с мамой очень и очень любим тебя…
Ольга Павловна застенчиво, как будто и не было прожитых вместе пятнадцати лет, взяла его за руку:
- Проходи, Степа! Я сейчас только кое-что подогрею…