Его увидели опять только через несколько часов, и он снова принялся за шампанское. Вскоре он опять захмелел и показал свое настоящее лицо. Он хвастался своими миллионами и своей нищенской юностью, обливал пол ручьями шампанского, сыпал направо и налево оскорблениями и так нагло отвечал на обращенные к нему просьбы гостей, что те, один за другим, покидали вместе со своими дамами праздник. Я тоже намеревался удалиться, но новобрачная, со слезами на глазах, так искренне попросила меня остаться, что я выполнил ее желание. И вот вскоре остались только молодая чета, родственники Марты и я. Вернер все продолжал пить. Певица умоляюще посмотрел на меня. Я понял ее и с шутливым замечанием убрал бутылку. Он вскочил, вырвал бутылку из моих рук и, прежде чем я смог ему воспрепятствовать, ударил меня ею по голове, причем с губ его лился поток ругательств. Тогда я ушел, ни говоря ни слова.
Весь следующий день я прождал Вернера, полагая, что он придет извиниться, но он не появился, однако прислал мне письмо, в котором сообщал, что перед своим отъездом, который должен произойти сегодня же, вынужден сказать мне, что очень сожалеет о нашем знакомстве. Он, пожалуй, заметил, что я настроен против его брака, и строго-настрого запретил своей жене прийти попрощаться со мной.
Через несколько дней ко мне пришел Франц Фогель. Он не намерен был ехать в Америку и проводил новобрачных только до Бремерхафена. Франц передал мне несколько строчек, написанных рукой сестры, в которых она благодарила меня за все, но прежде всего за то, что на свадьбе я вел себя исключительно снисходительно по отношению к ее мужу.
Франц остался в Дрездене. Мне показалось, что его зять, несмотря на все свои миллионы, мало ему помогает. Время от времени Франц передавал мне приветы из-за океана. По его случайно оброненным словам, я понял, что его сестра не чувствует себя очень счастливой, а это ни в коей мере не способствовало изменению моего мнения о Вернере на более благоприятное. Я упрекал себя за то, что не сделал ни одной серьезной попытки воспрепятствовать браку славной девушки с этим негодяем.
Некоторое время спустя я снова оказался в Соединенных Штатах, потом был послан корреспондентом из Фриско в Мексику, пережил все, о чем было рассказано в предыдущих главах, и после всех этих приключений счастливо добрался до Техаса, где я на конфискованные мною деньги купил землю для немецких переселенцев и Плейера. Я долго оставался с ними, а потом вместе с Виннету поскакал через Льяно-Эстакадо в Нью-Мексико и Аризону, намереваясь поохотиться и посетить некоторые индейские племена. Наш путь шел через Неваду и Калифорнию, в Сан-Франциско, где Виннету намерен был превратить в наличные деньги слитки и золотые самородки, взятые им из его потайного "сберегательного ящика" во время нашего путешествия.
Мы рассчитывали пробыть там всего несколько дней. Во Фриско мы бывали часто и знали его столь же хорошо, как и сами горожане, а поэтому уговорили себя, что сможем там провести время гораздо плодотворнее, чем просто шатаясь по знакомому городу. Потом мы намерены были подняться в горы, проехать Неваду, Юту и Колорадо, где должны были расстаться, потому что я собирался из штата Колорадо, через Канзас и Миссури, податься на Восток и вернуться домой на пароходе.
Свои дела в Сан-Франциско мы закончили быстро и пошли прогуляться по городу. На мне был еще мой мексиканский костюм, а Виннету красовался в индейском наряде, но это не привлекло чьего-либо внимания, потому что подобные гости появлялись там чуть ли не ежедневно.
После обеда мы посетили знаменитые парки Вудворда, которые можно было бы сравнить с немецкими ботаническими и зоологическим садами. Мы как раз собирались зайти в аквариум, когда столкнулись с тремя людьми, которых я не заметил было поначалу, но они, как мне бросилось в глаза, остановились, завидев нас. Я на них совершенно не глядел. Это были чужестранцы, заинтересовавшиеся довольно необычным обликом Виннету. Но когда мы проходили мимо, я услышал прямо-таки родные слова:
- Черт побери! Не тот ли это доктор из Дрездена, который взял моих детей с собой в столицу?
Разумеется, я обернулся и увидел двух дам и одного господина. Одна из дам носила вуаль, поэтому я не мог различить ее черты. Другая была в весьма дорогом платье, которое ей не совсем шло, казалось, что внутри этого платья помещен совсем другой человек. Лицо ее было мне знакомо, но наряд и чужеродное окружение не позволяли мне вспомнить, где я ее встречал. Господин был одет как настоящий американец, но выглядел так смешно, что как только я взглянул на него, то сразу же засмеялся, воскликнув:
- Что за черт! Да вы ли это в самом деле? Вы стали самым настоящим янки!
Да, это был виолончелист Фогель из Рудных гор, отец Франца и Марты. После моих слов он гордо вытянулся на добрый дюйм вверх, стукнул себя в грудь и ответил:
- Мы стали не только американцами, но-о и мильонерами; подумайте только: настоящими мильонерами. А што это вы не спрашиваете о моей жене и о дочери? Вы што, больше их не знаете?
Стало быть, пожилая дама в платье с чужого плеча была фрау Фогель, а другая - Марта, сестра опекаемого мною музыканта. Она подняла вуаль и протянула мне руку.
- Да, дочь моя - нефтяная принцесса, мильонерша, - важно кивнул отец. - Знаете ли вы, что за океаном, в Рудных горах, то-оже живут люди, из которых может выйти кое-что приличное! Но для этого нужны способности, подлинные способности!
- Отец! - попросила его дочь. - Ты же знаешь, что мы всем обязаны этому господину!
- Ну-у, собственно говоря - да. Как кто понимает. Он шунул к нам швой нос, а потом с ним и оштался, так что мы всего добились своей собственной хитроштью. Но из-за этого - ни-икакой вражды. Что же пригнало вас сюда, в Америку?
- Старые привязанности. Вы же знаете, что я часто путешествую.
- Да. И вы очень правы в том, что совершаете та-акое ба-альшое путешествие, потому что, кто та-ак постра-анствует, тот приезжает домой ка-ак образованный человек. Я узнал это на со-обственном опыте. Я приехал сюда са-авершенно иным, чем был та-ам, за океаном. Зна-аете, что та-ак можно ста-ать и одним из ба-альших людей. Начинаешь пря-амо-таки уважать самого себя. Здесь все по-другому: прекраснее, благороднее и дороже. Но вы же еще не-е видели на-аше оборудование, а потому да-алжны поехать с нами! Ни-ичего та-акого вы еще не-е видели. Мы живем сло-овно кня-язья или великие герцоги. Па-аехали! Са-адитесь в на-аш экипаш. Не-е бойтесь, ме-еста для ва-ас у нас хватит.
- Мне очень жаль, но я занят другими делами. Да к тому же я не один. Там вон стоит мой друг Виннету, о котором вы, фрау Вернер, и слышали, и читали.
До сих пор глаза ее были обращены только ко мне, и она совершенно не замечала апача. Теперь она повернулась к Виннету, протянула ему руку, а потом спросила меня:
- Значит, у вас нет времени? Очень жаль. И как долго вы будете находиться в этом городе?
- Сан-Франциско мы покинем уже завтра.
- А с нами вы поехать не хотите? Разве вы не понимаете, что это жестоко? Поехали! Я прошу вас!
- А ваш супруг…?
- Он обрадуется вам от всей души. Правда, вероятнее всего, его нет дома.
- Хорошо, я поеду. Позвольте мне только попрощаться со своим другом.
- Нет-нет. Я столько слышала и читала о знаменитом вожде апачей, что отношусь к нему с величайшим уважением. Попросите же его составить нам компанию!
- Да, - кивнул ее отец, - индеец должен то-оже ехать. Ему нас нешего бояться, потому что мы та-акие люди, ка-аторые ни одному дикарю не причинят зла. Но в наш экипаш не войдут пятеро. Я с женой найму дрошки, или как они здесь зовутся? Пошли, Ханне, ты поедешь со мной! Мы уже отправляемся и приедем да-амой вовремя.
И папаша увел свою супругу. Виннету, естественно, мало что понял из нашего разговора, который велся на немецком языке. Однако ему не нужно было слов. Когда я предложил Марте свою руку, апач немедленно занял место справа от госпожи и шел рядом с ней так гордо и уверенно, что ей нечего было стыдиться подобного эскорта.
Экипаж "нефтяного принца" ждал на стоянке. Таких лошадей и такую карету мог позволить себе содержать только миллионер. Мы сели, расположившись напротив дамы, а потом умчались со скоростью ветра.
Конечно, встреча здесь, во Фриско, со знакомыми была случайной, но удивляться этому не приходилось. Я с удивлением узнал, что у Марты здесь дом. Почему же Вернер жил в городе, а не в горах, на своем промысле? Конечно, я не высказал вслух этой мимолетной мысли, мелькнувшей у меня в голове. Через несколько минут я и так мог получить ответ на свой вопрос.
Карета остановилась перед зданием, которое по праву заслуживало название дворца. Во что должен был обойтись один только мраморный портал! А над входом были выбиты буквы из настоящего золота. Я не нашел времени прочитать их, потому что мы уже должны были выйти из экипажа, причем нам помогали при этом два негра, точнее - хотели помочь мне и Виннету. Потом мы прошли во внутренние покои через пышную прихожую и открыли дверь в маленькую комнатку, обставленную почти как будуар. Едва хозяйка дома опустилась на диван, как этот будуар пополз вверх.
Очаровательная комнатка оказалась подъемником, приводимым в действие при помощи пара. Кто-нибудь другой вскрикнул бы от восхищения и благоговения, но Виннету был молчалив и невозмутим, как будто такого рода сюрпризы были для него привычны и повседневны.